Глеб Раух молча глянул на них снизу вверх, и лицо его изменилось. Перед его внутренним взором сейчас была Ева — та, какую он запомнил в подвале перед штурмом, — с распущенными темными волосами, беременная, в коротком топе, с обнаженными руками, придерживающая огромный свой живот, нависающий над поясом узких джинсов на резинке. Как она приволокла коробку с охотничьими патронами Адаму и Борису Оборичам, занявшим оборону у подножия лестницы в подвал за мешками с песком. Как они по очереди страстно поцеловали ее в губы, прощаясь навеки. И как Адам погладил ее выпирающий живот. А Борис протянул ей брикет пестицида, чтобы она раскрошила его в чайник, развела вином и водой и раздала Новым Мессалианам-Энтузиастам, пока братья Ангелы примут свой последний бой. И еще он вспомнил, как Ева налила ему в чашку раствор яда из эмалированного чайника и шепнула: — Пей… ничего не бойся. Я тоже сразу выпью, когда эти твари сюда ворвутся. Неужели она обманула его тогда? Его, кому тоже сладко отдавалась в кромешной тьме оргий в подвале ГЭС? Она не покончила с собой. Почему? Испугалась смерти? Или пожалела Эдемского червячка, жаждавшего родиться на белый свет? Глава 34 Роды Когда к вечеру Клавдий Мамонтов и Макар по пробкам вернулись из Москвы в Бронницы, полковник Гущин только-только закончил совещание и переговоры с областным прокурором. Мамонтов и Макар по дороге купили в кафе еды навынос, Гущин налил в дежурной части в свой термос растворимого черного кофе, и они решили перекусить «на природе» на берегу Бельского озера. Не ехать пока домой к Макару, потому что… — Интересная информация, спасибо вам за инициативу в Серебряном Бору, — похвалил Гущин, выслушав их. — Бурная молодость у нашей Евы. Как ее называли эти Энтузиасты? — Владычица Эдема, мать и жена, царица-матка, — Макар кашлянул. — Фактически ее — двадцатилетнюю студентку — в секте пустили по рукам. Они активно практиковали групповой секс. Многих как раз именно это в секту и привлекало. Освященная еретическими догматами оргия. А все прочее — словесная философско-религиозная окрошка из взглядов древних богомилов и мессалиан, которой когда-то нахватались в книжках два балканских офицера добровольческих батальонов и в силу своих умственных способностей переварили и выдали на-гора простакам как новый культ. — Я теперь психическое состояние Евы гораздо лучше понимаю, исходя из ее прошлого, — заметил Клавдий Мамонтов. — Не только перенесенный в тяжелой форме ковид стал причиной изменений ее психики. Но и душевная травма, которую она пережила в юности, — секта, ненормальные отношения с братьями Оборичами, психологическое давление с их стороны, а потом штурм подвала со стрельбой, когда она была на девятом месяце беременности. Яд, которым отравились члены секты… Все же на ее глазах происходило. Адама и Бориса Оборичей тоже убили на ее глазах… Разве она может подобное забыть? Да никогда. А теперь все аукнулось ей стократно и спроецировалось на личность ее сына, зачатого в момент нахождения в секте. — У нее еще с юности сильно травмирована психика, Федор Матвеевич, — подытожил Макар, обращаясь к Гущину, который их очень внимательно слушал и пил свой черный кофе. — На старой травме и расцвел пышным цветом ее нынешний психоз — синдром Капгра. — Кое-что и в настоящем времени Еву к психозу Капгра подтолкнуло, — заметил Гущин. — Согласен. Она ведь фактически всю жизнь от Адама дистанцировалась, отдала его на воспитание матери. — Макар кивнул. — Я думаю, не только потому, что она занималась собой и делами, строила карьеру. Возможно, она решила кардинально поменять свою жизнь — начать ее заново после штурма подвала ГЭС и гибели любовников. Сын напоминал ей о прежней жизни, и поэтому она свела к минимуму контакты с ним. И вот через пятнадцать лет снова все изменилось — после смерти матери Ева была вынуждена забрать Адама к себе. Их давнее отчуждение, их нынешние ссоры, скандалы и тот случай, когда он явился к ней ночью в спальню, приволок жаб своих чертовых… и запустил в нее совком… Он и стал триггером ее психоза. — Нет, не только это. Было еще кое-что, — полковник Гущин о чем-то размышлял. — Ладно, время у нас есть. Пока дело наше о тройном убийстве на паузе. Областной прокурор склоняется, как