– Вы тоже. – Теперь на лице Лизы слезы светлые, а глаза добрые. Я фотографирую передачу беспилотников от волонтеров армии. В бронированном «Тигре» мы через понтонную переправу добираемся до Северодонецка. На следующий день из Северодонецка в Луганск нас везет уже знакомый водитель «Краскопласт» Валера. Он радостно сообщает, что на дороге в Луганск укладывают новый асфальт. Такие вещи поднимают настроение местным жителям не меньше, чем победы на фронте. В кабину к водителю поместились Михалыч и Лиза. Я расположился в открытом кузове вместе с поврежденными беспилотниками. Михалыч обсуждает с Валерой, где лучше достать добротный фургон. При въезде в Луганск появляется мобильный интернет. Лизе не терпится включить телефон и отправить фотоотчеты в чат. Проходят томительные минуты ожидания, и вместе с потоком словесной поддержки телефон информирует эсэмэсками о входящих платежах. – Михалыч, скоро в новый рейс, – радуется Лиза. Мы едем на рынок, останавливаемся около киоска по ремонту телефонов. Я машу знакомому мастеру из кузова «газели». Выходит Кутузов. На лице возбужденно-радужная улыбка, в точности, как моя, будто в зеркало смотрюсь. С поправкой на искусственный глаз, конечно. Кутузов разглядывает поврежденные беспилотники: – Для наших, на фронт? – Сможешь починить? – Всех умельцев позову. Навалимся и сделаем. Я толкаю Михалыча в бок: – А ты сомневался. У нас общая Родина. – И общая Победа. 29 Я расстаюсь с волонтерами в центре города. Михалыч должен найти новое средство передвижения, а Лиза выполнить обещание – перевезти раненную бабушку с собакой и кошкой к родным в Россию. Водитель Валера везет меня на «Краскопласт». Он в курсе, что я ищу Руслана Краско и оправдывается: – Я только экспедитор – груз принял, груз сдал. Сведу тебя с нашим завцехом. Она должна знать про руководство. – Женщина? – удивляюсь я и понимаю, что мужчины сейчас нужнее на фронте. – Молодая, – подмигивает Валера. – Алена Анатольевна, строгая и стройная. На территории небольшого завода работа кипит, чувствуется, что пластиковые окна разрушенному региону сверхнеобходимы. Алена Анатольевна берет накладные у Валеры, а мне велит подождать во дворе. Когда я думаю, что про меня забыли, женщина появляется. По гордой осанке и властному взгляду можно подумать, что ей за тридцать. Но гладкая кожа и здоровые волосы сигнализируют, что Алена вряд ли много старше меня. В ночном клубе и легкомысленной одежде она будет выглядеть самоуверенной разбитной девчонкой. Карие, с опасным прищуром, глаза Алены рассматривают меня. Небритость на щеках она одобряет, а пыльная одежда женщине не нравится. Я невольно отряхиваюсь и оправдываюсь: – Под бомбежку попал с волонтерами. – Война рядом, – понимающе кивает Алена. – Так ты волонтер? А Валерий сказал, ты служил вместе с Краско-младшим. Перед красивой начальницей хочется подчеркнуть, что я не простой ополченец. – Воевал до ранения. Командовал минометным расчетом. Нам дали Руслана как оператора беспилотника. Мы звали его Русик. – Вас ранило в один день? – В неудачный день. Хотя этот день можно считать моим вторым днем рождения. – Я называю дату и цель визита: – С тех пор Руслана не видел. А хотелось бы. – Вот оно что. Нашего директора Николая Краско на следующее утро нашили мертвым. Вроде крепкий был мужчина. Теперь я понимаю. О сыне узнал, вот сердце и не выдержало. Я вспоминаю последнюю переписку Шмеля со Златой. Она приезжала накануне к Николаю Краско в Луганск и сообщила Денису: «Он выпил и уснул, я ушла». Шмель требовал подтверждения, словно придавал этому особый смысл: «Мне надо знать точно!» Что знать? Сколько выпил? Почему ушла? А Злата ответила также загадочно: «Я сделала это». Что она сделала? Украла деньги? Краско бы и так их отдал. Еще Злата призналась, что боится. Чего? Или кого? Краско-старший уже не ответит. Возможно, Алена даст подсказку. – Николай Краско много выпивал? Он точно умер от сердца? Алена пожимает плечами: – Думаю, меру знал. Иначе бы не стал владельцем завода. А вскрытия нынче не проводят. Все врачи при деле, раненых надо спасать. – А его сын, что сказал? – На похоронах директора Руслана не было. Только наши заводские. – Ну да, он же был ранен. Я тоже долго в себя приходил. – У Руслана ранение в лицо. Говорили, с носом что-то. Я напрягаюсь. Второй человек говорит, что Руслан Краско ранен в лицо. На этот раз сведения точные, из близкого окружения. И к Злате приезжал боец с бинтами на голове, упоминавший Луганск. После чего Злата исчезла. Хотя у раненого пришельца перебинтован мог быть лоб, а у Русика поврежден нос. Опять остаются вопросы. – Спасибо, Алена. Как мне увидеть Руслан Краско? Он сейчас на заводе? – Нет. Его и в городе нет. – Почему? – удивляюсь я. – Руслан Краско в Ростове-на-Дону лечится. Операция, реабилитация. – Руслан теперь владелец вашего завода? – Получается так. Вникает постепенно. Из Ростова руководит. – Так можно? – Все деньги и материалы из России. И доход туда. Нам зарплату привозят. – А как его ранили? Алена пожимает плечами: – Могу спросить. Кто-нибудь на заводе знает. – Лучше я сам его спрошу. Алена, ты можешь позвонить Руслану? Я договорюсь о встрече. – Я с Русланом Николаевичем еще не виделась, но телефон знаю. Она замолкает, словно набивает цену. – Пожалуйста, – умоляю я. Алена набирает номер. Ей отвечают. Она говорит: – Здравствуйте! Я с «Краскопласт» звоню. Тут сослуживец Руслана Николаевича пришел, хочет с ним встретиться. Алена вопросительно смотрит на меня – имя? – Контуженый. Нет Кит! – громко говорю я и забираю трубку. Но связи уже нет. Я в недоумении. Алена тоже смотрит на дисплей и заверяет: – Краско на лечении. Ему передадут. Через пару дней позвонишь. Девушка наклоняет голову, в глазах хитринка: