– Русику это не докажешь. – Он найдет меня? – Я же нашел. – И что мне делать? – Где сейчас деньги? – Какие? – Наши, из тайника. Злата округляет глаза: – Ты же их забрал. – Я?! – Больше некому! – Злата, я лежал в больнице! – Поручил кому-то. – Я не мог поручить, забыл все телефоны. Злата качает головой: – Мне же ты позвонил. Напоминать про заявление в ЗАГС не хочется, мирная жизнь в далеком прошлом. Злата не верит мне, а я ей. Она доказывает: – Перед побегом я заглянула в тайник, хотела взять немного денег. Но там было пусто. Ничего! И на кого мне думать? Ты жив, а все погибли! Мысли с трудом ворочаются в больной голове. Я морщусь, тру виски, достаю таблетки. Злата подставляет мне воду. – Ты же Контуженый с провалами памяти. Вспомни! Я убираю таблетки в рюкзак, натыкаюсь на фотокарточку и вспоминаю другое: надпись на обороте – «Сегодня вечером в нашем месте. З». – Ты хотела меня убить. – Еще как! – подтверждает Злата. 42 Мой вскипающий внутренний гнев охлаждает стук в дверь. Пассажиры сыты впечатлениями, теперь они хотят завтракать и просят чай. Злата надевает фирменный фартук и берется за дело. Она суетится как ни в чем не бывало и даже улыбается: – Первый – мужчина. День будет удачным. – И поясняет: – У нас же план по печенькам, сувенирам. Пустые стаканы позвякивают в фирменных подстаканниках, а с горячим чаем утихомириваются. Рядом на подносе печенье, джемы и запакованные булочки. Поднос исчезает заполненным и возвращается пустым. Исчезает и появляется. Пассажиры обслужены. Стакан чая достается и мне. Теплый пар поднимается над дрожащей поверхностью, а я уже остыл и не кипячусь. Лишь повторяю сказанное: – Ты хотела меня убить. Злата садится рядом, крутит ложечку в стакане и признается: – Мечтала тебя прибить. Разорвать, расцарапать и оторвать причиндалы. Последнее обязательно! – Она отхлебывает чай. – Ну нельзя же так с женщинами. – Ты о чем? – Хорошо быть Контуженым. Забыл, что со мной сотворил? Мне стыдно, но не настолько, чтобы вытеснить из головы схватку с киллером. – Тебе привет от Пули. – Чего? – не понимает Злата. Или делает вид, что не понимает. Я выкладываю фотографию нашей троицы: – Твоя? – Моя. – Ты подослала ко мне убийцу! Злата смотрит на снимок, и опять на лице недоумение. Я переворачиваю карточку, тычу пальцем в слова: – Ты заманила меня в ловушку. – Это не я писала. – Не ври! Больше некому! Я повторяю ее недавние слова. «Больше некому!» – так она обвинила меня в краже из тайника. Детский аргумент бумерангом возвращается к ней. Кто из нас врет? У кого отшибло память? Я продолжаю настаивать: – Пуля – это имя убийцы. У него наколка на пальцах. Где ты его нашла? – Я не знаю никакого Пули! – Избавилась от Краско-старшего, сбежала от Краско-младшего. Но тут вернулся я и стал тебя искать. Ты выбрала способ понадежнее клофелина – пуля! Я единственный, кто знает о тебе. Больше некому! – Никита, за что? – Я бы поверил, если бы ты раньше не убивала. – А ты? – Я воевал. – А где же Пуля? – Значит, знаешь! – Я хватаю ее за фартук и трясу: – Я выжил там и выживу здесь. Твой киллер под колесами! – Ты свихнулся! Злата вырывается, вскакивает, сбивает стакан с чаем. Звон разбитого стекла и горячие брызги заставляет нас образумиться. Я пытаюсь взглянуть на покушение иначе: – Скажи честно, ты не посылала убийцу? – Нет! Как тебе еще доказать? Злата убирает осколки. Я прислушиваюсь к своему состоянию. Головная боль проходит, нос не кровоточит. Злата не врет. Или мне помогла таблетка? Проводница садится поодаль от меня. Смотрит искоса: – Ты нервный. Может, в городе кому-то дорогу перешел? – Ну, было. – Так почему я?