Мы располагаемся на обочине. Лиза раскрывает пакет с вареными яйцами, сэндвичами и помидорами. Михалыч на газовой горелке варит кофе в закопченной турке. Я прислушиваюсь к ударным инструментам военной рапсодии. Бравирую боевым опытом: – Слышите, их танк долбанул. А это наши минометы пукают. Гаубицы подключились… А с той стороны натовскими «тремя топорами» работают. Так на фронте окрестили американские гаубицы М777. – Три семерки действительно такие точные? – интересуется Лиза. – Первую неделю пока ствол не изношен. Наша «Мста» надежнее. – Мы не с Украиной, а против НАТО воюем, – возмущается Михалыч. – Эшелонами им технику шлют. Переодетые натовцы «хаймерсами» управляют. – Мы их «химерами» называем. Далеко бьют, суки, – ругаюсь я. – Но наши учатся перехватывать. Я слышу пакетный выход реактивной системы с характерным воем. – Во! Наши «Ураганы» поддали жару! Не хуже «химер». Но больше всего бандеровцы боятся огнеметных систем. Огненный вал из-под земли достанет. – Не только нам восемь лет под обстрелами, – ворчит Михалыч. – Из местных? – догадываюсь я. – Не жалеете, что более-менее мирная жизнь вот так обернулась? – Ты, Контуженый, за языком следи! – обижается Михалыч. – Более-менее… Восемь лет неопределенности в ожидании какого-то «минска», как манны небесной, всех достали! Мы русские, мы с Россией! И другого «минска» или «стамбула» нам не надо. Только время зря теряли. – Ждете референдума? – спрашиваю я. – Хоть завтра за Россию руками и сердцем. Людям уверенность нужна, что Россия здесь навсегда. – Будет референдум, – заверяет Лиза. – Бюллетени напечатаны. Скоро официально объявят. – Побыстрее бы. Бандеровская власть все эти годы детям мозги перекраивает под своих идолов. – Это как? – Я с Северодонецка. До освобождения школьники с Киева приезжали, так, знаешь, шо сказали: сдались бы Гитлеру, жили, как в Германии. Я им: ваши мамки бы не родились, потому шо ваших бабок фашисты заморили. Эх! Память деткам отшибли и взрослым мозги прочистили. – Братскую Украину перекроили в Антироссию, – добавляет Лиза. – Настолько анти – диву даешься! – возбуждается Михалыч. – Украинцы Северодонецк при отступлении пушками раздолбали. Так сосед мне: то русские палят. Я ему: у тебя шо повылазило? Не чуешь, откуда лупят? Мы туточки всё видим. Я подтверждаю: – У ВСУ приказ на уничтожение инфраструктуры при отходе. – Бабахают по живым, потому шо мы для западенцов нелюди! – рубит ладонью воздух Михалыч. – Они все гаражи повскрывали, машины наши забрали. Магазины тож обчистили. Волокли всё подряд, грузили на краденные авто и к себе поперли. Мебель большую забрать не сподручно, так штыком нацарапали «Украина понад усё». Фашисты! – А сами русских солдат клеймят в мародерстве. – У киевской власти две ноги – одна брехня, другая запугивание! И две руки – одной дай доллары, другой оружие! – Михалыч распаляется не на шутку: – Вэсэушники селились в любой дом, а когда тикали, так не только технику, сына носки позабирали. Соседка ни слова сказать не могла, русскую симку прятала. Если бы учуяли, шо она с сыном с России разговаривает, зарезали. Такие случаи были. А сейчас, когда в контрнаступление пошли, заваливают сообщениями. «Тикай, ЗСУ вже блызко. Твоя смерть иде». Наши отступили из некоторых районов, но я обещаю: – Отвоюем обратно, Михалыч. – Отвоевывать нашу землю надо было еще в пятнадцатом. Я бы тогда с оружием на передке дрался. – Ты нам, Михалыч, за рулем нужен, – успокаивает водителя Лиза. Михалыч разливает кофе по чашкам и объясняет: – У нас мобилизуют до пятидесяти пяти лет. Я уже старше. Зато могу туда-сюда с гуманитаркой мотаться. И вот шо я вижу, как там и тут. Здесь на Донбассе наша судьба бороться