Прикинув расстояние, понял, что до них сейчас никак не меньше четырёхсот метров, а с учётом того, что эти орудия были далеко не осадными, то расположились они на предельно допустимой дистанции для выстрела. От непонимания того, как эти уроды собрали столь немалые силы, я выматерился всем своим словарным запасом на родном русском языке, который в последнее время использовал только при разговоре с самим собой. Вопрос о том, как эти воинственные «ребята» смогли собрать двенадцать катапульт, был до невозможности сложен. Всё-таки, катапульты — это крайне сложное инженерное сооружение, для которого нужны не только специфические технические знания, но ещё и не самых стандартных материалов. Однако же, они нашли и мастеров, и материалы, а значит с этим придётся бороться и делать это нужно как можно скорее. - Орудия, на передний фланг! Готовьтесь к бою! Дистанция двести пять таузов! Мой приказ был излишнем и краем глаза я заметил, что орудийные расчёты действовали быстро. В моей армии я только приветствовал инициативность, которая была направлена на здоровые действия. Марид, уже криками отдавал приказы, а вымуштрованные его канониры настраивали угол выстрелов пушек. Не прошло и двух минут, как орудия были готовы к бою. К этому времени, со стороны поля войска тоже развернулись, начиная натягивать канаты катапульт. Для нас времени насыпать бруствер не было, а другой защиты для пушек у нас не было и придётся рассчитывать исключительно на удачу. Мы успели первыми. Марид оказался смекалистее меня и разделил все пять орудий на две цели. Конечно, точность и дальнобойность у наших пушек была куда как выше, в сравнении с средневековыми орудиями, но всё равно хотелось мне гарантированно уничтожить единственное преимущество врага. Пушки рявкнули слитно, прикрыв верх холма плотной белой пеленой. Я стоял чуть спереди, а потому заметил, как разорвались на тысячи щепок, обдав расчёты катапульты смертоносной древесной шрапнелью. Попадания были точными, чуть ли не в единую точку и разлетелись катапульты красиво, будто обстреливали не тяжёлыми чугунными болванками, а бомбами. Это сработала хранящаяся внутри орудия мощь, собранная перед выстрелом. Я чуть было не возликовал от такого прекрасного залпа, но вовремя заметил, что противник наш готов к выстрелу. - Оттаскивай пушки! Мой крик вновь оказался запоздалым. Пушкари работали слажено и уже впряглись в свои дорогостоящие орудия, отводя их от места выстрела. Ларингийцы вполне себе могли пристреляться по холму заранее, ведь ничего им не мешало. Вот ударь они по вершине холма крупными камнями и скосит изрядную часть моего воинства, а дымная завеса после нашего залпа ничем в этом случаи не поможет. Подлая коряга попала мне под ноги, и я рухнул на склон холма, разбив себе бровь. Кровь полилась мгновенно и я, будто в замедленном времени видел, как летят в нашу сторону валуны. Похоже, пристреляться они успели, но не очень хорошо. Часть камней перелетела вершину холма вообще никого не затронув, а вот другие всё-таки рубанули по холму. Мои наёмники догадались лечь, а кавалеристы рванулись за другой край холма, но вот рюглендские контингенты оказались менее расторопными и их посекло. Впрочем, это не сильно меня заботило. Главное, что пушкари уберегли свои орудия и уже сейчас готовились к новому выстрелу. Однако же, не смотря на не самую большую эффективность обстрела, по морали армии он ударил знатно. Пришлось сдерживать разгорячённую аристократию, совсем не готовую держаться под обстрелом без вменяемого ответа. Конечно, они были далеко не той дисциплинированной армией эпохи Линейной тактики, привыкшей стоять под многочасовым и постоянным обстрелом. Пока я перекрикивал частично оглохшего главу «игольников», пушкари изготовились к новому залпу и ударили без моего командования, ещё раз уменьшив количество орудий у врага. Мне показалось, что эту артиллерийскую дуэль мы выигрываем вчистую. Их расчёты до того действовали быстро и слажено, а теперь, понимая сложность происходящего сражения, чуть ли не паниковали. Это было понятно ещё и потому, что ларингийцы начали выстраиваться для атаки. Их было больше и число готовых к битве копий превышало три тысячи. Меня каждый раз приводило в неописуемое удивление от того, что королевство будучи раздробленным до сих пор было способно постоянно