– Где болит? – Доктор подтянул к кровати аппарат УЗИ и стал готовиться к осмотру. ЧанА напряженно следила за его действиями, пока новый спазм не заставил ее согнуться вдвое. Доктор водил датчиком по животу и хмурился все больше. Потом повернулся к камере и сообщил: – Господин, преждевременные роды. Срок 24 недели, ребенок вряд ли выживет, если ее сейчас же не перевезти в больницу. ЧанА молча заплакала, обнимая одной рукой живот, внутри которого было подозрительно спокойно. – Спасите его, – прошептала она, умоляюще глядя на акушера. – Пожалуйста, вы же врач! – Боль похожа на схватки? – ЧанА закивала. Доктор достал из кармана рацию, распорядился принести его сумку. Потом дернул щекой. – Если шеф не даст позволения тебя перевезти, придется рожать здесь. Ребенок не выживет, мне жаль. Здесь нет оборудования для недоношенных. Сожалел он или нет, сочувствовал ли ей – по его нейтральному тону ЧанА не поняла. Она снова застонала, когда прострелило поясницу и отдалось в живот. На простыню потекла желтая жидкость, по щекам покатились горячие слезы. В комнату вбежал Тимур, ее бессменный охранник, держа в руках медицинскую сумку. – Вот гадство, – пробормотал он, когда понял, что ЧанА теряет ребенка. Обхватил затылок, пытаясь сосредоточиться. Потом достал ключ и отстегнул наручник, которым была прикована одна рука ЧанА к кровати. – Шеф сейчас в городе, я не рискну без него вывезти ее, – кивнул на девушку, избегая ее умоляющего взгляда, – с базы. Придется справляться самим. Что делать? ЧанА уже заплакала в голос, теряя последнюю надежду спасти малыша. Но оставался Раон, которого шантажировали им. – Раон, – она больно схватила Тимура за руку. – Если он, – дотронулась до живота, – не…не выживет, скажи ему! Обещай, что скажешь! – О себе думай! – прикрикнул Тимур. – Все пытаешься спасти кого-то. Дура! * * * Едва автомобиль Хэнсина пересек ворота ограждения базы, как к нему подскочил один из охранников. – Шеф, у девчонки роды начались. Акушер с ней. Хотел вас видеть, там что-то серьезное. – Как роды? – переспросил Хэнсин. – Это точно? – Охранник кивком подтвердил, после чего Хэнсина прошиб холодный пот. – Она что, специально? Он выскочил из машины, бегом преодолел весь двор и помчался по коридорам к комнате ЧанА, думая только о том, что теряет внука. Шестимесячный ребенок не сможет сам дышать, ему нужна помощь, которую на военной базе ему не смогут оказать. Когда он добрался до места, открыл дверь, вбежал внутрь комнаты, остановился перед кроватью, то первое, что увидел – кровь. Ее казалось нереально много, ею были перепачканы акушер, Тимур, простыни, тряпки на полу, раздвинутые ноги ЧанА. Акушер оглянулся на шефа. – Она без сознания, но сердце ребенка еще бьется. У вас есть хирург, надо резать и доставать, воды уже отошли. Если вы найдете инкубатор, дитя можно спасти. Хэнсин тут же вызвал Ивана Сергеевича, потом отошел к окну, достал телефон и стал звонить. После недолгого напряженного разговора сообщил, что через полчаса будет оборудование, потом добавил с угрозой: – Не потеряйте его до этого времени. Дверь в очередной раз стукнула о стену, когда охранник втолкнул в комнату Ивана Сергеевича. Акушер указал на бессознательную роженицу. – Надо достать ребенка к тому времени, как подъедет бокс. – Что с ней? – старик оцепенел и первым делом подумал о Раоне, который с отчаянной надеждой ждал любой вести о своем ребенке и его маме. – Рожает она, не видно что ли? – акушер утер лоб, потом выругался и стянул перчатки, бросил на пол и натянул новые. – Буду ассистировать. Руководите. – Рано, очень рано, – хирург начал доставать инструменты, поймав на себе злобный взгляд шефа. – Воды отошли, уже ничего обратно не вернем. – Подготовьте живот, – Иван Сергеевич надел перчатки и взял скальпель. – Обмыть и обработать. Хэнсин подошел ближе, чтобы разглядеть крохотный окровавленный комочек, который старик достал из ЧанА, и на который он возлагал большие надежды. Малыш, похожий на выпавшего из гнезда птенца, уместился в раскрытых ладонях акушера, его тоненькие, как у цыпленка, ножки свисали вниз, надутый животик судорожно сжимался. – Боже мой! – Хэнсин вытер взмокшие руки о брюки. – Он живой? – Она, – хирург встревоженно смотрел на младенца. – Это девочка. И она задыхается. Где ваша реанимация? Мне нужно заняться матерью. – Забудь о ней, она свое дело сделала, – Хэнсин прислушался к шуму в коридоре и сам поспешил открыть дверь. Две женщины вкатили инкубатор. Акушер тут же передал им ребенка. Иван Сергеевич вернулся к ЧанА, несмотря на слова шефа. Которая была в очень плохом состоянии, ей самой требовалась реанимация. * * * Раон весь день ждал, когда придет врач. За окном уже стемнело, но дверь так и оставалась закрытой. Ни еды, ни воды, ему пришлось пить из крана. База словно вымерла, стояла такая тишина, что Раону стало жутко. Он поговорил с камерой, постучал в дверь, попробовал надавить на нее плечом, но вскоре понял, что быстрее сломает себе кости, чем металл. Потом сел на пол у двери и прижался к ней ухом в надежде услышать хоть что-то. Через время зад начал отмерзать на ледяном полу, отопления в комнате не было, а на улице стояла поздняя осень. – Не поставлю даже одной звезды вашему отелю, – проговорил Раон себе