и я, к версии, что все же именно Костян Крымский главный фигурант на данный момент. Можно и Еве вечер посвятить, а? Он достал мобильный из кармана пиджака и набрал номер. Включил громкую связь. — Ева? Полковник Гущин. Здравствуйте! — Наконец-то вы сами мне позвонили! Я так ждала! — голос Евы дрожал от возбуждения. — У вас новости? Вы нашли мертвых детей? — Нет. Ева, мы не могли бы с вами встретиться прямо сейчас? На нашем месте у дороги? Мне необходимо вас видеть. — Через полчаса. Я приду. Мне надо, чтобы он… отродье меня не засек. — Адам дома? — Все дома. Здесь у нас с утра куча народа, — прошептала Ева с раздражением. — А что такое? — осторожно спросил полковник Гущин. — Утром у Ивана Петровича был приступ. Думали — все… Но пока обошлось. Врачи приехали из клиники. И юристы — насчет фабрики и всего остального. — Мы вас ждем, приходите, — попросил полковник Гущин. Ева не опоздала на встречу. Когда они свернули на проселок и остановились на обочине, она вышла из леса в модном и дорогом комбинезоне цвета хаки, заляпанном на груди пятнами кофе и кетчупа. На ногах сандалии. Ее темные волосы с ранней проседью тяжелой волной падали на плечи. Клавдий Мамонтов невольно представил ее в подвале ГЭС с фотографий, приложенных к оперативной справке. Подумал — кроме снимков места, где встретила свой конец секта Новых Мессалиан-Энтузиастов, ФСБ не прислало никаких иных фото. А ему бы хотелось увидеть братьев Оборичей — Адама и Бориса. На кого из них похож Адам — принц Жаба? А теперь еще и Эдемский червячок… Клавдий Мамонтов отчего-то был уверен, что кто-то из братьев является его биологическим отцом. Но кто? Ангел Селафиэль или сам Самаэль? Что за мысли лезут в голову? Но затем он вспомнил холм и собак — алабаев. И Адама с вытянутой вперед рукой — властный повелевающий жест. Королевский жест. — Вы проверили мои слова? — тревожно спросила Ева Лунева, обращаясь исключительно к полковнику Гущину. Остальных она игнорировала. — Вы ездили на острова в заливе? Вы отыскали его логово? — Ева, мы… нет… — Гущин, казалось, стушевался под ее настойчивым тревожным взглядом. — Вы даже не удосужились? Не прочесали острова?! — Ева, — Клавдий Мамонтов сразу вмешался, придя на помощь Гущину. — Я на своем каноэ плавал в заливе десятки раз и знаю, о каких островах идет речь. Это крохотные клочки, заросшие кустами и камышом. На них нет ни леса, ни строений. Там нельзя кого-то удерживать тайком. Кроме птиц, на островах ни души. Там просто негде устраивать логово и кого-то прятать. — Он мог выкопать на острове яму, — зло парировала Ева. — Того несчастного ребенка ведь нашли в яме с водой — все здесь в Бронницах обсуждали это в апреле. — Ева, на островах в заливе нельзя выкопать яму, — Клавдий Мамонтов увещевал ее, успокаивал, боясь, что с ней вновь случится истерический припадок. — На островах и суши как таковой нет — они образовались из сплетения корней камыша и кустарника. И потом — все три острова находятся в непосредственной близости от берега. На самый крупный из них вообще ведет песчаная отмель. Туда не только на лодке можно доплыть, но и дойти по отмели — где по колено в воде, где выше. Если бы ваш сын кого-то удерживал там, то крики жертв слышали бы люди на берегу, где проезжая дорога к заливам, дачники гуляют. — Вы хотите сказать, что я круглая дура? — Ева начала выходить из себя, как все безумцы, когда им возражают. — Что я свихнулась, да? Что я больная? Так вы про меня думаете? Как и мои домашние… Меня вечером муж позвал к себе: «Евочка, я тебя умоляю… возьми себя в руки, прекрати юродствовать… не сходи с ума… Подумай о том, что ты мать, не вреди Адаму, оставь его в покое… Будь к нему милосердной». А потом он позвонил и вызвал юристов на сегодня по фабричным делам. Ну и черт с ним. Мне сейчас совершенно не до фабрики. У меня гораздо более важные дела и задачи. — Какие задачи для вас более важные? — спросил полковник Гущин. Ева молчала. Клавдий Мамонтов видел — она не желает отвечать, она уже хитрит, она не хочет, чтобы они знали ее намерения и планы. — Раз вы, полиция, бездействуете, — произнесла Ева наконец. — Не желаете даже оторвать свои железобетонные жопы от стульев… Что ж, тогда я сама… Я сама все сделаю, я найду его логово. — Ева, я хотел поговорить с вами о важном, — полковник Гущин мягко взял ее за руку. Она резко обернулась к нему — в темных глазах сухой голодный блеск. — О чем? Дошло до вас, наконец? — Ева, помните, вы мне сказали, что после той ночи, когда Адам явился к вам и бросил в вас совок для золы… — Он хотел меня прикончить! Он целился мне прямо в голову. Если бы я не упала на кровать, он бы мне висок разбил. — Да, да, я вам верю. Так и было. Но вы не только поэтому изменили свое мнение о нем. Конечно, вы испугались его тогда… Но было ведь еще что-то, а? Ева? Помните, вы мне сказали — мне открыли глаза… Ева внезапно положила левую руку на плечо полковника Гущина. Правая ее рука так и оставалась в его ладони. Она приблизила к его лицу свое. Какой странный взгляд… — Так вы верите мне? — Я вам верю. Но скажите мне правду — кто вам открыл глаза? Что вам сказали про Адама? — Что он не человек, — прошептала Ева, все приближая свое лицо к лицу полковника Гущина. Клавдий Мамонтов и Макар замерли — им обоим показалось, что безумная сейчас поцелует Гущина прямо на их глазах — бесстыдно и страстно, как она целовала когда-то братьев-ангелов. Или не поцелует… Укусит… впившись зубами в его губы… — А кто вам это сообщил? — Гущин от нее не отстранялся. — Кто-то вам знакомый, да? Некто из секты Новых Мессалиан-Энтузиастов? С которыми вы общались очень давно, еще до рождения мальчика. Ева резко отпрянула, выдернула свою руку. В темных глазах ее вспыхнул мрачный огонь. — Вы узнали? Сплетни обо мне собираете?! — Ева, никакие не сплетни. Правду, — полковник Гущин не повышал голоса. — Заброшенная ГЭС в Морозово. Сектанты, с которыми вы общались совсем юной девушкой. И ваши любовники Адам и Борис, сломавшие вам жизнь… Вас ведь вновь разыскали сектанты? Вошли с вами в контакт и рассказали нечто о вашем сыне, что вас потрясло и смертельно напугало. Клавдий Мамонтов подумал: «А Гущин-то, скорее всего, прав в своем предположении. Мало ли, что в справке с Лубянки указано, будто из членов секты остались в живых в настоящее время всего двое — Ева да парализованный бывший продюсер Раух. Информация может оказаться неверной, и на свете существует еще кто-то из бывших Энтузиастов. И он добрался до Евы Луневой. Но с какой целью? Только ли для того, чтобы ввергнуть ее в безумие?» — Я мое прошлое старалась напрочь отсечь, — отчеканила Ева. — Кто не делает ошибок в молодости? Разве есть такие люди? Ну и я совершала ошибки. Но я вовремя спохватилась. Я поставила точку на прошлом. Я решила, что буду жить иначе. Мать меня поддержала и помогла тогда, вытащила из депрессии. Она была сильной женщиной. Она сказала: «Ева, ты молода, вся жизнь впереди, мало ли что случается с нами. Начни с чистого листа». И я послушала свою мудрую мать. Я старалась… я так старалась! Я не спилась и не превратилась в наркоманку. Нет, я нашла силы, чтобы вернуться к нормальности, я окончила долбаный финансовый институт, как того хотела моя мать, я пошла работать. Я пахала сутками… зарабатывала деньги, деловую репутацию. Я встретила Ивана Петровича и решила, что… рано или поздно мы будем вместе, несмотря на его брак. И мы поженились, как только он овдовел. Я ставила перед собой цели и достигала их. Вы напомнили мне сейчас о той моей прежней ошибочной жизни, от которой я полностью добровольно отказалась … Я порвала все связи с сектой и сделала это сама, исходя из своих убеждений. А вы… вы снова лезете… копаетесь в прошлом. — Но ваши бывшие братья — сектанты мессалиане — добрались до вас через столько лет, — оборвал ее полковник Гущин. — Они не отпускают своих членов, они всегда преследуют их и пытаются вновь затянуть в свои сети, потому что им надо… — Да не они мне открыли глаза на отродье! — воскликнула Ева. — Их… кого я любила в юности, давно нет. Они все мертвы. Вы, вы, мрази проклятые, их убили во время штурма — полиция, спецназ! — Не кричите! — Вы стреляли в подвале, уничтожали нас! — Ева, упокойтесь. Кто вам сказал, что Адам — не человек? Кто мог выдумать такой бред, если не чокнутые сектанты?! — полковник Гущин и сам уже не сдержался. — Тот, кто все видел своими собственными глазами! — Что видел? — Знамение. — Ева подняла вверх руку. — Ужасную метаморфозу. — Кто вам это внушил?