– Якулова Наталья Семеновна, экономист Минпромторга, – доложил сарафановский участковый. – Я на участке работаю всего два года, я ее уже не застал. Но поднял книги учета моего предшественника. Она состояла членом дачного кооператива «Сарафаново» с момента его возникновения в середине восьмидесятых. Умерла в преклонном возрасте, она старше художника Юрия Авессоломова, который тоже являлся членом дачного кооператива. Ни о каком криминале, связанном с ее смертью, речи нет. Я навел подробные справки – четыре года назад и раньше никто из дачников не погибал в Сарафанове, никто и с лестницы дома не падал. Я созвонился с председателем кооператива. Старичок мне сообщил: Якулова скончалась не на даче, а в госпитале для ветеранов. Ей сделали операцию, она поехала в госпиталь на консультацию и вот там упала с лестницы из-за сердечного приступа. Так дачники рассказывали о ней. Насчет сплетен про нее и художника Авессоломова он мне сначала комментировать отказался, затем намекнул – мол, что с молвой людской сделаешь? Из новых владельцев членом кооператива является лишь Анна Астахова, ее брат дачей не владеет, потому что Якулова – дальняя родственница Анны, а не его, они же единокровные брат и сестра. Именно ей досталась дача, причем не по завещанию, а через суд. Полковник Гущин внимательно выслушал – итак, две Натальи в Сарафанове. Смерть Якуловой – несчастный случай, и произошел он не на даче. Вот и слушай сплетни и домыслы свидетелей. Искра Кантемирова не лгала им, нет, просто она слышала звон, но не знала, где он… Надеяться на то, что люди вспомнят все в мельчайших деталях и сообщат чистую правду, – дохлый номер. Полковник Гущин тяжко вздохнул. Однако именно показания свидетелей – наиболее ценная информация. С ней надо лишь уметь работать, просеивать ее и фильтровать. В управление полиции прибыл по вызову участковый из Трапезникова, и полковник Гущин вместе с ним и оперативниками, хорошо знающими район, начал составлять детальную транспортную схему. Они отметили на карте точные места убийств всех трех жертв – лесополосу у шоссе между Трапезниковом и Зуйками в окрестностях музея-усадьбы Мелихово, где напали на почтальона Суркову, Чистый Ключ, где на территории собственного участка задушили Ирину Мухину, и Сарафаново, где убили Наталью Гулькину. Полковник Гущин постепенно привыкал к новой последовательности убийств и жертв – первая Суркова, вторая Мухина и лишь третья Гулькина. С бывалым и конфликтным участковым они спорили до хрипоты, вместе проверяя на карте все маршруты – автодорогу, просеки, пешеходные тропы, улицы, места, где можно пройти напрямик через поля или лесной массив. Однако это касалось лишь передвижений между Трапезниковом, Зуйками и Сарафановом. А Чистый Ключ находился на значительном удалении – вблизи аэропорта Домодедово. Как выяснилось, никакой городской транспорт из окрестностей мелиховской усадьбы туда не ходил. – Машина, тачка, Федор Матвеевич, – констатировал участковый. – Он на своем авто передвигается. Ясно ж как день! На электричке из Москвы можно добраться до Чехова и дальше до поселков автобусом. Из Москвы электричка доставит и в Домодедово, но до Чистого Ключа потом люди следуют по маршруту – либо на такси, либо пешком, автобусов до стройки коттеджей нет. Домодедово и Чехов – разные железные дороги. И разные вокзалы – Павелецкий и Курский. – А как добраться, например, из аэропорта Домодедово до Чехова? – поинтересовался Гущин. Стали проверять в интернете. Оказалось – лишь автотранспортом, на такси или на автомобиле. – На такси душитель вряд ли разъезжает, – хмыкнул участковый. – Свой автомобиль у мерзавца. – Или он использует более сложные схемы передвижений, более запутанные, и делает это специально, чтобы сбить со следа, – возразил полковник Гущин. Он потребовал проверить все автобусные маршруты из Чехова, пролегающие вблизи Трапезникова, Шлехова, Мелихова, Зуйков и Сарафанова. Пусть даже автобусы не делают там остановок, минуют поселки. Сидели, проверяли… Полковник Гущин дважды цеплялся глазом за остановку «Рабочий поселок». Именно там проживала с сыном почтальон Суркова – самая первая жертва. – Через Рабочий поселок проходит несколько транспортных линий, – сообщили ему оперативники. – Автобус номер 