«Американцы. Неспроста стреляли на местности между холмами». Он сунул свободную руку под матрас, где спрятал свой «ТТ». Пистолета там не оказалось. «И застрелиться нечем. А в плен мне нельзя. Если я даже выберусь, опять начнутся разбирательства, допросы с неприятными вопросами… Биографическая спираль, колесо сансары, чтоб ему пусто было!» Когда совсем рассвело, в комнату ввалился здоровенный парень в форме морского пехотинца США и звании сержант-майора. Он плюхнулся на табуретку, широко расставил крепкие ноги, обутые в короткие сапожки, и некоторое время молча разглядывал лежащего на кровати Колесникова. Потом представился на русском языке: – Майкл Котикофф. Именно с двумя «ф», это сразу же разъяснил сержант-майор, демонстрируя свою нерусскость. – Бить тебя больше не будут, потому что ты есть ценный трофей. Во всех смыслах. Ценный как источник информации для Army Intelligence, ЦРУ и – как источник долларов – для нас. Мы премию получим за твою поимку. – Котикофф говорил с ужасным акцентом, но русские фразы строил правильно. – То, что ты советский летчик, мы знаем, видели, как ты спускался на парашюте. Всерьез я тебя допрашивать не буду – на это есть другие люди, но на несколько вопросов тебе придется ответить. В каком ты звании? Американец сложил губы в фальшивую улыбку, но глаза его светились жгучей ненавистью. – А какая тебе разница, Мишаня с двумя фэ? – Колесников едко усмехнулся. – Ну, допустим, майор, скрывать тут нечего, все равно узнаете. Звание повыше, чем у некоторых. На плац бы тебя и шагистикой озаботить, чтобы служба медом не казалась. А то что-то ты слишком рыхлый для морского пехотинца. Или штабной, а сюда погулять вышел? Лицо американца напряглось, рука дернулась к кобуре, но он сдержал себя. – Да, я эмигрант во втором поколении. Мой отец вовремя сбежал из вашего большевистского рая. А сейчас мы враги. Только ты лежишь, пристегнутый к койке, а я буду виски пить и кореянок харить – они такие верткие. А скоро мы и ваш СССР пристегнем куда надо. Тебя как зовут, майор? – Иван Табуреткин, – сказал Колесников, скривив губы. Кроме глубокой брезгливости, он к этому русскому американцу никаких чувств не испытывал. – Все шутишь, майор. Это ненадолго. А давай я тебе виски налью для душевного разговора, – сказал американец и вновь улыбнулся. – Мы и так душевно беседуем. – Колесников сложил губы в ответную, не менее фальшивую, чем у американца, улыбку. – Давай свои вопросы и вали отсюда – не выспался я. Кстати, а где хозяин этого дома вместе с семьей? – Сбежали. – Американец пожал плечами. – Какая разница! Мы уйдем, они вернутся. В какой части служишь? На поставленные вопросы Павел отвечал или не отвечал, или просто откровенно издевался над этим сержант-майором, понимая, что он – пешка, что у него нет никаких полномочий для допроса такого ценного пленного, а наверх уже наверняка доложили, что сделало Колесникова временно неприкасаемым. Когда Котикофф наконец ушел, вместо него в дом ввалились два пехотинца, вооруженные пистолетами-пулеметами. Они расположились в передней, а Павлу вручили пачку галет и банку кока-колы. Один из охранников бросил на кровать початую пачку сигарет. Павел вынул одну, американец тут же поднес к его носу зажигалку. И на том спасибо. Солдаты уселись за стол, закурили сами и начали о чем-то болтать по-английски, перемалывая челюстями жевательную резинку вперемешку с сигаретным дымом. «Этим на меня наплевать. Но вот подкормили и сигареты дали в отличие от этого Мишани, – подумал Павел, докурил и вновь умостился на кровати. – Надо еще поспать, пока дают». Он проспал до вечера и проснулся, когда на дворе уже стемнело. В соседней комнате на столе стоял торчком электрический фонарь и отраженным от потолка светом кое-как освещал окружающее пространство. Охранник оперся локтями о столешницу и, зарыв подбородок в ладонях, спал, судя по легкому похрапыванию. Второго не было видно, может быть, он находился где-то за стенкой, а может, вообще отсутствовал в доме. «А чего им бояться, если я намертво пристегнут наручниками к кровати. Куда я могу убежать вместе с кроватью? Намертво… пристегнут, – размышлял Колесников. – Пристегнут, кровать, спинка, две стойки с поперечиной, сверху нахлобучена дуга из серебристого металла, ее надели сверху, значит, ее можно снять снизу – никакими болтами она не закреплена. Если потихоньку попробовать, так этот боров вряд ли услышит. Ну-ка…» Павел уперся плечом в дугу, и она с легким скрипом приподнялась. «Еще чуть-чуть!» Дуга вышла из стойки… Где-то в глубине комнаты зашевелился второй охранник. Павел настороженно застыл, потом потихоньку воткнул дугу обратно и прилег, свернувшись калачиком. Охранник вновь зашевелился, потом встал, взял со стола фонарь и посветил в сторону Колесникова. Убедившись, что все в порядке, он вновь пропал из поля зрения, вернув фонарь на место. «Скоро ночь. А темнота друг воров и беглецов. Улучить момент и валить отсюда. Риск оправдан, все остальное хуже. Эх, пистолет забрали! А зачем пистолет – можно реквизировать автомат у одного из этих и прорываться с боем… Хорошая машинка! Плевать, что наручники будут болтаться на руке – стрелять это не помешает». Павел отоспался за день, теперь сон не шел, и он усиленно думал. А о чем можно думать в его положении, как не о побеге? Уж лучше несбыточные мечты, чем позорная безнадега. Павел всю ночь гонял подобные мысли в голове, а когда темнота стала редеть и наступили утренние сумерки, неподалеку послышалась интенсивная стрельба. «Китайцы! – мелькнула мысль. – А кто же еще?» Один из охранников выскочил во двор, второй прильнул к окну. «Пора. Если не сейчас, то когда еще…» Колесников вытолкнул плечом дугу из спинки кровати, снял со стойки наручник и, резко метнувшись в переднюю, врезал этой самой дугой охраннику по голове. Тот отвалился от окна и с грохотом упал ничком на пол, уронив табуретку. «За стрельбой не услышат». Но услышали. Едва Павел сдернул с лежащего автомат, как в комнату заскочил второй охранник, но тут же получил очередь поперек живота. «Извини, парень. Это не я плохой, а жизнь такая подлая». Колесников подбежал к двери и осторожно выглянул наружу. «Стреляют где-то в середине деревни, а здесь, вроде бы, никого». Он пригнулся, выскочил наружу и перебежками бросился в направлении зарослей на краю деревни. «Метров сто, а может, сто пятьдесят. Никто не преследует. Везет дуракам и пьяницам. А я кто?» Павел заскочил в кусты и залег. Одному выбираться куда-либо в этой неразберихе было опасно. А китайцы помогут добраться до своих. По крайней мере, нужно выждать, осмотреться и определиться. Именно так решил Колесников и стал в нарастающем свете утра внимательно изучать обстановку. В паре сотен метров стали видны фигурки людей. По цвету формы Колесников определил, кто есть кто. Американцы явно проигрывали в численности. Отстреливаясь, они пятились к лесу. Павел прикинул расстояние до отступающих американцев и, недолго думая, начал поливать их короткими очередями. «Зачтется. Стало быть, американцев из деревни вытеснили. Можно возвращаться. Один я тут не разберусь, а китайцы помогут». Бой вскоре закончился. Колесников выждал еще несколько минут и, закинув на плечо автомат, встал во весь рост и вскоре добрался до дома, из которого полчаса назад сбежал. На удивление, на крыльце его встретил тот же самый кореец. Как Павел выяснил позже, у него на задах было вырыто скрытое убежище, где он и прятался вместе с семьей. – Ким Ир Сен хо! – Ким Ир Сен хо! Колесников зашел в дом, без приглашения уселся за стол и жестами объяснил хозяину, мол, мне надо поговорить с китайским начальником. Тот понимающе кивнул и вышел прочь. Через несколько минут в дом зашли трое вооруженных китайцев. Павел встал, отложил в сторону автомат и поднял руки вверх: – Я русский летчик. Один из китайцев мотнул головой, мол, давай с нами. Павел немедленно подчинился. Они прошлись по улице и завернули в один из домов. Там спиной к вошедшим сидел мужчина в китайской форме, явно офицер, и что-то писал в блокнот. Когда он обернулся, Колесникова чуть кондрашка не хватила – перед ним восседал Хэн Сун собственной персоной. – Павел? Товарищ майор? – Хэн Сун затряс головой, словно избавляясь от наваждения. – Ты как здесь очутился? – Мимо проходил, но чуть-чуть задержался на этом карнавале. И не зря – вот тебя встретил. Они с минуту пристально смотрели друг на друга. – Ладно, расскажешь потом, – прервал молчание Хэн Сун. – Что-то ты бледно выглядишь. Не ранен? – Пока нет, – сказал Колесников. – Но глаза провалились, щеки ввалились, а живот прилип к позвоночнику. Я за двое суток съел плитку шоколада и пачку галет. – Это дело поправимое, подожди немного. Там на всю роту готовят. Рис с тушенкой и чай. Да ты в наручниках! Сейчас мы это исправим. Хэн Сун распорядился, вскоре пришел боец и открыл наручники каким-то хитрым крючком. – Пойдем, прогуляемся, – предложил Хэн. – У тебя оружие есть? – Было, но отобрали. Сначала американцы, а потом твои. Хэн Сун повернулся к двум бойцам, стоявшим возле входа и, щелкнув пальцами, сказал им что-то по-китайски. Один из бойцов тут же скрылся за дверью. – Сейчас тебе вернут твой «М3». Ты что, теперь с американским автоматом летаешь? Не ты ли из леса по американцам стрелял? Хэн Сун изобразил на лице заинтересованность, хотя все прекрасно знал. – По американцам – я. И автомат у них реквизировал. Меня же в плен взяли, а я сбежал, – пояснил Павел. – Стало быть, это ты подбил два «Сейбра», – задумчиво проговорил Хэн Сун. – Кстати, одного из американцев мы отловили – прямо на нас на парашюте спустился. Не хочешь на него посмотреть? – Да на кой он мне! – отмахнулся Колесников. – Пошли. Они вышли из дома в сопровождении двух солдат охраны. Проходя по улице, Павел возле дощатого амбара увидел сложенные рядком трупы американских пехотинцев. Местные жители непрерывно подтаскивали очередных мертвецов, а найденное оружие сдавали двум китайским солдатам. Те складывали его в большой брезентовый мешок. Колесников прошелся вдоль мертвецов, среди них он с трудом узнал Мишаню. Пуля попала ему прямо в глаз и вынесла заднюю часть черепа. Павел остановился, разглядывая труп недавнего собеседника. – Знакомый? – поинтересовался Хэн Сун. – Хотел Советский Союз куда-то пристегнуть. Сержант-майор. Майкл Котикофф. Выделывался передо мной, мол, мы вас… А тут такая незадача. Колесников презрительно сплюнул и двинулся дальше. Хэн Сун его нагнал и пошел рядом. – А ты все там же служишь?