под нос и тут услышал шаги. Вскочил на ноги, освобождая место для открывающейся двери. Охранник втолкнул в комнату молодого парня, европейца, с пластиковым контейнером в руках, сразу запер дверь. – Что происходит? – сразу спросил Раон, особо не надеясь на ответ – скорее всего, они друг друга не поймут, вряд ли посетитель говорит на корейском. С досадой добавил: – Надо было учить русский вместо английского. – Вы о чем? – парень прекрасно его понял и даже ответил. – Ты кто? – тут же спросил Раон. – Антон. Сказали принести вам еды. «Антон, Антон». Раон полазил в памяти и вспомнил. – Сын врача? – Ага, – кивнул парень. – Ешьте, я заберу посуду. Только быстрее, у меня еще много дел. Раон снял крышку с контейнера, сделал вид, что роется внутри, а сам спросил одними губами: – Где отец? – Не знаю, – показал Антон. Потом кивнул на коробку. – Чуть не забыл – в бутылке лекарство, не выпейте его, это для обмывания. Мази у вас есть. Сегодня позаботитесь о себе сами. * * * Внезапно прогремевший около полуночи взрыв на Неве заставил вздрогнуть добрую часть города. В ближайших зданиях глухо задрожали стекла, завыли автомобили на стоянках. Искореженные обломки осыпали берег реки, чудом не зацепив никого из людей, которые вначале замерли, а потом бросились врассыпную, набережная потонула в хаосе. Черная вода потихоньку затягивала вниз, в глубину, горящие части судна. На воде полыхала красавица-яхта графини. – У меня стойкое ощущение нереальности всего происходящего. Будто я смотрю какой-то триллер. Не хватает попкорна, – Тэун устало присел на капот авто. – Уже ничему не удивляюсь. Тэмин молча вглядывался в факел, чье пламя отражалось на ряби воды, дробясь и искажаясь, окрашивая все вокруг себя в золото. Софтин не стал утруждать себя расшаркиванием, а решил проблему с границей радикально. Осталось только ждать, когда вести дойдут до отца Раона. * * * Иван Сергеевич прислушался к отдаленному гулу и тут же забыл о нем. ЧанА до сих пор не пришла в себя, что волновало его больше всего. Поглощенный тревогой о младенце, Хэнсин забыл про него, чему врач несказанно обрадовался, так как мать ребенка бросили умирать в одиночестве. Он вытер выступивший пот на бледном лбу, и в который раз проверил пульс, надеясь на чудо. Срочно требовалось переливание крови, но он не мог провести исследование на совместимость, а плазмы не было. И выбор доноров невелик – только Тимур и он сам. Согнулся и уперся головой в матрац у бока девушки, не в силах принять решение. – Как она? – за спиной неслышно подошел Тимур. Иван Сергеевич только покачал головой, не решаясь озвучить. Тимур подтянул одеяло на ЧанА выше, до шеи, проявляя заботу. За время ее заключения он привязался к кореянке, даже начал уважать ее за то, с каким упорством она пыталась ему противостоять, пусть ее попытки и были смешны – связанная пленница ничего серьезного не могла сделать вооруженному охраннику. Но нервы трепала с завидным постоянством. – Антон отнес еду вашему пациенту. Врач жестом показал, что услышал. Прижал пальцами запястье ЧанА, но за десять минут ничего не изменилось, пульс едва прощупывался. – Я…не знаю, что делать, – старик взмахнул руками, потом бессильно свесил их вдоль тела. Оглянулся на систему капельницы, что стояла чуть поодаль, с такой надеждой, будто там должен был появиться контейнер с плазмой. – Вы сможете сделать переливание? – вдруг спросил Тимур. – Мы можем хотя бы попытаться, я дам свою кровь. – Если кровь не подойдет, она умрет! – А так она будет жить? – в упор спросил Тимур. Врач поднял глаза, полные сомнений. Тимур подтащил к кровати, на которой лежала ЧанА, узкую кушетку, чтобы лечь самому. Снял форменную куртку, оставшись в водолазке, закатал рукав и лег. – Делайте. * * * Весть о гибели графа Николя, который находился на борту яхты, застала Хэнсина в госпитале, где он дежурил у инкубатора с младенцем. Один из его охранников сообщил, склонившись к уху. Услышав об этом, Хэнсин сжал губы и его лицо окаменело, лишь в глубине темных глаз загорелась ярость. Он встал, уже не глядя на прозрачный бокс с внучкой, и быстро вышел из палаты. Только за дверью позволил себе взорваться криком. – Какого дьявола он там делал? – Нет информации, – последовал ответ. – Он взял на борт двух человек, по слухам – иностранцев, которые были с вашим сыном, после этого яхта отчалила от берега. Через несколько минут рванула. – Я даже знаю, кто там мимо проходил, – процедил Хэнсин, багровея от напряжения. В карманах его руки сжались в кулаки. – Надо найти его прихвостня, Софтина, для беседы. С кем его видели последнее время? Хэнсин сделал знак отряду следовать за ним, оставив у дверей палаты несколько человек. Они вышли из госпиталя через запасной выход, расселись по машинам и поехали в центр города, в клубы, которые чаще всего посещал Софтин. Почти сразу к госпиталю подъехал микроавтобус с наклейками скорой помощи, из которого вышли две женщины в белых халатах, одна из которых несла большой саквояж. Они спустились на цокольный этаж, показали охранникам Хэнсина пропуск, после чего были пропущены в палату. Через десять минут они ушли. А еще спустя полчаса медсестра, пришедшая проверить состояние ребенка, подняла тревогу – внутри бокса лежал резиновый пупс.