820 и номер 5. И есть еще коммерческие маршрутки. Проверили все линии, все остановки, составили подробный план и… – Восемьсот двадцатый идет из Чехова до Серпухова, – полковник Гущин смотрел на результат. – Остановка «Рабочий поселок». И он еще делает остановку в… – Шлехове и Трапезникове, – участковый кивнул. – Однако Суркова им не пользовалась. Она ездила иначе. Потому что, прежде чем раздавать пенсии, она заглядывала на свою почту. – Сарафаново он тоже минует, зато останавливается в Мелихове, подъезжает к территории музея-усадьбы. А от Мелихова до Сарафанова можно пешком дойти, Наталья Гулькина со своими скандинавскими палками туда путешествовала, – полковник Гущин записал себе названия в телефон. – Федор Матвеевич, из Рабочего поселка есть линия коммерческого автобуса в Сколково, – доложил Гущину один из оперативников, корпевший над планом и постоянно заглядывавший в свой мобильный, где «гуглил» и проверял транспортные связи и узлы. – Куда именно в Сколково? – уточнил Гущин. – Конечная остановка «Большой бульвар». Оттуда опять же маршрутками можно добраться до Валуева, что на федеральной трассе, новостройки примерно в километре от Чистого Ключа. Полковник Гущин глянул на отмеченные линии на схеме. – То есть пункт возможного пересечения разрозненных удаленных путей между местами трех убийств – Рабочий поселок? – снова уточнил он. Они в сотый раз начали все заново сопоставлять – очень тщательно и скрупулезно. Но вывод оставался прежним – если и есть место пересечения, то именно Рабочий поселок, где жила почтальон. У полковника Гущина от обилия сведений уже пухла голова. Но в этот момент в управление привезли еще и запрошенные им записи с камер на федеральной трассе у Чистого Ключа за последнюю неделю. – Непосредственно поворот на Чистый Ключ не просматривается, – сразу огорчил Гущина оперативник, подключая флешку к ноутбуку. – Но можно проверить движение по трассе в непосредственной близости от поселка. И они включили запись дорожной камеры за понедельник и вторник – в те дни, когда Мухину и могли задушить и оставить во дворе собственного дома. Потоки машин по трассе… Сотни, тысячи авто… Гущин опять позвонил старшему опергруппы, узнать, что с клиникой, куда обращалась с травмой колена Ирина Мухина. Оказалось, здесь путь проверки легче, чем просмотр записей с камер. Оперативник доложил: телефон и адрес клиники обнаружились в компьютере Ирины Мухиной, она контактировала онлайн с лечащим врачом и записывалась через сайт на прием. – Мухина приехала в клинику к девяти утра в понедельник, – докладывал оперативник. – Только не к травматологу с коленом, как раньше, а к эндокринологу, как нам сообщили в клинике. Она еще сдавала весь комплекс анализов. И посещала окулиста. Провела в клинике часов пять. Решила, наверное, что уж раз начала ходить по врачам, надо сделать полное обследование. – Где больница расположена? – поинтересовался полковник Гущин. – Сколково. Большой бульвар, – ответил оперативник. – У нее в мобильном приложение Яндекс-такси. Но до Сколково к врачу она добиралась на такси частной фирмы «Форпост», что обслуживает аэропорт Домодедово. Их номер у нее в мобильном, и они нам подтвердили – Мухина заказывала машину по телефону, и раньше она пользовалась услугами «Форпоста». А вот как она добиралась с больной ногой обратно из клиники в Чистый Ключ, мы установить не можем. В приложении Яндекс-такси информации нет. Может, она воспользовалась частником. Или ее кто-то подвез домой. Уже стемнело, когда полковник Гущин, ожидая возвращения Клавдия Мамонтова и Макара, созвонился с экспертом Сиваковым. – Есть новости? – спросил он устало. – Причина смерти Мухиной механическая асфиксия, – так же устало ответил Сиваков – А травма головы? – Нет. К смерти удар не привел, – сказал Сиваков. – Ее задушили, как и остальных. Как Гулькину, ее сначала оглушили ударом по голове и в положении лежа обвили шею веревкой – на один конец наступили, за другой тянули. – С Мухиной душитель впервые это проделал, – поправил его Гущин. – Она у нас теперь номер два. Гулькина третья. – Да, необходимо помнить новый порядок жертв. Ох, Федя, что-то я теряю прежнюю хватку. В глазах троится. Из прозекторской не вылезаю сутками, – пожаловался эксперт