Полковник Гущин выслушал его. Вместо коньяка он с похмелья пил кефир. Горничная Маша подала ему манную кашу. Больше он ничего есть не хотел. В Чеховском управлении полиции полковник Гущин позвонил в ИВС и попросил привести Анету Астахову из камеры в кабинет. Она появилась в сопровождении конвойного. Непричесанная, с помятым заплаканным лицом, в спортивном костюме и кожаных шлепанцах, надетых на хлопковые носки. Она тревожно уставилась на них. – Где мой брат? – спросила хрипло. – В соседней с вами камере, – ответил ей полковник Гущин. – Садитесь. – Мы никого не убивали! – страстно воскликнула Астахова. – Допустим, я вам верю, – объявил полковник Гущин самым нейтральным тоном. – И верю также в ваше искреннее желание помочь расследованию. – Да что угодно, лишь бы вы нас отпустили с братом! – Анета Астахова прижала руки к полной груди. – Где мои Тедди и Фредди? Я за них волнуюсь! – Ваших собачек пока пристроили в приют при ветклинике, – сказал Гущин. – С ними все в порядке. Гораздо хуже с вашей приятельницей Ириной – она мертва, убита. Если не вами с братом из корыстных побуждений… – Нет, нет, это не мы! Но как же мне вам доказать?! – Астахова была готова снова удариться в истерику. Клавдий Мамонтов и Макар за ней наблюдали. – Доказательство одно – правда. Что вам вообще известно о Мухиной? О ее жизни? Прошлом? – задал наводящий вопрос полковник Гущин. – Собственно, ничего… то есть крайне мало. Мы же нечасто общались. И она не откровенничала. Я вам говорила, мы познакомились с ней на отдыхе в Турции. – У нее ни семьи, ни детей, – заметил Гущин. – Одинокая деловая женщина. Отпетая карьеристка? – У меня с семьей тоже не сложилось, для меня самое главное – мой брат. И Тедди с Фредди я себе завела, мне достаточно, – ответила Астахова. – Я образу жизни Иры не удивлялась. Она сама о себе заботилась и за себя отвечала. Она мне говорила, мол, ее мужчины давно перестали интересовать. В молодости нагулялась, оторвалась. Ну, ей, видимо, хватило приключений. Она ведь была моделью. – Моделью? Как интересно, – полковник Гущин удивленно поднял брови. – По подиуму вышагивала? Клавдий Мамонтов вспомнил труп Мухиной на участке ее дома. Вспомнил фотографию из паспорта, обнаруженного в ее комоде, – обычная женщина пятидесяти лет, отнюдь не красотка. Да и рост у нее не для модельного бизнеса. – Рассказывала, как в молодости все ее знакомые девчонки в модели подались, не жрали ничего. Лишь кофе и сигареты. Худели. Зарабатывали анорексию. Ну и она попала под общее влияние. – Астахова успокоилась и вроде «вспоминала». Или столь искусно притворялась? – На подиум Ира не выходила, у нее же ноги из ушей не росли, рост подкачал. Да и сложение у нее коренастое. Но она снималась в студиях для портфолио и рассылала их в агентства веером. Мне показывала в Турции снимки в мобильном – у нее альбомы фотографий сохранились. И еще снимки рисунков мне показывала – тоже в мобильном. Хвасталась – гляди, какая я была, почти Линда Евангелиста. – Рисунки? – переспросил Макар. – Ее рисовали и фотографировали, – Анна Астахова скользнула по нему взглядом. – Вы про спонсора ее в прошлый раз упомянули, – заметил Макар. – Она мне как-то призналась за бокалом вина: «знаешь, Анета, я в юности мечтала найти себе надежного богатого мужика, чтобы меня полностью содержал, исполнял мои капризы». И сказала – вроде нашла принца. Но он над ней всячески издевался. Она потом еле ноги от него унесла. Какой-то восточный. Совсем отвязный. – Касымов Керим? – быстро спросил Макар. Анна Астахова снова глянула на него. – Она не называла имя… а может, называла? Я забыла. Столько времени прошло. Восточный тип. Кажется, кавказец. – Или уроженец Узбекистана? – не отступал Макар. Клавдий Мамонтов внимательно слушал. У него вновь появилось ощущение: они подходят – медленно, исподволь к чему-то очень важному в деле, темному, тайному, подспудному… – Я не помню. Зачем я стану вам врать? – жалобно воскликнула Анна Астахова. – У нее, как она призналась, был еще один спонсор. Вообще отстой – полный лузер. И к тому же алкаш. Никак со своими детьми не мог разобраться. Она от него тоже сбежала. Мне твердила: «Анета, лучше жить одной, чем с полным говном». – Вы еще