– Каждому оружию – свое применение, – пояснил тот. – Автомат хорош в стесненных условиях, в городе, а там будет открытая местность, чистое поле. Карабин стреляет дальше и убойная сила больше. И еще штыком сподручней управляться и прикладом по башке бить. Мои бойцы это хорошо умеют делать. Вон главный специалист по штыковому бою сидит. – Жиганов указал на одного из бойцов. – Ты думаешь, что до рукопашки дойдет? – А как же корейцы или американцы, кто уж там, самолет отбивать будут? Издалека, что ли? Издалека им Малыш, пулеметчик, не позволит. – А если с воздуха? – А если с воздуха, то нам кранты, если вы не вмешаетесь. – Жиганов хлопнул рукой по коленке. – Какие-то у нас разговоры невеселые, давай лучше о бабах. Нам тут американский фильмец показывали – «Девушка с обложки». Там Рита, фамилии не помню – такая женщина! К разговору подключились остальные. Обсудили голливудские фильмы, потом советские, в основном говорили о достоинствах актрис, где они снимались в купальниках. «А что им еще обсуждать, войну, что ли? – подумал Колесников. – Это для них привычная работа». Миновав проселок, выехали на щебенку. Впереди маячили горы. Уже совсем рассвело, когда они достигли тоннеля – черной дыры, пробитой в скалах. – Братская могила, – неудачно пошутил один из бойцов. – Типун тебе на язык, – огрызнулся другой. – Еще повоюем. Махнов остановил колонну и послал «Ворошиловец» разведать обстановку – нет ли завалов или засад. Путь оказался свободным, и колонна спешащей змеей начала втягиваться в тоннель, который находился как раз на линии фронта. «Сейбр» лежал в полосе прибоя, омываемый накатывающимися волнами. Он то оголялся, то почти полностью скрывался под водой. До самого горизонта протянулся каменистый берег. Метрах в ста от моря росли редкие кусты, которые по мере удаления становились все гуще и в конце концов переходили в лесные заросли. За ними, затянутые синим маревом, просматривались вершины гор. К Махнову подошел руководитель инженерной бригады: – Товарищ полковник, в воде затруднительно будет вести работы. Прямо гидросамолет, только утонувший. – Зачем же в воде – у нас тягач есть. – Нестор указал на «Ворошиловца». – Сейчас мы его запряжем и вытянем самолет на сухое место. Немедленно был отдан соответствующий приказ. Самолет прицепили к тягачу, и тот отбуксировал его на несколько десятков метров в сторону от моря. Его тут же, как мухи, облепили специалисты всех мастей. Достали газовый баллон и газосварку, быстро приладились, начали обрезать крылья. Жиганов внимательно осматривал окрестности: «Напасть могут с моря и со стороны леса. Вдоль берега не будут – слишком открытое место». Он сразу же по приезде где-то в глубине кустов выставил боевое охранение, оставшихся бойцов хотел послать на помощь по разборке самолета. Но Нестор ему отказал: – Каждый должен заниматься своим делом. У нас есть кому гайки крутить и заниматься погрузкой. А вы лучше кругом поглядывайте. Жиган только пожал плечами, мол, не хотите, как хотите, и обратился к десантникам: – Двинули вон к тем кустам, костерок разведем, погреемся. Смена охранения через два часа. Гнедой, у тебя чай есть? – Есть, – отозвался Гнедой по имени Федя. – Завари чифирь – примем для бодрости и сугрева. Колесников, как только вытащили самолет, забрался в пилотскую кабину и начал изучать приборную панель. «Необычно, но ничего нового не вижу». Он начал щелкать тумблерами, крутить ручки, но его прервал заглянувший под «фонарь» лейтенант с холщевой сумкой через плечо. – Товарищ капитан, мне работать надо. Колесникову ничего не оставалось, как покинуть кабину: – Смотри там, не начуди. – Не в первый раз, – успокоил его механик. Павел отошел в сторонку и начал наблюдать за ходом работ. «И на кой леший я здесь понадобился? Как прыщ на заднице, наблюдатель, мать твою так!» Надо было куда-то пристроиться, и Павел направился к десантникам. Там уже запалили костерок, над огнем подвесили жестяную банку. «Чифирь варят», – догадался он и присел возле костра. Сидели, курили, разговаривали. Три раза заваривали терпкий напиток. Разборка самолета продвигалась ударными темпами. Изъятые детали тут же загружали в подъезжающие по очереди грузовики. Прошло два часа. Жиганов сменил боевое охранение. Сам он периодически подносил к глазам бинокль и осматривался вокруг. – А к нам гости, – неожиданно воскликнул он и указал в сторону моря. – Катер, южнокорейский. Гриша, отработай-ка по нему, чтобы не застаивался. Названный Гришей старшина, достал снайперскую винтовку Токарева и попросил стоящего рядом с ним десантника: – Ваня, присядь. Десантник присел на корточки, снайпер Гриша положил ему на плечо винтовку и, быстро прицелившись, выстрелил. – Прямо в лоб засадил! – обрадованно крикнул Жиганов, наблюдающий за катером в бинокль. – Давай следующего. – Они все попрятались, – доложил Гриша, глядя в оптический прицел. – Ага, вот один высунулся. Выстрел, и тут же опять раздался голос Жигана: – И этот готов! Не понял, куда