Сиваков. – Характер травмы ее колена ты выяснил? – Гущин словно утешал его – ну же, соберись, нам еще многое предстоит. – Мениск поврежден, – ответил Сиваков. – Она бы со своим бандажом еще месяца полтора проходила. – И сопротивляться душителю ей было сложно? – Конечно. Не отобьешься и не убежишь. – Однако на нее напали во дворе. Она еле ковыляла на своей ноге, но вышла, чтобы открыть кому-то калитку. Значит, убийца был ей знаком? – осторожно спросил полковник Гущин. – Мне все же кажется, что душитель попал на ее участок тайно, перебрался через забор. Мы же с тобой осматривали его в Чистом Ключе. Так себе препятствие. Преодолеть его нетрудно. Он ее просто подкараулил. Дождался, когда она выползла из дома – воздухом подышать, посидеть в холодке на природе, и напал. Те выводы, что мы с тобой, Федя, сделали первично на месте осмотра тела, в общем-то, целиком подтверждаются. – А что с цветами и пятном у нее на теле? – Прислали результаты экспертизы. Им теперь намного легче определиться. Соцветия борщевика Сосновского, предварительно засушенные, как и на трупе Гулькиной. По поводу его сока в области пятна тоже есть подтверждение – фрагментарно присутствует. Однако за то время, пока труп разлагался, гнилостные процессы внесли изменение в структуру субстанции. – Какие именно изменения? – спросил полковник Гущин. – Элементов моющего средства не обнаружено, как на трупе Гулькиной вместе с соком борщевика. – Только чистый сок? Растительный яд? – Сок. Однако средство могло высохнуть без остатка. Оно в отличие от сока не проникает непосредственно в кожные покровы. Или же… – Что? – Наш душитель снова при манипуляциях с трупом Гулькиной учел предшествующий опыт. Шел по восходящей, совершенствовал навыки. Если, например, он испытал некие трудности с соком борщевика, помечая им в Чистом Ключе Мухину, то в своем следующем эпизоде, в Сарафанове, уже использовал моющее средство для разбавления сока. Либо для удобства хранения, либо… – Для чего? – полковник Гущин внезапно понял, что Сиваков, усталый и опустошенный от череды вскрытий, пытается донести до него нечто очень важное и существенное. – Разбавил потому, что он сам обжегся ядовитым соком, когда мазал им Мухину. Сок попал на его кожные покровы в тот момент. И… знаешь, следы от яда борщевика Сосновского проявляются ведь не сразу. Они возникают в виде дерматического ожога спустя день-два, в зависимости от контакта поврежденного участка кожи с солнцем. Сейчас лето, солнцепек целый день. Убийца сначала в горячке в Чистом Ключе ничего на себе не заметил. Но на следующий день он убедился, что… – Он сам помечен? На убийце остались следы… ожоги сока борщевика Сосновского? – спросил Гущин. – Если нам с тобой повезет, они есть на теле потенциального подозреваемого. Врач-дерматолог сразу их определит и вынесет вердикт. Но Федя… – Что? – полковник Гущин слышал в тоне своего друга Сивакова лишь печаль и разочарование. – Нам ведь редко с тобой везет, – ответил тот. – Лучше не обольщайся. Глава 26 Старшая сестра На обратном пути в Чехов Макар был мрачен и задумчив. Встреча с Кантемировым кардинально изменила его настроение, но не принесла ощутимых плодов. Впрочем, они на них и не рассчитывали. – Суицидальный псих нас словно в чем-то обвиняет, – сказал Клавдий Мамонтов. – Оглянитесь вокруг! Макар молчал, вел внедорожник. – Давай поменяемся, – предложил Клавдий Мамонтов. – Ты устал, сколько проехали за день. Отдохни. – Как же ты с одной рукой, братан? – Макар, наконец, нарушил молчание. – Ничего, справлюсь. Макар остановил машину на обочине, и Клавдий Мамонтов сел за руль. Он ловко управлял внедорожником здоровой рукой. Макар с облегчением откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. Белые зонтики соцветий борщевика среди мусора и бурьяна на участке Кантемирова маячили перед его взором. – На полях Аида полно их… асфоделей, белых цветов, – произнес он вдруг тихо, словно сочиняя стихи. – Ядовитых, прекрасных, гибельных борщевиков – асфоделей… И тени умерших бродят среди них неприкаянно. Они не совершали преступлений. Они потерпели от чужого зла. Возможно, ими даже двигали благие намерения. Но их все равно не пустили в Элизиум, Клава… Их кинули… оставили гнить на мертвых полях… Ими пожертвовали…