сообщили, Ирина Мухина приказала рабочим заложить камин в коттедже, – задал еще один вопрос Макар. – Потому что она панически боялась открытого огня, – взволнованно подхватила Астахова. – Жаловалась мне – «Анета, даже свечей не держу, боюсь, все вспыхнет!» У нее приступы паники начинались. – Странная фобия, – заметил Макар. – Она ее как-то объясняла вам? – Сказала, что с ней в молодости произошел ужасный случай. – А что конкретно? – Кошмар! – Анна Астахова всплеснула руками. – Ой, я вспомнила! Она мне сказала – ее пытались заживо сжечь! Представляете? – Кто? – спросил полковник Гущин. – Наверное, тот подонок, издевавшийся над ней, – спонсор! Восточный тип! Я вспомнила, что она мне еще про него говорила, – он ее дико ревновал, даже бил. – Анна Астахова наморщила лоб. – В детали она не вдавалась особо. Но, я думаю, его жестокость и отвратила ее от мужиков напрочь! И страх в ее душе поселился перед огнем. Полковник Гущин глянул на Макара. Как и Клавдий Мамонтов он тоже почувствовал – нечто постоянно ускользавшее от них все это время внезапно забрезжило во мраке… – Анета, ну же, помогите нам, – мягко попросил Макар. – Керим… восточное имя… возможно, Ирина вам его называла? Анна Астахова уставилась на него. Закусила пухлую губу… Тень промелькнула на ее лице… – Нет, я не помню, чтобы она упоминала имена или фамилии, – ответила Астахова. – Вы бывали у нее в Чистом Ключе? – спросил полковник Гущин. – Всего один раз. На новоселье. Она меня пригласила одну, без Денни. Давно, – ответила Астахова, – Мы шампанского хлопнули, дом я осмотрела, похвалила – она вещи перевезла из проданной квартиры. Все в коробках они у нее лежали. Одна коробка полная кукол, помню. Она открыла и мне показала. – Каких кукол? – спросил полковник Гущин – Своих, детских, – Анна Астахова болезненно улыбнулась. – Призналась мне – выбросить их рука не поднимается. И альбомы с портфолио она бережно хранила, тоже показывала мне, и рисунки, где ее изображали. И дневники свои еще школьные. Полная коробка. Ира в жизни сама себя нацеливала на деньги, на заработок капитала. А за прошлое цеплялась от одиночества и пустоты вокруг. Куклы, дневники, фотки – они ее как якорь удерживали на плаву. Глава 41 Коробка Полковник Гущин, Клавдий Мамонтов и Макар ехали в Чистый Ключ, пытаясь отыскать ключ к прошлому Ирины Мухиной. Полицейские во время обыска коттеджа упирали в основном на улики, оставленные убийцей. Но их не оказалось. Убийца в дом Мухиной вообще не заходил. А значит, то, что перекочевало при переезде в новый дом из дней минувших, так и осталось на своих местах. На первом этаже в пустых комнатах Клавдий Мамонтов увидел коробки. И снова, как и на складе, вспомнил рисунок Августы. Старшая дочка Макара словно предсказывала ход событий. Коробки полиция вскрыла во время обыска, но внутри особо не рылась. Макар деловито проверил – нет ли надписей, наклеек, некоторые ведь при переезде подписывают контейнеры. Однако Мухина свой скарб никак не обозначила. И они начали осматривать коробки и контейнеры. Старая одежда, кухонная посуда, сковородки, сотейники… Зимняя обувь – ношеная, спортивные вещи – новые, в пакетах с бирками. Клавдий Мамонтов аккуратно выкладывал одной рукой барахло на подоконник. Макар и полковник Гущин действовали быстрее – выкидывали на пол и сортировали вещи. Клавдий Мамонтов подумал – Мухина не сумела окончательно разобраться со скарбом из-за ремонта в доме, а затем получила травму колена. Она извлекла из контейнеров лишь насущное для жизни и работы. Они искали альбомы, фотографии и… дневники? Школьные? Ирочки Мухиной? Но, может, она и потом что-то записывала по укоренившейся привычке? Время ползло вяло. Казалось, оно почти остановилось. Новая коробка – пыль, белые фигурные коньки, пляжные шляпы, соломка их уже расслоилась… Дубленка, какие носили в девяностых…Потертые куртки, дождевики, зонтики. Целый пластиковый контейнер старых брюк и джинсов… Ирина Мухина, казалось, не выбрасывала ничего. Клавдий Мамонтов забрал новую коробку. Куклы. Их уложили друг на друга. Куклы с резиновыми головами, с нейлоновыми волосами соломенного и черного цвета, в поблекших платьях, некоторые в национальных костюмах, изображавшие «пятнадцать сестер – пятнадцать республик». Клавдий Мамонтов выкладывал их тоже на широкий подоконник. «Голыши» из целлулоида советских времен, о которых современные дети не имеют и понятия. И вдруг… Мятая обложка глянцевого журнала. Еще один модный потрепанный журнал и… фотоальбомы. Пачка исписанных тетрадей, перевязанных лентой. Альбом с яркой обложкой, переложенный между страниц листами ватмана. Клавдий Мамонтов показал находку полковнику Гущину и Макару. Они забрали все и перекочевали на террасу. Уселись за стол у окна, за которым когда-то работала хозяйка коттеджа. Полковник Гущин надел очки и открыл один из фотоальбомов. Снимки, снимки… Портфолио. С фотографий на них смотрела двадцатилетняя Ирина Мухина. Они ее едва узнали – так сильно она изменилась с годами. Юная задорная брюнетка с атласной челочкой и стрижкой каре, явно подражающая незабвенной Лайзе Миннелли. «Ну да, – подумал Клавдий Мамонтов, – тогда все грезили «Кабаре». Ирина Мухина просто использовала расхожий образ, рекламируя себя как модель». Портофолио в коробке хранилось немало. Они рассматривали второе, третье. Ирина Мухина в ковбойском наряде в стиле «невесты» – шифоновое платье и высокие сапоги «казаки», она же в купальнике, она же в вечернем платье дешевого вида с бахромой и блестками, в манто в стиле «Великий Гетсби»… – Нужны ее личные фото, – сказал полковник Гущин, поправляя свои стильные очки без оправы. – Если она состояла в интимной связи с Керимом Касымовым, пытавшимся ее сжечь, наказать, убить, то… Он умолк. Они все думали о муже Искры Кантемировой после неожиданного рассказа Астаховой про приятельницу. – В любом случае все произошло давно, еще до женитьбы Касымова на Искре, однако… если Касымов имел отношения с Мухиной, могли остаться какие-то следы – они жили вместе, путешествовали, отдыхали. Он же ее содержал. Давайте искать, – закончил полковник Гущин. – Федор Матвеевич, а мы ведь про поджог раньше слышали от Светланы Кантемировой. Как деревенские пытались спалить в бане мужа Гулькиной за приставания к местным девицам, – заметил Клавдий Мамонтов задумчиво. Полковник Гущин молча раскрыл новый альбом. Фотографии оказались не для модельных агентств – память о путешествиях. Ирина Мухина на фоне Эйфелевой башни. Париж… – Она здесь гораздо старше, – произнес Макар. – Лет сорок уже ей. Другой отрезок ее жизни. Они внимательно просмотрели весь альбом. Мухина хранила снимки своих поездок во Францию и Испанию. Но везде ее запечатлели одну – на фоне замков Луары, на побережье Коста-Брава под тентом… Керим Касымов на фотографиях так и не появился. В следующем альбоме находились снимки о поездке в Петербург. И они оказались более ранними. Ирина Мухина снималась на фоне Зимнего дворца и набережной Невы. В джинсах, в куртке, со своей атласной челочкой а-ля Миннелли – довольная, счастливая, двадцатилетняя… Макар вытащил из другого альбома листы ватмана. Рисунки. Точнее, наброски – карандашом, углем. Обнаженное женское тело – мягкие округлые линии. Тело без лица… Темный соблазнительный треугольник, стройные раздвинутые ноги, девичий живот как чаша, покатые плечи… Мухина позировала для рисунков голой… Несколько фотографий, засунутых между рисунков, упали на пол. Макар нагнулся и поднял их. Они увидели Ирину Мухину рядом с незнакомым мужчиной лет под пятьдесят. Он чем-то неуловимо смахивал на Пикассо – темные круглые глаза, глубокие залысины, взгляд боевой с сумасшедшей искоркой, упрямый подбородок с ямочкой. Костистый, высокий, широкоплечий. Он властно обнимал Ирину Мухину, одетую в рваные джинсовые шорты и майку, притягивая к себе. Он и сам позировал перед камерой в шортах и расстегнутой гавайской рубашке – тоже в стиле Пикассо. Фон снимка расплывался – то ли занавес театральный, то ли штора… – Это не Керим Касымов, – объявил Макар. Полковник Гущин пристально разглядывал снимок и другие два – они дублировали первый, только ракурс другой. В дни юности Ирины Мухиной еще не существовало смартфонов и «селфи», еще не переводили фотографии в «цифру» и не сохраняли в память компьютеров и на флешки. Все было на бумаге… Полковник Гущин переснял фотографии на мобильный. Затем кому-то их отправил, набрал номер в одно касание, включил громкую связь.