Я могу только орать, но меня никто не услышит, а Шмель воспримет крик, как слабость противника, которая лишь придаст ему сил. В задумчивости он шмыгает носом. Я слышу хрюкающий звук и вспоминаю. Вспоминаю школьную дразнилку, которая бесила Шмеля. Он терял самоконтроль и становился уязвимым. Вот его ахиллесова пята, в которую нужно ударить. Я произношу со скрытой издевкой: – Ты не Руслан Николаевич Краско и не Шмель. Он вопросительно смотрит на меня, и я выплескиваю в лицо словесный яд: – Ты Хрюня! Хрюня, хрю-хрю! Твое место на помойке, Хрюня. Его глаза расширяются, лицо перекашивается: – Не называй меня так. А я повторяю дразнилку: – Ты Хрюня, хрю-хрю! Хрюня с помойки! Хрюня, хрю-хрю! Он в ярости переворачивает столик и подается вперед. Взгляд мутный, движения вялые, рука шарит под одеждой в поисках пистолета. Вот тот момент, к которому я стремился. Настал мой единственный шанс – попасть ему головой в сломанный нос. Мой взгляд концентрируется на цели. Я отталкиваюсь связанными ногами и бросаюсь вперед головой. Удар лбом. Хруст. Крик. Я попал! Мы оба падаем на пол, я сверху. Для верности луплю лбом в ненавистную рожу. Перевожу дух, смотрю на результат. Его лицо – кровавая каша, но глаза источают огонь ненависти, а руки двигаются в отличие от моих. Он загораживает ладонью нос и косит взглядом в поисках выпавшего пистолета. Я временно победил врага, но добить не в силах и убежать не могу, пока не освобожу ноги. Как? Мои руки связаны за спиной. На полу бутылочные осколки. Я перекатываюсь на спину, хватаю скованными руками осколок покрупнее. Подсовываю кривым острием под скотч и тру ладони туда-сюда. Осколок цепляет и рвет ленту скотча, но еще больше ранит запястья. Предатель шевелится, рычит и приподнимается на локтях, а я никак не могу освободить руки. Кровавым взглядом он ищет выпавший пистолет. И находит. Вытирает лицо, смотрит на лоснящуюся от крови ладонь и тянется к оружию. В глазах жуткая ярость. Всё! Мне конец. Сейчас он меня убьет. 49 Шмель почти касается пистолета, я изворачиваюсь и бью предателя связанными ногами. Он откатывается. – Хрюня, хрю-хрю! – кричу я. Он снова теряет концентрацию, забывает о пистолете и бросается на меня. В этот момент я разрываю путы на руках. Мои ладони изрезаны, и его руки в крови. Мы цепляемся друг в друга, боремся, перекатываемся по стеклам. Бутылочные осколки впиваются в тело, но кто будет обращать внимание на порезы, когда схватка идет не на жизнь, а на смерть. Шмель всегда был сильнее меня, а сейчас мои ноги связаны, и у него дополнительное преимущество. Вот он уже сверху. Сидит на мне, бьет кулаком в челюсть, вцепляется в горло ногтями и душит. Шипит и брызжет кровавой слюной: – Тебе конец. Умри! Ярость утраивает его силу. Я беспомощно шарю руками по полу в поисках спасения. Нащупываю бутылочное горло с зазубренной «розочкой». Сжимаю в ладони и бью острием ему в бок. Еще и еще! Железная хватка на шее ослабевает. Одной рукой он пытается отбиться от моих ударов. Я снова бью стеклянной «розочкой» и выкатываюсь из-под врага. Тем же оружием разрезаю скотч на ногах. Фу! Я свободен! Мы сидим на полу в паре метров друг от друга и тяжело дышим. Каждый следит за противником, пытаясь предугадать его действия. Столик перевернут, вокруг бедлам. На мокром от алкоголя полу видны кровавые пятна. Среди бутылочных осколков валяются телефоны, ключи и – пистолет! Мы замечаем его одновременно. Оружие ближе ко мне. Я бросаюсь за пистолетом, ожидая того же от противника, но Шмель кидается к дивану. Секундное недоумение сменяется догадкой – там второй пистолет! Я хватаю оружие, вскидываю руку, вижу направленный на себя ствол и давлю на спусковой крючок. Два выстрела звучат одновременно. После грохота в ушах ватная тишина. Я лежу на полу, пытаюсь понять, куда ранен. Острая боль под лопаткой в спине и на бедре. Шмель выстрелил дважды? Приподнимаюсь. Я могу двигаться! Слышу сдавленный стон и учащенное дыхание. Мои губы распахнуты – мелко и часто дышу я. Взгляд в сторону врага – стонет он. Шмель, стиснув зубы, скрючился на диване, зажимает левой рукой правое плечо и тянется пальцами к упавшему пистолету. Я бросаюсь к оружию и забираю его. Выковыриваю бутылочные осколки из бедра и спины и понимаю, что произошло. Пуля, предназначенная мне, угодила в картину. Я успел откатиться. Если первая пуля проделала дыру в деревенской хате на картине, то вторая угодила в нарисованную корову. В выдуманной картине, как в новой реальности – разрушения и гибель. А мой выстрел попал Шмелю в правое плечо, и он выронил пистолет. Держу его на мушке и приказываю: – Звони! Прикажи киллерам отпустить Машу. Он замечает дырку от пули в спинке дивана. Я стрелял один раз, значит пуля прошла сквозь плечо. – На вылет. Повезло, – констатирует Шмель. Я тоже испытываю облегчение, что не стал убийцей. Во-первых, предатель должен освободить Машу. Во-вторых, его судьбу пусть решает группа обнуления. Я подбираю с пола телефон и сую Шмелю: – Звони немедленно! Он хлюпает кровавой пеной под разбитым носом: – Твоя взяла, но сначала приведи меня в порядок. – Звони, ублюдок! – У нас связь только по видео, чтобы никто никого не надул. Если они увидят меня таким, прикончат твою Машу и смоются. – Вытирайся! – А что потом? Я про себя спрашиваю. – Позвоню Чапаю, вызову группу обнуления. – Умеешь утешить. Мне бы умыться. – Быстрее! Шмель топает в ванную, я за ним. С каждым шагом открывается истина: Шмель не просит пощады и не торгуется. Ранее он хвастался, что обман приносит ему больше, чем правда. Он не изменит себе и сейчас. Как он задумал меня обмануть? Шмель включает воду, плещет себе в лицо и швыряет в меня стеклянную мыльницу. Я ожидаю чего-то подобного и уворачиваюсь. Тяжелая мыльница раскалывает кафель на стене. Я тычу пистолетом предателю в затылок и припечатываю лицом к зеркалу. Шмель видит мой гнев и умоляет: – Мы же друзья. – У меня был друг, он погиб на войне. Звони, предатель! – А как же моя морда? Мне видятся страдания Маши в паровозной будке. Там нет освещения, сейчас ночь. – Мы выключим свет, – решаю я. – Сразу прикажешь отпустить Машу. И пусть покажут, как она уходит. Мы будем смотреть, а они нет. Я возвращаю предателя в гостиную. Толкаю на диван, сую ему в руки телефон и выключаю верхний свет. Освещение падает из коридора, к которому Шмель сидит спиной. Я направляю пистолет предателю в лоб и требую: – Твою рожу не разглядят. Звони, а то убью! Шмель думает. Его напряженное лицо расслабляется, губы искажаются ехидной улыбкой. – Ты не сможешь. – Что не смогу? – Убить не сможешь. Ты даже драк всегда сторонился. – Звони! – Никогда не видел порно с бутылкой. Сейчас покажут.