ты ему попал, но он повис на борту, как тряпка. Сейчас они в драп ударятся. Он чуть не прыгал от радости. Прошедшего Отечественную войну от звонка до звонка и навидавшегося смертей всех видов, капитана Жиганова мало волновали политические и гуманитарные проблемы, да и проблемы морали тоже – он просто отрабатывал, пытаясь предотвратить угрозу. «Чтоб неповадно было!» Катер развернулся и вскоре пропал из виду. Инженерная бригада приостановила работу. – Продолжать! – гаркнул Нестор и направился к Жиганову: – Кто это был? – Южнокорейская разведка, я надпись на катере рассмотрел, по-корейски написано. Нас засекли и уже передали по радио, куда надо, скоро за нас возьмутся всерьез. Тут у корейцев база километрах в десяти, американцы корабли вряд ли быстро пригонят, а вот с воздуха можно ожидать сюрпризов, – пояснил Жиганов. – Сколько у нас есть времени? – спросил Махнов. – Час-два, а дальше как получится. Будем упираться. Вы нас не ждите – загрузитесь и делайте ноги. Мы прикроем, а потом сами пешкодралом через линию фронта перейдем, там нас подцепят. – Жиган в подобных ситуациях чувствовал себя как рыба в воде и понимал, что игра только началась. «Стало весело и шумно», – как писал классик. – Успеваете, товарищ полковник? – Должны успеть, – сказал Нестор, коротко кивнул и направился к обломкам самолета. Не прошло и пятнадцати минут, как со стороны охранения раздалось несколько выстрелов. – Мухой туда, узнай, что там у них! – немедленно отреагировал Жиганов. Назначенный боец опрометью побежал через кусты. Вернулся он через пару минут. – Там конные корейцы, человек десять. Наши подпустили их, насколько можно, а потом открыли огонь. Двоих, говорят, срезали. – Надо было всех срезать. – Жиганов повернулся к сидящим у костра десантникам: – Боевая тревога. Окопаться, заминировать подходы. Пяток «кругляшек» оставить про запас. Тесленко в кузов, к «ДШК», и стреляй без команды во все, что бегает, летает и ездит. Уйдешь вместе с колонной – прикрывать будешь. И быстро, быстро! Шевелись! Это разведка, а скоро основные силы подтянутся. Гриша, остаешься при мне. Будешь наблюдать за морем, ну и… сам знаешь. Малыш, видишь тот плоский холмик? Окопайся там, замаскируйся и сиди тихо. Вариант усадьбы Геринга. Возьми с собой «говорилку» и мне принеси, и охранению пускай передадут. Будем связь держать. – Понял, командир. Вскоре у него в руках оказалась рация марки Handie-Talkie, а Малыш схватил пулемет Горюнова и поспешил в указанном направлении. У капитана Жиганова приведение взвода в боевую готовность было отработано до мелочей. Каждый знал свое место. Повисла томительная пауза, которую прервал Колесников: – А при чем тут усадьба Геринга? – Пошли к машине, там расскажу, пока время терпит. Павел усмехнулся. Жиган со времени их выхода из окружения ничуть не изменился. В обыденной жизни он не любил много говорить, а когда припекало, становился излишне болтлив. Видимо, это его подстегивало, настраивало на драку. Когда подошли к десантному «Форду», Тесленко уже обустроил себе пулеметное гнездо: приладил к заднему борту поставленные друг на друга два колеса и разместил на них «ДШК». – Голь на выдумки хитра, – с усмешкой прокомментировал Жиганов, оценив приготовления пулеметчика. – Особенно если выжить хочешь. Эти колеса даже крупным калибром не пробьешь. – Он на несколько секунд задумался, а потом вдруг вспомнил про обещанный Колесникову рассказ: – Так вот, про усадьбу Геринга. Послали нас прощупать усадьбу Геринга. Это в Роминтенской пуще под Кенигсбергом. Геринг себе там охотничий домик построил о трех этажах рядом с усадьбой кайзера Вильгельма. Заядлым был охотником, а там зверье водится: лоси, кабаны… Своими глазами видел. Пришли данные, что в обеих усадьбах засела рота эсэсовцев. Ну, мы и пошли провести разведку боем. Двух дозорных в ножи взяли, приблизились, насколько было возможно, и залегли. А там слева холмик просматривался, овощехранилище. А сверху каменная будка, уж зачем она там? Я проинструктировал Малыша и послал его в эту будку с пулеметом. Нас было человек двадцать, а их, как оказалось, больше ста. Я отправил бойца, он подобрался к усадьбе и закинул в окно гранату. Тут и началось. Мы думали, что постреляем немного и уйдем, а немцы в лобовую атаку пошли, как в фильме «Чапаев». Бегут, орут, шмаляют из своих «шмайсеров», рожи перекошенные. А что с них взять, если они последние три дня только шнапсом питались. Перебили бы они нас, но тут подключился Малыш. Начал стелить поперек, с фланга, отсек огнем задних – они, кто залег, а кто назад пополз. Вразумило. До нас человек десять добежало. Мы их тут же и оприходовали. Потерь – ноль. Двое легкораненых. Жиганов примолк, потом посмотрел на Колесникова и неожиданно спросил: – А ты на какой машине собираешься назад ехать? Павел почувствовал в этом вопросе затаенный подвох. Он прислушался к себе и сказал: – Ни в какой. Я с вами остаюсь, хоть какую-то пользу принесу. Только оружие мне какое-нибудь дайте.