выставлять всё новые и новые армии. Впрочем, даже так их силы явно рано или поздно иссякнут, особенно учитывая тот факт, что наверняка ещё не все силы вступили в бой. Промелькнула мысль о том, что я до сих пор ничего не слышал о серобожниках и цекровниках, которые точно воспользуются шансом что-то изменить в свою сторону. Ларингийцы пошли вперёд, когда второй их выстрел не возымел эффекта, сразив вряд ли больше десятка моих сподвижников. Пробиться они попытались прямиком в лоб, не пытаясь совершить даже малейшие манёвры. Впрочем, это было немудрено, ведь боковые склоны холма больше напоминали большие ступени, по которым было трудновато взобраться в одиночку, а размышлять о том, чтобы идти строем, можно было вовсе не думать. Так что пёрли вперёд, прикрываясь щитами и склонив головы, чтобы не подставляться под выстрелы. Стрелков у врага было прилично, но стреляли не то, чтобы очень хорошо. Ларингийцы из Звартвуда показали себя во всей красе, обстреливая наступающих тучами стрел. Шутка ли полторы сотни человек, отсылающих во врага по пять стрел в минуту? Причём били они прекрасно и быстро из своих набедренных колчанов. Стрелы у них были тоже особенные – бронебойные. Отличались они тем, что наконечники были закалены и представляли из себя узкую трёхгранную пирамидку. Сталь они пробивали не лучшим образом, но при удачном попадании всё же смогли прострелить не лучший доспех. К тому же, не умолкали пушки, стреляя не по моему приказу, а в разнобой, да и остальные мои стрелки тоже не сидели сложа руки. Особенно хорошо себя показали аркебузиры, с великой лёгкостью «шьющие» щиты пехоты вместе с их телами. Через несколько минут пехота всё-таки схлестнулась. Сражение закипело сразу. Впереди я поставил рюглендцев, жалея, честно говоря, собственную пехоту, а потому копья столкнулись, послышался деревянный треск, звон стали, боевые кличи и крики сразу же появившихся раненных. Что странно, ларингийцы на этот раз не рвались вперёд кавалерией. Хотя, атаковать конницей вверх по склону проблематично, да и удобный для атаки склон был не сильно широк. Ситуация складывалась весьма неплохо, но что-то меня беспокоило. В укрытом крепким шлемом затылке противно засвербило, будто бы кто-то вредный ковырял тонкой иглой череп. Пытаясь успокоиться, я быстро прошел по вершине холма, взглянув к нам в тыл. Там по дороге пылила длинная колона пехоты под неизвестными мне знамёнами. Память у меня была далеко не фотографическая, но все знамёна хоть сколько-то значимых Домов я успел запомнить, а вот кто эти пришедшие не понимал. До них было далеко, и я до рези в глазах всматривался, мечтая сейчас хотя бы о самом плохоньком бинокле. Чёрт... Я опять воспользовался всем своим арсеналом самых крепких русских выражений, сжимая рукоять сабли. Пехота была разношерстной, но её было много до ужаса и на равных её знаменах был намалёван глаз. Тот самый глаз, рисунок которого был на затылке у всех серобожников. Бернд в горячке боя увидел меня и подбежал. Послышался ещё одна матерная тирада, но в этот раз на ларингийском. От серобожников прямо-таки веяло опасностью и сомнений в том, что они скоро атакуют у меня, вовсе не было. Считать было бессмысленно, ведь численность приверженцев кровожадного бога выходила на несколько сотен и сотни эти были опасны. Серобожники были вообще из всех имеющихся слоёв населения, а потому атака ударит молотом. Мне совсем не хотелось находится между ларингийской наковальней и серобожническим молотом. - Пушки, ко мне! Пушкари оказались рядом со мной меньше, чем через две минуты и тут же принялись заряжать свои страшные орудия. Серобожники были ещё в нескольких сотнях метров от нас, но шли настолько плотно, что артиллеристам даже не придётся особенно целится. Однако же, двигались определённо в нашу сторону. Ну нельзя было не услышать рявкающие пушки и тявкающие залпы аркебуз. Откуда узнали? Сильно сомневаюсь в том, что они просто так топтали дорогу в нашу сторону. У нас есть крыса? Может быть. Всё-таки я не забыл недавнее покушение, да какой-то службы внутренней безопасности не имелось как понятия, а потому кто-то заинтересованный вполне мог попасть в мои ряды. Ладно. Этот вопрос решим потом, а сейчас есть более насущная проблема: зачем они двигаются сюда? На помощь ларингийцам? Нам? Или отправились на жатву для своего кровожадного Серого Бога? Последнее наиболее вероятно, а потому хлебом с солью встречать я их не собирался, тем более что последнего у меня не так уж и много. Дорога, по которой мы добрались сюда и по которой сейчас перли сектанты, была достаточно узкой, а потому толпа шла очень плотно и ядра образовали на дороге кровавую кашу. Людей просто разрывало на части, разбрасывая останки по окрестностям. Приказал я бить по голове колонны, чтобы как можно сильнее затормозить прущую армию. Однако же, такого прекрасного впечатления пушки не оказали, и враг побежал вперёд, овеянный божественной яростью. Двигались они рассыпным, блин строем, совсем забыв о каком-то строе. Впрочем, от этого они только выиграли. Иди они стеной копий и прикрываясь щитами, то по ним отлично бы отработала картечью артиллерия, а сейчас орудия били далеко, стараясь разогнать ещё не атакующие колонны врага. Сектанты были уже в трёх сотнях метров, пресекая далеко не самое ровное поле. Я похвалил себя за то, что не сунул в бой своих наёмников и приказал им выстроиться по трём другим склонам холма. Ряды получились жидкими, но ландшафт не позволил бы сектантам оказать плотный напор на моих воинов. И всё равно ситуация складывалась дрянная - нас окружали. Пока что серобожники ещё не схлестнулись с ларингийскими бойцами, но о друг друге определенно знали. Что-то из этого необходимо для себя вынести. Отступить, не бросая при этом обоз, точно не получится. Для этого нужно как минимум пару часов, а без телег с провиантом и остальным армейским имуществом долго целая армия не проживёт. Значит нужно победить и победить безапелляционно, чтобы спокойно с этого обрастающего трупами холма. Серобожники дорвались до боя и теперь долбились о стену пик и алебард. Они натурально ползли по склонам холма, сразу же получая в свои бестолковые тела остриями древковых оружий. Сражались они нелепо, словно дикие волки напрыгивали и, получив отпор, сразу отступали, неся при этом ощутимые потери. Поняв, что на этом фланге проблем нет, я вернулся на "ларингийскую" сторону холма. Здесь ситуация складывалась куда как хуже. Мало того, что стояли здесь рюглендцы, так и противоборствующие нам воины значительно усилили напор, прекрасно понимая, что биться с сектантами куда как сподручнее с холма, нежели в голом поле. Стало ясно, что необходимо наконец выуживать из рукава свой новый козырь. Я метнулся к одной из обозных телег и стал быстро выдергивать оттуда наспех сколоченные ящики, плотно при этом набитые округлыми тельцами обожженных глиняных гранат. Пять ящиков, каждый из которых внутри себя имел по двадцать гранат и того сотня смертоносных метательных снарядов. Подозвав к себе нескольких наемников, из последних своих резервов, приказал им отнести ящики и сам подхватил опасный груз. Эти бойцы как раз были из тех, что эти самые гранаты и создавали, а потому имели понятие о принципе работы. Поудобнее расположившись за спинами наёмников, мы стали поджигать гранаты и одну за одной отправлять их в строй врага. Взрывы меж своих рядов оказались неожиданностью для наступающих, а осколки стали слишком неприятным сюрпризом. Обложенные глиняные снаряды оказались достаточно крепкими и от падений зачастую не разливались, разрываясь только от энергии сжигаемого внутри пороха. Острые осколки резали ноги пехоты, не привыкшей защищать свои нижние конечности, нанося при этом страшные раны. Эти разрывы полностью и окончательно уничтожили их моральный дух и ларингийцы дрогнули, отступая со склона холма. К тому времени, стоявшая в резерве кавалерия королевства схлестнулась с немногочисленными проникшими на эту сторону холма серобожниками. Сектантов было не так уж и много, но их всё-таки хватало для окружения конницы, которая, похоже, проблемы в этом не видела, коля и рубя во все стороны. И всё же ситуация резко стала изменяться. Серобожники заставили дрогнуть ларингийскую конницу, но неожиданно не стала атаковать. Их пехота, полностью бросив попытки штурма холма, стала быстро забирать тела павших и убегать. Тела они забирали абсолютно любые, не заботясь о их бывшей принадлежности в этом конфликте. Они просто вязали трупам ноги, захватывали их крюками и просто несли на руках. Причем, бежали они, совсем не озаботившись о малейшей защите, подставляя спины моей артиллерии и стрелкам. Оставив