И вдруг в разгар бюрократической волокиты полковнику Гущину снова позвонил начальник Воскресенского УВД. — Федор Матвеевич, в дополнение к вашему поручению насчет родильного отделения и акушерки по фамилии Малявина, — объявил он. — Есть новости? — Гущину сейчас было некогда заниматься усопшей акушеркой. — Вы просили перепроверить — интересовался ли кто Надеждой Малявиной до вас, собирал ли информацию о ней. Клавдий Мамонтов, услышав разговор по включенной Гущиным громкой связи, подумал: «Ну все успевает наш… Мимо него ни одна деталь не проскочит… Сто дел в один момент делает и ничего не забывает». — Оказывается, в морозовское родильное отделение звонили из детективного агентства, но давно, — продолжил начальник УВД Воскресенска. — Сведения точные, из нашего негласного источника — у меня там свои каналы. Сами понимаете — врачи с сильнодействующими препаратами, обезболивающими работают… Звонивший общался с заведующей родильным отделением Риммой Марковной Полонской. Я думаю, не бесплатно, детективы-частники обычно оплачивают сведения, не скупятся. Негласный источник насчет суммы, правда, не уверен, а вот насчет сути разговора сведения у него есть, потому что детектив сначала позвонил в регистратуру и задавал вопросы о случае из их врачебной практики… — О чем шла речь? — спросил Гущин. — Не о Малявиной. А о давнем трагическом событии в родильном отделении, случившемся как раз после громкого дела, когда на заброшенной ГЭС ФСБ ликвидировало членов деструктивной секты. Беременную сектантку доставили в родильное отделение спустя сутки после штурма ГЭС. У нее начались роды. Ребеночек-то родился здоровым. А вот сама мать во время родов скончалась. — Скончалась? — То есть у нее случилась клиническая смерть. Еле ее откачали. По давним слухам, инцидент пятнадцать лет назад стал причиной больших разборок между Генпрокуратурой и ФСБ. Прокуратура обвиняла спецназ в том, что он во время штурма действовал непрофессионально и поставил под угрозу жизнь беременной женщины и ребенка. Кое-кто лишился тогда больших постов наверху. Случай, несмотря на давность событий, и в самом родильном отделении прекрасно помнят — даже в пример приводят всегда на совещаниях медиков как грамотную работу врачей, спасших жизнь молодой матери. Детектив этот частный сначала дотошно расспрашивал по телефону в регистратуре о женщине, пережившей клиническую смерть. Просил фамилии врачей из той родильной бригады, анестезиологов, реаниматологов — всеми интересовался. Кто работает еще, кто уже нет. В регистратуре, естественно, на подобные вопросы ответить не могли, сколько времени утекло с тех пор, переадресовали к заведующей Полонской. Полковник Гущин поблагодарил Воскресенск. — Ну вот и ответ на наши сомнения — не все, оказывается, выдумала Ева в угаре психоза Капгра, — объявил он. — По крайней мере, у нас есть подтверждение, что услугами какого-то детектива она все же воспользовалась. Из тех, кого ей Василий Зайцев предложил по интернету, или сама где-то отыскала. Вывод: хотя бы отчасти ее слова — правда, а не параноидальный бред. — Вот именно — лишь отчасти. Потому что нам она заявила, Федор Матвеевич, что встречалась и беседовала именно с акушеркой Малявиной, которая пять лет как в могиле, — хмыкнул Клавдий Мамонтов. — Возможна интерпретация событий и полученных от детектива сведений ее больным разумом, она все себе как-то переиначивает, переосмысливает, — заметил Макар задумчиво. — Но есть и другой вариант. Я пока подожду его озвучивать. У нас, я так понимаю, гораздо более важные дела по убийствам, а сельский роддом и его тайны могут подождать. — Нет, я бы попросил вас прямо сейчас отправиться в Воскресенск, — сказал полковник Гущин. — В Чугуногорске вы местным мозолите глаза, лучше вам уехать и заняться другими вопросами. С программой защиты свидетельницы и «наружкой» за Лаврентьевым я сам разберусь. А вы в родильном отделении в Морозово найдите заведующую… Она, конечно, получила мзду от детектива за информацию, негласный источник прав, поэтому наверняка упрется… Но вы все же добейтесь от нее правды, ладно? Постарайтесь уж. И насчет детектива уточните — кто такой был, откуда. Что-то непонятно с Евой и ее фантазиями. Я никак не пойму, что к чему, а разобраться необходимо. — Мне и самому любопытно, — признался Макар. — Клава, давай сгоняем в Воскресенск? На обратном пути и заброшенную ГЭС глянем. Однако ГЭС они узрели еще по дороге в Морозово. Путь до Воскресенска был неблизкий, но повезло с отсутствием пробок. Они торопились в родильное отделение — не знали, как работает заведующая, какой у нее график. Однако когда навигатор выдал, что до ГЭС всего полтора километра, они не удержались и свернули с шоссе на усеянную ямами и выбоинами заброшенную бетонку. Остановились, вышли из внедорожника. Первое, что увидели, — ржавый подвесной мост через узкую реку, ведущий к монолитному строению из кирпича без окон и с трубами на крыше. Вокруг громоздились горы мусора. Создавалось впечатление, что пустырь, окружающий заброшенную ГЭС, используется местными как свалка. Багровое закатное солнце освещало выщербленные кирпичные стены. В куче мусора рылись тощие бродячие собаки, на ржавых перилах моста, словно стражи, дежурили вороны. — Декорации для Зомбилэнда, — хмыкнул Макар. — Здесь наш принц Жаба и был зачат неизвестно от кого… Вороны, хрипло каркая, взлетели, кружа над ГЭС. Клавдий Мамонтов старался представить, как все выглядело пятнадцать лет назад, когда на ГЭС поселилась секта Новых Мессалиан-Энтузиастов, и не мог… И фотографии из оперативной справки не передавали зловещую ауру этого странного места. Он подумал: к счастью, у них нет времени спускаться и осматривать подвал, как досужим диггерам… А то бы Макар непременно захотел… В отличие от мрачной ГЭС родильное отделение при больнице в Морозово выглядело умиротворяюще. Двухэтажный флигель среди старых корявых лип и дубов. На окнах опущены жалюзи, на стоянке всего две машины. — Полиция области, — громко объявил Клавдий Мамонтов нянечке, мывшей крыльцо. — Вы к нам рожать? — Пожилая деревенская нянечка и глазом не моргнула, оперлась на швабру. — Или на сохранение? — Не забеременели мы еще, — в тон ей ответил Макар. — Заведующая Римма Марковна у себя? Какой у нее кабинет? — Шестой. — Нянечка царственным жестом бросила им под ноги мокрую тряпку. — Ноги вытирайте. За дверью ящик с бахилами, чтоб надели сразу! И руки санитайзером вымыли моментально — бутылка на столе. Только после этого я вас в отделение пущу. У нас строжайшие санитарные правила. Они покорно исполнили весь медицинский ритуал. Тихо вечером в родильном отделении… Ни врачей, ни суеты, ни плача новорожденных… И мамочек беременных не видно… Пусто. Дверь шестого кабинета закрывала женщина лет сорока — полная, в зеленой медицинской робе и шапочке. — Римма Марковна, заведующая? Полиция Московской области. — Клавдий Мамонтов, помахав «корочкой», сразу попер на нее как танк. — Конфиденциальный разговор к вам… Допрос… вернитесь к себе на рабочее место. — Но я уходить собиралась, моя смена до восьми… И почему полиция к нам вдруг? — К вам лично, и не вдруг. — Клавдий Мамонтов оттеснил ее внутрь кабинета, они с Макаром зашли, захлопнули дверь, и Макар прислонился к ней спиной. — Мы насчет сведений, проданных вами за вознаграждение частному детективу об одной пациентке, с которой в вашем роддоме пятнадцать лет назад произошла трагедия планетарного масштаба. — То есть как… Почему планетарного? Я не понимаю, какое вознаграждение… но это же было так давно! Еще в самом начале моей медицинской карьеры, — забормотала заведующая. Клавдий Мамонтов смотрел на нее, словно уже изобличил в чем-то таком… Заведующая густо покраснела. — Я не хотела брать деньги, — заверила она со страдальческой гримасой. — Но он… тот мужчина… детектив сказал по телефону, что это всего лишь гонорар и благодарность от его нанимателя. Никакая не взятка! — Ага, лед тронулся, господа присяжные заседатели! — торжествующе объявил Макар. — Прошу учесть изменения в позиции подсудимой. Она уже во всем чистосердечно созналась. — Да не в чем мне сознаваться! — Заведующая Полонская рухнула на стул, прижала пухлые ладони к тяжелой груди. — Что вы как разбойники… как варвары… Что я такого преступного совершила, чтобы так на меня наезжать? Человек просто позвонил в регистратуру, его связали со мной как с заведующей. Он не запрашивал каких-то конфиденциальных сведений. Не требовал от меня нарушать медицинскую тайну или тайну рождения. Речь шла о спасении нашими врачами роженицы, пережившей клиническую смерть. — Имя роженицы Ева Лунева? — спросил Клавдий Мамонтов совсем уже иным тоном — примирительным. — Я, естественно, так навскидку фамилию роженицы не помнила. Но случай вошел в наши профессиональные анналы, как пример правильных действий бригады врачей в экстраординарной ситуации. Я подняла для звонившего отчет одного совещания акушеров-гинекологов и… Там была указана фамилия. И я вспомнила тоже… вспомнила сразу сама. — Как фамилия детектива? — Андрей Григорьевич — он так назвался, фамилию не сказал. — Его мобильный? — Да я потом вскоре удалила контакт. Зачем забивать память телефона? Правда, у меня осталась его электронная почта… кажется… — Найдите почту, — Клавдий Мамонтов снова пристально сверлил ее «полицейским взглядом», и пышногрудая заведующая нервничала. — Вот, пожалуйста. Макар подошел, глянул в ее мобильный и скопировал себе — сделал фото экрана. — Лично Андрей Григорьевич с вами не встречался? — поинтересовался он. — Мы общались только по телефону. — И как можете его описать по голосу? — В летах. Рассудительный и очень въедливый. Голос глубокий, звучный, низкий. — Вы и сами в то время здесь работали, Римма Марковна? — спросил Клавдий Мамонтов. — Я после медицинского института нашла здесь место, я из Раменского, ездить приходилось на рейсовом автобусе, сейчас я машину вожу сама. Но я в тот день не дежурила, не присутствовала, хотя после, конечно… Все же только и говорили о роженице, которую привезли со старой гидроэлектростанции, когда секту оттуда выкуривали со стрельбой. Столько страшных слухов ходило о них, тех, что погибли в подвале, отравились сами или скончались от пуль, а чекисты все замяли. Говорят, что убитых главарей секты тайно похоронили недалеко. На деревенском кладбище — безымянная могила… Но ту роженицу-сектантку наши врачи здесь спасли. — Ее потом перевели в реанимацию в воскресенскую больницу, а младенец остался на какое-то время в родильном отделении? — уточнил Макар. — Совершенно верно. Это я и сама помню. Но он находился у нас очень недолго. — Детектив Андрей Григорьевич вас о ребенке спрашивал? — продолжал задавать вопросы Клавдий Мамонтов. — Весьма подробно и настойчиво — не было ли каких-то травм родовых, отклонений от нормы. Здоровым ли родился ребенок… Но я ему объяснила — я же роды не патронировала как врач-акушер, поэтому мало что знаю. И в те времена была сама молодым специалистом, еще неопытным. И тогда он стал интересоваться теми, кто непосредственно дежурил в тот вечер пятнадцать лет назад и кто присутствовал при родах и клинической смерти. Спрашивал — кто до сих пор работает здесь, кто на пенсии, сохранились ли у нас контакты коллег? К кому еще он может обратиться за дополнительной информацией. — Он спрашивал об акушере-гинекологе Надежде Малявиной? — Клавдий Мамонтов решил повторно уточнить у заведующей, хотя прекрасно помнил слова начальника Воскресенского УВД. Но лучше перестраховаться и все узнать самому, из первых рук. — Нет. — Точно нет? — Абсолютно точно. — А вы сами ему назвали ее фамилию? — Нет, и речи не шло о Надежде Павловне. Она наш ветеран, и она умерла несколько лет назад. И потом, она в ту родильную бригаду не входила, насколько я помню. — А кто входил? Кто спас жизнь Евы Луневой и помог родиться ее ребенку? — Главная заслуга, конечно, акушера-гинеколога Арсена Гасановича Гасанова, — выдала заведующая. — Если бы не он, то… И его ассистент доктор Крыжовникова, она отвечала за анестезию. — А реаниматолог? — спросил Макар. — У нас тогда здесь не было никакого штатного реаниматолога, — просто ответила Полонская. — Прежний уволился, нового на его место не нашли, поэтому и случай во врачебной акушерской практике приводится как пример того, как должны действовать врачи при родовом форс-мажоре. Доктор Гасанов тогда не растерялся, сам взял на себя функции реаниматолога. Клиническая смерть роженицы длилась две минуты, затем они ее вернули в наш мир. — Причиной клинической смерти стал ребенок? — спросил Макар осторожно. — У женщины были очень тяжелые роды, плюс стресс и шок, который она пережила во время ужасных событий на гидроэлектростанции. Наши врачи шептались — якобы сначала ее солдаты привезли в сельский травмпункт, она там сознание потеряла. Якобы ее сначала вообще хотели арестовать, в тюрьму посадить… Но сжалились, что беременная. Ей даже переодеться было не во что. Ее потом сюда мать привезла на такси в окровавленной одежде, кровь на ней была засохшая, не ее, чужая кровь… Тех, кого убили на ГЭС при штурме. — Заведующая содрогнулась. — Вы дали частному детективу контакты доктора Гасанова и акушерки Крыжовниковой? — уточнил Клавдий Мамонтов. — Как ее имя?