– Контуженый, ты сначала мозги почини, прежде чем женихаться. – Без мозгов с девками лучше. Чем меньше думаешь, тем дольше шпилишь! – Шпилишь это как? – не понимаю я. В ответ дружное ржание. Я промокаю нос марлей, гляжу на кровь, перевожу недоуменный взгляд на Марину, смущенно оправдываюсь: – Раньше такого не было. – После контузии всякое бывает, – сочувствует медсестра. – Тебе в Ростов-на-Дону надо. Там голову посмотрят и операцию на ключице сделают. А наше дело неотложная помощь. Кровь из легких у тебя вышла. Нижний сифон я отсоединила. А воздух еще будет выходить, пока легкое распрямляется. Медсестра заканчивает перевязку, сдергивает с меня простынь и подсовывает утку. – Помочись. Сам справишься? Я пытаюсь прикрыть наготу: – Не, я в туалет. – Ишь, какой стеснительный. А кто все это время тебе помогал? – Кто? Опять ржание соседей и смешливый совет: – Контуженый, вставляй креветку в раковину, а то простынь забрызгаешь. Слова обидные, но честные. Я опираюсь правой рукой о кровать, пытаюсь сесть. Если подниматься медленно, заградительная боль в ребрах парализует тело. Решаюсь на рывок. Раз! Острая боль как удар кинжалом под ребра, почти до потери сознания. Но я сижу. Свешиваю ноги, пережидаю помутнение в глазах, прихожу в себя. И снова сомнения: – А ноги у меня ходят? – Порезы зашили, кости целы. Ты так пойдешь или трусы надеть? Соседи не упускают случая посмеяться: – Не прячь боеголовку. Сразу на передовую! То-то враги разбегутся. А мне не до смеха, физически не могу ржать. Любая встряска грудной клетки отдается жуткой болью сломанных ребер. Даже самый непреодолимый позыв чихнуть блокируется организмом. Марина надевает мне трусы до бедер. Я укрепляю пятки на полу. Встаю, держа корпус ровным. Нужно привыкать к боли. Подтягиваю трусы правой рукой, левой держу бутыль с трубочкой из поврежденных легких. Собираюсь с духом и ковыляю к двери. – Туалет направо. Сифон не разбей! – напутствует Марина. – Там поручень есть, – ободряет сосед с костылями у кровати. На этот раз без усмешки. 4 Документ из ЗАГСа действует на память лучше любого лекарства. Эх, Злата! Я был готов вместе с тобой и в горе, и в радости, а ты… Ты сделала больно и не заметила. Сжимаю веки, трясу головой – проехали! Что было, то было. Девчонки ветрены и не надежны. Другое дело верные друзья. С ними не только покутить, но и в огонь, и в воду. Буквально! Так и произошло. Наша мирная жизнь в Дальске закончилась в одночасье. …После драки в ночном клубе мы сбежали к вокзалу и укрылись в тайном логове – паровозе «Победа». Паровоз стоит в тупике, как памятник. А для нас в будке машиниста всё родное, своими руками восстанавливали и красили. Внутри нас четверо: Злата, ее спаситель Денис, смельчак Антон, первым давший отпор наглецу Лупику, и я, оставшийся в стороне. Разгоряченная бегом Злата расстегивает блузку на груди и плюхается на место машиниста. В форме проводницы в паровозной будке она смотрится органично. А я вспоминаю, как она взволнованно дышала здесь же, прильнув к окну во время секса с Денисом. Сколько раз у них было? Радость победы на лице Дениса проходит. Он озабочен. Подсвечивает телефоном. Просит Злату встать. Откидывает мягкое сиденье и открывает железный ящик под ним. Это наш тайник. В нем припрятана бутылка водки. Денис протягивает бутылку Антону: – Прополощи рот, у тебя зуб выбит. – А у тебя бровь разбита, Денис. Я протру. – Это уже Злата заботится о Шмелеве. Пахнет водкой. Парни глотают выпивку, морщатся, им не стыдно, они поступили, как настоящие мужики. А я… Жмусь к паровому котлу и проклинаю Машу: какого черта она меня сдержала! – Спасибо, мальчики, – благодарит Злата легкими касаниями рук. Особый взгляд и отдельная похвала Денису: – Лупик кабан, но ты его уложил. Меня гложет мысль: будь они сейчас вдвоем, какими ласками благодарила бы Злата? Денису не до нежностей. Он обращается ко мне: – Кит, ты со стороны видел. Сильно Лупику досталось? – Отделал классно! – хвалю я. – И айфон его в хлам! – Перестарался при куче свидетелей. – Денис делает большой глоток водки. В голосе злость: – Лупик еще та сволочь. Подаст заявление в ментовку – и мне конец. Прощай условка. У Дениса Шмелева бешенный темперамент, год назад он уже попался на драке. Был суд. Шмеля осудили на условный срок и назначили пятьсот тысяч рублей штрафа в качестве компенсации потерпевшему. Деньги вычитали из зарплаты, и Денис уволился из вагоноремонтного депо. Устроился к Максу Лупику на автомойку. Там платят налом, вычитать нечего. – Чертов Лупик! Хозяином его величать. Ага, как же! Денис пьет и передает бутылку Антону. Тот оправдывает друга: – Не фиг обзываться. И к Злате он полез в наглую! Злата поддерживает: – Денис, ты спас меня от дебилоида. – Кто меня теперь спасет? Пауза. Я выдавливаю слова неуверенным голосом: – Может, обойдется? – Для вас – да! – режет правду Денис. – А меня утром загребут – и реальный срок! – Что же делать? – раскисает Антон. – В Донбасс надо валить. В будке тишина. Специальная военная операция на Украине уже больше месяца как главная новость не только в стране, но и в мире. Мы в приграничной области видим, какие составы идут по железной дороге, и не понаслышке знаем – рядом идет настоящая война. Я понимаю, о чем задумался Денис, и уточняю: – В военкомат, контрактником? – В армию с судимостью меня не возьмут, а в «музыканты» – пожалуйста. – Музыкантом? – округляет глаза Антон. – ЧВК «Вагнер». Слышали? Еще бы. В городе на днях появились «Группы Вагнер» с бравыми бойцами, на которых хочется быть похожим. Денис достает из заднего кармана сложенную листовку и показывает нам. Теперь я обращаю внимание не только на крупный лозунг: «ZА РОДИНУ, ZА ЧЕСТЬ, ZА СВОБОДУ!», но и на мелкий шрифт с телефонным номером внизу. «Оркестру Wagner нужны «музыканты», чтобы освободить Донбасс. Впиши свое имя в историю боевой славы». Шмель дает всем подумать и спрашивает: – Я по-любому еду. Вы со мной? Я опускаю глаза. Хорошо, что в паровозной будке темно. Антон тоже мнется. Злата со злобной решимостью глотает водку, пихает меня и Антона в грудь: