Глава 22 Эхо гор С Артемом Щегловым Макар и Клавдий Мамонтов встретились в бизнес-центре «Амальтея». Он спустился к ним из офиса, и они втроем по просторному полупустому торговому залу через лаунж-зоны прошли в бар ресторана. Стеклянный купол «Амальтеи» заливали солнечные лучи, по первому этажу на скейтбордах скользили хипстеры в кроссовках и с рюкзаками. Но их было немного. – Полумертвый хай-тек, – заметил Макар. – Но все еще стильный. Впечатляет. – Да, много перемен, – согласился Артем Щеглов. Он единственный в баре заказал себе алкоголь – негрони, друзья ограничились эспрессо. – Наш холдинг съезжает отсюда, сэкономим на аренде, найдем помещение подешевле, не столь пафосное. Так какие у вас, Макар, и у вашего детектива ко мне вопросы? А то у меня весь день до вечера уже расписан. Щеглов расстегнул синий пиджак. Его наголо бритая макушка блестела. Он отпил негрони из высокого бокала. – Вы упомянули, что муж Кантемировой интересовался делом почти семидесятилетней давности – убийствами на Домбае во время работы ботанической экспедиции, в которой участвовали ее отец и мать. – Клавдий Мамонтов в роли «частного детектива» перешел сразу к делу. – А что его заставило ворошить прошлое? – Касымов мне не докладывал, – Щеглов помолчал. – Керим трезвый о подобных скользких вещах вообще помалкивал. Но на него коньяк и виски действовали плохо, он терял контроль, когда выпивал. А он ужирался порой вусмерть… Я думаю, его развод подстегнул собрать истинную информацию о семье Искры Владимировны, когда он вознамерился ее бросить и уехать из страны. – Но вы тогда сами попросили Тамару рассказать нам, в чем суть истории с убийствами на Кавказе. Семейный эпос Кантемировых. Как мать Искры спасла будущего мужа и академика от тюрьмы и клеветы, а он вырвал ее из лап жестокого маньяка, – заметил Макар. – До Керима Касымова доходили и другие слухи. – Щеглов опять помолчал. – Он восточный человек, они и верят и одновременно не верят – тещам и некогда любимым женам. Мы однажды сидели с ним в ресторане, в «Самарканде», он был сильно пьян. Его развод набирал обороты, а бизнес трещал по швам. Он рвал связи, обрубал концы здесь. Он уже никого и ничего не жалел. Думал лишь о себе. Пьяный вдрызг, он вывалил кучу разного дерьма. – Какого дерьма? – уточнил Клавдий Мамонтов. – Объявил, что его женушка Сатаней… вы в курсе настоящего имени Искры Владимировны? Клавдий Мамонтов кивнул. Щеглов смерил его взглядом. – Сатаней – цветок эдельвейса у горцев… А Керим звал ее порой Сатана, а иногда моя прекрасная пери, а когда злился – шайтан. – Щеглов усмехнулся, отхлебнул из стакана негрони. – Мол, она вознамерилась объявить его в суде при разводе двоеженцем, получив информацию о его второй семье в Эмиратах и третьей в Узбекистане, где он тайно сочетался браком по законам шариата и наплодил детей, объявив их истинными своими наследниками. Она ему пригрозила уголовным делом и прокуратурой. Он вознамерился постоять за себя, поэтому нанял людей на Кавказе, и они землю рыли. Там ведь и полвека, и сто лет – не срок, если речь идет о крови, смерти, убийствах, попрании женской чести, ущербе. На Кавказе длинная память. Керим объявил мне, что у его пасынка Левы, возможно, дурные гены. – То есть? – спросил Клавдий Мамонтов. – Ну, что в пятьдесят первом году на Домбае все происходило совсем не так, как представлялось в семье Кантемировых. Его люди выяснили: тогда за один месяц зверски были убиты три женщины. Причем все убийства происходили в местах, возле которых работала ботаническая экспедиция Кантемирова. Со всеми жертвами Кантемиров якобы лично общался на глазах свидетелей – рабочих экспедиции. В доме начальника почты – отца третьей жертвы, молодой местной девушки, они даже ночевали. А затем ее, как и двух других, нашли мертвыми. – Задушенными? – спросил Клавдий Мамонтов быстро. – Я не знаю, Керим не уточнял, вроде кровь фигурировала, кажется, их резали ножом, – Щеглов поморщился. – У всех погибших женщин имелись родственники, они наплодили своих детей – теперь это уже третье-четвертое поколение, но семейные трагедии не забылись. Дело в том, что Кантемирова в убийствах заподозрили и обвинили сами жители, горцы. Они его схватили. Керим Касымов узнал, что якобы даже нож у него нашли, но он оправдывался: мол, обычный нож для среза растений, для сбора гербариев. Но, по слухам, на его теле… его же избили в кровь тогда горцы… жители видели то ли раны, то ли синяки, то ли пятна. Утверждали, что они нанесены ему жертвами, когда они пытались защититься во время нападения. Кантемиров напрочь отвергал подозрения – мол, не раны то были, а дерматический ожог от сока борщевика, ядовитого растения. Его кавказская экспедиция изучала борщевик… Врачей, чтобы понять точно, раны это или ожоги, в горных аулах тогда, в пятьдесят первом, не водилось. Так что наверняка определить не смогли. Макар и Клавдий внимательно слушали. – Удивительно, сколько подробностей спустя целую вечность, – хмыкнул Макар. – На Кавказе, когда дело касается убийств в семье, в роду и кровной мести, память крепкая, – парировал Артем Щеглов. – Но, на мой взгляд, Керим Касымов мог кое-кому на Домбае и заплатить, чтобы все сведения укладывались в одно русло, он нацеливался на негатив в отношении академика Кантемирова, отца жены. Тогда, в пятьдесят первом, на Домбае, в горном ауле, Кантемирова задержали и посадили в сарай под замок до прибытия начальства из МГБ. Только оно могло решить, как поступить с московским профессором – ботаником, заподозренным горцами в серии убийств. Юная аспирантка Нина, будущая мать Искры, освободила Кантемирова из сарая, они вместе сбежали в горы. И там-то произошло самое интересное. – Настоящий маньяк напал на мать Искры, – подхватил Клавдий Мамонтов. – Тамара говорила, помните? Кантемиров свою верную Нину спас. – Маньяк ли… вот в чем вопрос, – Щеглов усмехнулся. – Пьяный Керим мне в «Самарканде» заявил – вилами писано по воде, как вы, русаки, говорите. Его люди выяснили – на Домбае тогда на горном пастбище ночью на Нину напал пятнадцатилетний подросток. – Мальчишка? – Клавдий Мамонтов напрягся. – Пастух овечьей отары. Накинулся из кустов, когда она пошла к горному ручью мыться и разделась, повалил ее на землю, вроде хотел изнасиловать. Она закричала, Кантемиров примчался, оторвал от нее парня. Скрутил его. Прибежали пастухи. Ну что… еще одно нападение на женщину – четвертое по счету. Однако ножа у пастушка не нашли. Маньяк оказался школьником? Люди Керима выяснили, что ни пацан, ни его род никогда не признавали остальные убийства. Тем не менее он загремел под суд, получил срок и был отправлен в тюрьму, несмотря на возраст. Сгинул. Домой на Домбай так и не вернулся. Дело не пересматривалось даже в «оттепель», когда много чего решали иначе в отношении сталинских заключенных. – Выходит, все же имелись основания, – заметил Макар. – По официальной версии – да. С Кантемирова сразу сняли все подозрения. Он сделал карьеру в Академии наук, бросил семью и женился на аспирантке Нине. Однако скверный душок от домбайской истории сопровождал его всю жизнь. Керим Касымов упирал на это особо – нет дыма без огня. Одно дело официальная версия, другое – упорная людская молва. В семидесятых, когда Кантемиров превратился в лузера со своей научной теорией о пользе борщевика, его шпыняли, использовали для дискредитации глухие домбайские слухи. Через много лет слухами воспользовался Керим Касымов. Он мне прямо не говорил, но сдается мне, он пригрозил Искре при разводе и дележе собственности – мол, молчи, женщина, знай свое место. Иначе я опозорю память твоего отца, весь твой род, подключу массмедиа, прессу, подниму историю о старых убийствах… Твой сынок нахлебается говна, и ты тоже. – По-вашему, муж Искры Владимировны опустился до такой низости после четверти века счастливого брака? – спросил Макар. – Вы не знаете Керима Касымова, – Артем Щеглов криво усмехнулся. – Когда дело касается его личных интересов и бабла, он проявляет беспощадность. А почему их развод закончился тихо? Вроде расстались полюбовно, да? Но из всего огромного имущества, капитала, недвижимости Искре достались наш холдинг «лесопилка» и убыточный ресторан. А все остальное он заграбастал себе, особняк в Баковке сам выставил на торги. Искра не спорила, не возражала, не противодействовала в суде. Отчего она лапки сложила? Она мне тоже ничего не говорила – но я думаю, она испугалась скандала и позора. И может, в глубине души она… – Что? – Клавдий Мамонтов глядел на Щеглова. – Вдруг она сама подозревает, что с их героическим семейным эпосом что-то не так? Она же лучше всех знала своих отца и мать. Правда, Кантемиров умер, когда она заканчивала школу, но все равно… – Она тревожится, что у Левы плохие гены, как вы выразились? – уточнил Клавдий Мамонтов. – Лева замечательный парень, – отрезал Щеглов. – Я его близко не знаю, но у меня сложилось о нем хорошее впечатление. Он слабый только. А сейчас из-за окружающего нас хаоса он в диком раздрае. То, что он пытался покончить с собой, лишний раз доказывает, что… ему очень плохо. Но кому сейчас хорошо? – Щеглов смотрел на пустой бар, на залитый солнцем стеклянный купол бизнес-центра «Амальтея». Они помолчали. – Однако Керим Касымов мог просто насобирать слухи, не гнушаясь клеветой и ложью. – Щеглов уже подводил черту в своем рассказе. – Лично я ему тогда не поверил. Да и сейчас не верю. Слишком много времени прошло, чтобы помнить детали и утверждать наверняка. Я бы на месте Искры Владимировны в суде не сдался. Я бы боролся до конца. Она не стала. Забрала лишь то, что Керим ей швырнул на старость. Ну, а моя задача удержать наш совместный бизнес на плаву. Мы же компаньоны с «прекрасной пери», – Щеглов опустил глаза. Вздохнул. Глянул на часы. – Мне бы хотелось переговорить и с Львом Кантемировым, – настойчиво, тоном «настоящего детектива» объявил Клавдий Мамонтов. – Дайте мне, пожалуйста, его контакты. Артем Щеглов, заглянув в телефон, продиктовал им номер мобильного Левы. – Он не у матери дома сейчас, так ведь? – уточнил Клавдий Мамонтов, памятуя слова Тамары-секретаря. – А где его можно найти? – На Садовом кольце он не живет давно. Квартира не его, Искры. Она превратила ее в склад вещей, весь свой гардероб, что не поместился на семейной даче, перевезла из Баковки туда, все двести метров забила барахлом, – ответил устало Шеглов. – Лева кочует по отелям. Может, и согласится с вами, детектив, встретиться. Хотя… часто он просто игнорирует звонки. Глава 23 Большой бульвар – Раз мы в Сколкове, давай проверим теннисный клуб, что посещала Ирина Мухина. Он рядом, на Большом бульваре, – заявил Клавдий Мамонтов, когда они покинули бар и бизнес-центр «Амальтея». – Входишь в роль, Клава, – хмыкнул Макар. – Жаждешь опередить бывших коллег-ментов? Даешь Большой бульвар! Они двинулись к внедорожнику, оставленному на стоянке бизнес-центра. Артем Щеглов, распрощавшийся с ними в баре, медлил на площадке возле офисных лифтов. Приехал один лифт, второй, он их пропустил и… повернул опять к бару в лаунж-зоне. Сел в кресло за столиком, заказал уже не негрони – коньяк. Вытер пот с бритой макушки. Снял пиджак, ослабил галстук. Перед его глазами мелькали картины из прошлого. Как он, еще молодой предприниматель, нафаршированный, словно рождественская утка, идеями о собственных стартапах, влился в команду Керима Касымова… как давно это было… И увидел впервые на корпоративе Искру. Нет, Сатаней… Цветок Эдельвейса… Прекрасную пери… Она еще не растолстела тогда, не раздалась вширь. На корпоратив она явилась в белом платье с открытой спиной. Она носила его без бюстгальтера. Он, Щеглов, пришел на корпоратив со своей женой, ныне бывшей. Она была моложе Искры на тридцать лет, однако… Он, Щеглов, тогда не мог оторвать взгляд от жены босса. Искра танцевала танго в паре с каким-то юнцом – сынком или племянником приятеля мужа, посещавшим ее школу танцев. Она сделала укладку на темных волосах, открывая лебединую шею. Изгиб ее спины в тот момент, когда она танцевала, представлялся Щеглову верхом соблазна и совершенства. Много воды утекло с тех пор. Зимой Искра сказала ему: – Тема, голубчик, давай куда-нибудь сходим, а? Своди меня в хорошее радостное место, а то я сойду с ума… Одной тащиться никуда не хочется, а до эскортников я еще не опустилась. Ты, конечно, занят делами, но все же ты, как и я, разведеныш. Скрасим на вечерок одиночество друг для друга, а? Он объяснил ей: – Я с женой в разводе, но у меня, в отличие от вас, двое несовершеннолетних детей, мне надо их растить, кормить, ставить на ноги, оплачивать их учебу в частной школе, на мне алименты. Мне надо крутиться… – Ну, обзови еще меня бездельницей, трутнем, поругай, покритикуй свою партнершу по бизнесу. – Искра взирала на него почти умоляюще. – Только давай куда-нибудь махнем вечерком? Пожалуйста! Он повел ее в кинотеатр «Художественный», где на премьеру дрянной киношки собрались остатки столичной тусовки. Выбор светских развлечений свелся до минимума. Искра явилась в кинотеатр в собольей шубе в пол и собольей боярской шапке, кажется тронутой молью… Она выглядела, как городская сумасшедшая, на взгляд Щеглова. Однако он крепко держал ее под руку. На них пялились стервозные девицы, их бойфренды, столичные старухи – жены дипломатов, некогда писавшие для глянца в стиле Винтур, блогеры и блогерши, косноязычные, провинциальные и плохо образованные, красавицы-содержанки, второсортные актеры… Его в кинотеатре, конечно, сразу записали в любовники Искры. А он в кинозале смотрел не на экран, а в свой мобильный, а потом искоса изучал Искру – она давно не посещала кино и воспринимала фильм с чисто детской непосредственностью. Он созерцал ее и думал: старая, никчемная, пошлая баба… Толстая, истеричная, брошенная Керимом, владевшим целым восточным гаремом наложниц… Пустышка она, дрянь… Но он, Щеглов, ничего не мог поделать тогда… да и сейчас, в баре, пьяный от коньяка с видениями, что тревожили его душу – Сатаней в соблазнительном платье, ее обнаженная спина, ее тяжелые темные густые волосы, перевитые нитями жемчуга, в них ему хотелось зарыться лицом… Ее родинка на смуглой щеке. Он тогда… много, много, много лет назад жаждал поцеловать ее тысячи, миллионы раз… Жена, с которой они прожили семь лет, родили детей, бросила его после ночи, когда она ревностно выполняла свой супружеский долг, а он в экстазе, потеряв контроль над собой, назвал ее Сатаней… моя Сатаней… Его скрытое желание вместе с оргазмом вырвались наружу в постели. И жена все поняла и не простила ему. Однако с тех пор минуло много лет. И все кардинально изменилось. Порой мы оглядываемся назад, заново оцениваем то, что когда-то неистово желали, казавшееся недоступным, запретным, прекрасным, сводящим с ума, и… понижаем ему стоимость, постепенно сводя ее до полного нуля. Потому что на то есть веские причины. В теннисном клубе в бизнес-центре на Большом бульваре Макар и Клавдий Мамонтов направились прямо к ресепшен. – Я частный детектив, – надменно представился Мамонтов. – Это мой помощник. Макар дипломатично промолчал. А две фитнес-девицы на ресепшен моментально вперились в них любопытными взглядами, подобрались – больно уж красивые парни пожаловали в роли частных детективов. Один блондин – картинка, а второй – атлет в стиле «Людей в черном» с рукой на перевязи. – Мы ищем пропавшую женщину. Знаете, как в фильме «Исчезнувшая», – Клавдия Мамонтова уже понесло. – Она тут играла в теннис, даже имела вашу клубную карту. Ее фамилия Мухина, Ирина. Проверьте свои списки клиентов, пожалуйста, окажите нам содействие, а? Одна из фитнес-девиц сразу полезла в компьютер, вторая уже строила «детективу и помощнику» глазки. Макар улыбнулся ей нежно, и она расцвела «фиалкой на залитом солнцем поле». – Мухина… Мухина… есть, Ирина. Я ее помню, кстати, – девица оторвалась от компьютера и повернулась к коллеге по ресепшен. – Оль, да ты тоже видела ее. Та, что требовала всегда крытый корт, где до нее никто не играл, выбирала всегда самые ранние утренние сеансы. А у нас первый слот в семь утра, и она бронировала корт. – Почему так рано? – осведомился Клавдий Мамонтов. – Она бизнес-леди, из-за своей занятости, что ли? – Из-за страха ковида, – фыркнула девица на ресепшен. – Ее вроде как заклинило на нем, твердила, что хочет играть только на «чистом незаразном корте», проветренном с ночи. Инструктора даже не брала себе, порой просто стучала ракеткой у стенки. – То есть играла она одна или с инструктором? – уточнил Мамонтов. – Ага, – фитнес-девица стрельнула в его сторону подведенными глазами. – А что у вас с рукой?