– Опять квадрики везешь? Мы из двенадцати шесть восстановили. Половину! И запчасти на ремонт остались. – Я про разбитые телефоны. Помнишь? – Помню, ковырялись в обломках. – Эти обломки у тебя остались? – Времена такие, детали не выбрасываю. Мало ли где пригодится. – Хотел еще раз их проверить. – Забыл тебе сказать, если что-то секретное искал, так могли стереть из памяти. – Кутузов, я потому и звоню. Восстановить можно? – А нужно? Бывает такое прошлое, что лучше не ворошить. – Тогда я вечно останусь Контуженым. – Понимаю, больному нужна шоковая терапия. – Кутузов отбрасывает шутки и рассуждает серьезно: – Если файл удален недавно, ну, перед тем как телефон кокнулся, я смогу восстановить. Делаем? Секундные сомнения: а вдруг вскроется, что я предатель? И выдыхаю: – Я еду. Собираюсь наспех и отправляюсь в Луганск к Кутузову. Граница между Ростовской областью и ЛНР. Машин с нашей стороны стало больше. На автоприцепах в Донбасс переправляют поезженные «нивы», УАЗы, «буханки» для бойцов и «скорые» для эвакуации раненных. Это народная инициатива на народные деньги. Выделяются два «Камаза» с прицепами, заполненные новыми автопокрышками для грузовиков. Наверняка, это официальная помощь, поступающая из многих регионов. Потери транспорта на передовой неизбежны, а шины расходный материал на войне. Первое, что открывается в самом разрушенном поселке – шиномонтаж. Замечаю микроавтобус волонтеров. Внутри навалом всякая всячина и коробки с квадрокоптерами. Груз проверяет таможенник с папкой. Ну, думаю, сейчас начнется. С кипящей решимостью продвигаюсь ближе, чтобы осадить мздоимца. И слышу: – Коптеры, штука нужная. Без них – никак. Это голос таможенника. Он не ворчит, не запрещает, а одобряет! Смотрит другие вещие. И снова похвала: – Нам бы такую помощь с первого года. – Так меньше года воюем, – встреваю я. Таможенник оборачивается. Он молод и задирист, не по отношению к волонтерам, а ко мне. – Для кого как. Я школу закончил, когда война началась. А сейчас мой сын в школу пошел. Возразить нечего, свой человек. Я даже завидую молодому папе. Он спешит жить, осознавая ее хрупкость и скоротечность. Таможенник желает волонтерам доброй дороги. Я вспоминаю его коллегу пухлого вымогателя. Снимок документа в моем телефоне сохранился. Смотрю: Парасюк Семен Богданович. Спрашиваю необычного таможенника: – А где Семен Парасюк? – Заболел и уволился. А тебе он зачем? – Чем заболел? – Нервы пошаливали. Дергался, озирался, спать не мог. Ты его друг? – Я причина его болезни. Настороженность на лице таможенника исчезает, появляется интерес: – Ты случаем не Контуженый? – А что, заметно? – Парасюк какого-то Контуженого опасался. Из «Группы Вагнера». – Честным людям «оркестр» помогает. Таможенник улыбается по-свойски: – А мы не знали, как от Парасюка избавиться. Спасибо. Побольше бы таких Контуженых. Что ты с ним сделал? – После контузии что-то плохо с памятью, – на всякий случай недоговариваю я. – Если со мной по-людски, я безопасен. – По-людски? – задумывается таможенник и одобряет: – Всем бы так. Я указываю рукой на очередь: – После референдума границу отменят. Что будешь делать? – Жить по-людски! – обещает служащий, который скоро станет ненужным, и отчего-то радуется. В автобусе по дороге в Луганск вспоминаю о Русике. Наш оператор беспилотника ключ ко многим загадкам. Поездка в Луганск – возможность с ним встретиться. Теперь он Руслан Николаевич Краско, владелец завода «Краскопласт». В памяти всплывает производственное здание с широкими воротами, откуда выходит строгая женщина Алена Анатольевна. Теперь я знаю, она умеет быть мягкой и отзывчивой. Но даже в постели остается требовательной, потому что знает, что хочет. Еще я знаю ее телефон. Набираю номер. Алена рада моему звонку и взволнована: – Никита! У нас референдум. Народ, как на иголках. Хотели, мечтали, а как дождались, боязно. – Почему? – Укры озверели. Запугивают по телефонам, страх нагоняют, да и в городе неспокойно. Теперь для нас точно назад пути нет. Не пощадят. – А раньше? – Раньше ни то ни сё, но народ приспособился. У многих три паспорта: украинский, ЛНРовский и российский. В карманах и рубли, и гривны. Даже в таком положении искали выгоду. А теперь… – Теперь голосуйте за Россию! И всё наладится. – Легко советовать оттуда, где не стреляют. – Я еду в Луганск. Недолгая тишина в трубке, и вместо голоса испуганной гражданки я слышу заинтересованную женщину: – В Луганск. К кому? – По делу. Приютишь? – Ты мой телефон с гостиницей перепутал? – Ладно, к Руслану Краско обращусь. Он вернулся на завод? – Нет. Руководит из Ростова, контролирует финансы. Так даже лучше, мы сами знаем, что и как делать. – Жаль. – Тебя на мальчиков потянуло, – ехидничает Алена. – Одна красивая девочка хочет с тобой встретиться. Я в легком недоумении: – Какая? – А у Контуженого есть варианты? – Ну, ты мне отказала. – Когда? – С гостиницей. – Я разве сказала «нет»?