– Вроде бы. – Ты точно Контуженый! Не умеешь женщин слушать. Приезжай, конечно! Так понятно? – Вроде бы, – повторяю я с другой интонацией и чувствую, как Алена улыбается. В Луганске по пути к автовокзалу пассажиры просят водителя высадить их на удобной остановке. Я наблюдаю в окно, ищу перемены. Исправно работают светофоры, водители притормаживают пред свежеокрашенными «зебрами» пешеходных переходов, российских флагов на столбах стало больше, а вот и автобус с надписью «Референдум». Раньше такого точно не было. Это передвижной пункт для голосования. И вдруг, замечаю знакомого. Автобус тормозит. Я подхватываю рюкзак и выскакиваю. – Михалыч! – радостно машу рукой. Около большого автобуса «Референдум» курит водитель волонтеров Михалыч. – Контуженый! – по-дружески откликается он. – А где Лиза? – интересуюсь я. – Она в избиркоме помогает, а я здесь водителем. – Михалыч с гордостью показывает на принаряженный автобус. – Объезжаем дворы. Жители голосуют. Так безопаснее, чтобы люди не скапливались в одном месте. – Натовскими ракетами могут достать, – соглашаюсь я. – Или диверсантов подослать. Мы же один народ, хрен отличишь. Автобус для голосования стоит около многоэтажек. В переднюю дверь автобуса жители заходят, из задней выходят. Внутри шторками отгорожена кабинка для голосования, за ней бокс для бюллетеней. – Сейчас главное здесь! – убежденно заявляет Михалыч. – Вот станем Россией и заживем. – Вы и так живете. В чем разница? – Ты на карту смотрел? На борту автобуса огромный стикер с картой России. На ней есть Крым, пока, как отдельная территория. Но кто-то фломастером уже подрисовал регионы, где проходит референдум. Получилось единое целое. Михалыч народное творчество одобряет: – Мы маленькие, а Россия о-го-го! Россия была, есть и будет. И мы с ней, да? Я не силен в политике и не умею заглядывать в будущее. Как по мне, в лихое время главное не голосование, а воля: воля народа и воля власти. – Своих не бросаем, – обещаю я. – А как на фронте победим, столько работы будет, ладошки запотеют, – мечтает Михалыч. – Ты погляди, как народ идет. Я с любопытством наблюдаю за лицами проголосовавших. Кто-то открыто радуется, не расходится, толчется рядом с автобусом и живо обсуждает новости. Кто-то напряжен, сосредоточен и спешит уйти. Как эта полная женщина в розовой куртке с поднятым воротником. Проголосовала, груз с плеч, и стала выглядеть стройнее. Странно. Отчего мне так показалось? Нос в воротник, плечи опущены – никакой стройности. У нее был рюкзак на плече. Точно! Зашла с болотным рюкзаком, вышла без него. Разволновалась, растяпа! Я желаю помочь женщине и останавливаю ее: – Извините, вы рюкзак в автобусе забыли. – Нет. Не было рюкзака. – Женщина мотает головой и пытается уйти. – У вас был рюкзак, – настаиваю я. – Обознались. Рюкзак не мой. Меня напрягает ее упорство: – Вы определитесь: «не мой» или «не было»? Женщина озирается по сторонам. Ее бегающе зрачки фиксируются на темной вазовской «девятке». Машина стоит в отдалении, но женщина смотрит именно туда. – Думаете, в машине забыли? – Я пытаюсь объяснить ее растерянность. – Да, – соглашается она. Мне становится дурно. Я настаиваю: – Вы зашли в автобус с рюкзаком. Вернитесь, посмотрите. После этих слов женщина шарахается от автобуса: – Нет. То не мой рюкзак. Ихний. Я вцепляюсь в нее. Она приехала на машине. Почему? Здесь голосуют местные. Я спрашиваю громко, чтобы услышали жильцы: – Вы из какого дома? Местные оборачиваются, на лицах недоумение, никто не вступается за женщину в розовой курточке. Я помню, как ее плечо оттягивал рюкзак. Избавившись от тяжелой ноши, она показалась мне стройнее. Женщина смотрит то на автобус, то на «девятку». Водитель «девятки» опускает стекло. Женщина истерит: – Видчепися! Немае у мене ниякого баула! В моей голове боль, из носа кровь – вывод однозначен. – Ты врешь! Михалыч, она подкинула в автобус рюкзак. Михалыч соображает быстро. Он заскакивает в автобус и вскоре слышен его крик: – Всем выйти! Заберите ящик! Толпа шарахается. Из автобуса высыпают люди. Последней спускается хрупкая девушка. Она прижимает к груди прозрачный куб с бюллетенями, запертый на замочек. Спотыкается, падает, но не выпускает ящик. В двери автобуса показывается Михалыч с рюкзаком болотного цвета. Упавшая девушка перегораживает ему путь. Бледное лицо Михалыча перекошено от тревоги. Выбросить опасную ношу не решается, люди не успели разбежаться. Михалыч спешит к другому выходу. – Оставь и выходи! – воплю я. И в этот момент гремит взрыв. В том месте, где был Михалыч, огненная вспышка. Автобус вздрагивает и изрыгает во все стороны стеклянный град и железные осколки. Я оглушен и ослеплен. Нахожу себя стоящим на четвереньках. Рядом визжит упавшая женщина в розовой куртке. Подкатывает «девятка». Я замечаю открытое окно и ствол пистолета. Обученное тело вжимается в землю. Хлопки выстрелов, рев удаляющегося мотора. Я снова на четвереньках. Пули предназначались не мне. На розовой куртке черные дыры с кровавым ореолом. И предсмертный хрип той, что врала мне в глаза: – Доча моя в Запорожье… Заставили… На этот раз она не врет. Я расстегиваю ей курку, осматриваю раны, зажимаю самую кровоточащую. – Потерпи. Сейчас помогут. Я ищу глазами помощь. Рядом сидит та самая упавшая девушка, по виду вчерашняя школьница, и отряхивает пыль с прозрачного бокса. Она заторможена, но цела – это легкая контузия. В пробитом ящике для голосования горячий осколок оставил подпалину на стопке бюллетеней. Кажется, это волнует сейчас девушку больше всего. Тело женщины под моей рукой содрогается. Ее взгляд туманится и уплывает куда-то далеко. Наверное, к доче. Она затихает с раскрытыми глазами. Навсегда. Я рассматриваю свои окровавленные руки. На запястьях защелкиваются наручники. Меня вздергивают, обыскивают и толкают прикладом в спину к военной машине. 38 Я в камере без окон сижу на жестких нарах. Лязгает засов железной двери. – Контуженый Никита Данилин на выход! Конвойный сопровождает меня из подвала в кабинет. Это уже третий вызов на допрос за полдня после взрыва в автобусе для голосования. На этот раз помимо суровых военных в кабинете женщина. Майор, старший по званию, командует даже ей: – Алена Анатольевна, забирайте Никиту Данилина. Под вашу ответственность. Я с удивлением узнаю Алену, начальника цеха с «Краскопласта».