за Родину. Другого пути у нас нет. А там позволяют себе ворчать, шо с наскоку Киев не взяли. Их бы сюда. Нам людей не хватает. Я согласен: – Россия большая. Припрет, всем страной на врага навалимся. – Уже приперло! Пора навалиться! Когда мы все вместе начнем биться за общую Родину, то никакое НАТО нам не страшно. Потому что мы хотим на своей земле жить, а они хотят нас убить. Жизнь всегда побеждает смерть. – Жизнь за Родину – это по-людски, – соглашаюсь я. – А Родина у нас общая, – подтверждает Лиза. Я слышу тихий стрекот. Задираю голову. В небе висит беспилотник. Черт! Мы рядом с линией фронта. Здесь нельзя расслаблять! Всё просто. Оператора беспилотника привлек микроавтобус с символикой Z. Теперь он разглядел трех человек рядом. Я в прежней военной форме, Михалыч в спецовке защитного цвета, даже на Лизе камуфляжные штаны, которые ей очень идут. Сейчас оператор передаст координаты легкой цели и по нам отработают. Я вскакиваю, тычу в небо пальцем: – Сматываемся! Беспилотник начинает резко снижаться. Реальность оказывается еще проще и страшнее – над нами барражирующий боеприпас. Шансов умчаться нет! Я прыгаю на Лизу и падаю с ней в канаву. Михалыч скатывается рядом. И в этот момент грохает взрыв. Комья земли шлепают по спине, звуковая волна бьет по контуженному мозгу. Я лихорадочно отползаю на четвереньках. Падаю в позе зародыша, зажимаю уши, закрываю глаза. Проходит время. Кто-то разжимает мои руки, заглядывает в зрачки. Это Михалыч. – Ты как, сынок? Я понимаю, что пережил неконтролируемый приступ паники. Мне стыдно. Оправдываюсь: – Это пройдет. Врач обещал. С помощью Михалыча я выхожу на дорогу. Пошатывает, в глазах огненные круги. Микроавтобус опрокинут и сильно поврежден взрывом. Игнорируя дым из-под капота, Лиза мечется, пытается извлечь коробки с беспилотниками. Михалыч саперной лопаткой засыпает тлеющие провода. Мы разбираем груз. Только две целых коробки. Остальные дроны или полностью разбиты или повреждены. На Лизе нет лица. Она чудом выжила, но горюет о разбитой технике: – Я не справилась. Не довезла. Как я перед людьми отчитаюсь? Мне хочется помочь доброй женщине, и в просветленную голову приходит понимание – тут тоже все просто. – Мы покажем правду, – решаю я. Беру телефон у расстроенной Лизы и включаю видеозапись. Снимаю обломки вражеского дрона-камикадзе, показываю то, что осталось от нашей машины, а также две уцелевших коробки в руках плачущей женщины. Больше ничего не требуется. Это будни простого волонтера в Донбассе – геройские будни. – Отправите в свой чат, Лиза. Как доберемся до связи. – И как мы доберемся? – вздыхает Михалыч. – Авто в расход. – Будет тебе новое авто. – Я достаю деньги, отнятые у таможенника, передаю Михалычу: – Хватит на что-нибудь простое на колесах? – Твои? – Народные. Для Победы. Михалыч пересчитывает. Он доволен: – Наши умельцы из трех одну восстанавливают. Договоримся. Концепция восстановления мне по душе. Я вспоминаю про другого умельца, который на «ты» с электроникой. – В Луганске есть Кутузов. Он поможет с ремонтом дронов. Из трех один-то уж точно сделает. Со стороны фронта пылит по дороге большой автомобиль. Армейский «Тигр» тормозит рядом с нами. Выскакивают двое военных с шевронами «Z». Один узнает женщину волонтера. – Елизавета Михайловна! А мы думаем, где пропала? – Он мельком оценивает обстановку: – Все целы? Лиза передает военным два коптера с наклейками «Zа Победу!»: – Нас не задело, а груз – только эти без повреждений. – Остальные починим, – заверяю я. – Нам бы до Северодонецка добраться. А дальше мы сами в Луганск. – Организуем, – обещают военные. – Елизавета Михайловна, здесь находиться опасно. Вы Родине нужны живой.