на поле боя ещё больше мертвецов и раненных, они скрылись за нашим полем зрения, оставляя меня с единственным мучащим меня вопросом: - Что это вообще сейчас было? Глава 15. Белый Кардинал Пленных серобожников после бойни, не смотря на их серьёзные потери, было мало. Казалось бы, средневековое сражение, где соотношение погибших и раненных было как минимум один к трём, а это в лучшем случае. Однако же, большинство из этих сектантов находили в себе неимоверные силы откусить собственный язык. Боль при этом адская, плохо выносимая обычным смертным, и человек просто захлёбывается своей кровью. Лишь немногих удалось «спасти», чтобы потом отдать на «попечение» Сезара. Вроде бы, ну отступили и отступили, да забрали своих раненных, но в средневековой специфике сражений, такой манёвр несколько необычен. Я ещё понимаю, если бы они забирали трупы только собственных бойцов, чтобы похоронить их по своим каким-то сектантским обычаям, но и несколько моих мёртвых бойцов эти уроды утащили. Просто так? Сильно в этом я сомневаюсь. Я задумался о том, что же вообще знаю о этой секте и почти сразу понял, что знания мои ограничиваются несколькими небольшими историями от Фабриса, да всего несколькими боевыми столкновениями. Однако, мне определённо необходимо вытянуть из них информацию. На холме нам пришлось задержаться на пару дней, чтобы похоронить павших и собраться с силами. Работы выходило много и, пока рядовой состав усердно копал ямы, а трофейная команда Бернда собирала эти самые трофеи, я практически всё время проводил в шатре Сезара, наблюдая за кровавым ремеслом бородача. Особенное впечатление на меня возвёл один из сектантов. Это был невысокий мужичок, весьма плотного телосложения, под которым, однако, проглядывались мышцы. Всё его тело было исполосовано татуировками-шрамами тёмно-серого и чёрного цвета. В большинстве своём эти татуировки представляли из себя разномастные глаза, но и были какие-то совсем неизвестные мне символы, которые не смог разгадать даже Фабрис со своим багажом знаний. На лице он и вовсе вырезал себе странную пятиконечную звезду, на которой двумя рубинами блестели его налитые кровью глаза, коими он зыркал на Сезара, шепча проклятья на каком-то непонятном нам языке. Фабрис, конечно, выдал теорию, что это мёртвый язык, некогда существовавший на землях Ларингии и называемый Ромах, однако его ситуация была даже хуже, чем у латыни в моём мире, ведь всех его носителей можно наверняка пересчитать по пальцам одной единственной руки. - На нашем языке ты что-то понимаешь? Произнося свой вопрос, я внимательно всматривался в поведение пленного. Специалистом по невербальному общению я себя не считал, однако же что-то да помнил из университетского курса по психологии. Он замолчал и посмотрел на меня. В его красных блестящих глазах стала видна толика интереса и сектант не просто слушал меня, но скорее всего даже слышал, подёргивая при этом ушами, цвет которых больше смахивал на землю, нежели на здоровый человеческий цвет. - Вижу, что ты понимаешь. – продолжил я, - Вы здесь, господа секстанты, далеко не просто так. Я прав? – не увидев никакой реакции, я просто кивнул сам себе, - Прав. И это значит, что среди моих парней есть крыса и крыса очень говорливая. Впрочем, до него мы доберёмся. Вы тела зачем утащили? Неожиданно, но сектант заговорил, шипя при этом словно змея, - Я тебя знаю, пришелец. – серобожник улыбнулся, отчего шрамы на его лице искривились, - Мой Предок говорил о тебе, чужеземец. Ты ещё не познал свою сущность и не понял, кто твой настоящий хранитель. Меня пробило на дрожь, а по хребту пробежал табун смертельно холодных мурашек. Лёгкие схватило костяной ладонью и сжало, не позволяя сделать даже одного вдоха. Страх сковал тело полностью, стало дурно, захотелось выблевать всю свою гнилую сущность, а в голове зашумело. Я рухнул на колени и схватился руками за голову, пытаясь заглушить шум, который всё больше и больше оформлялся в полноценную речь. Она всё сильнее и сильнее складывалась в нечто осознанное, но неизмеримо далёкое. Это сводило меня с ума и хотелось заглушить голос, и я схватился за рукоять сабли, намариваясь сделать с собой что-то ужасное, но нереальный холод, исходящий от оружия, заставил мозг успокоиться, и я даже смог подняться обратно на ноги. Сезар стоял поражённый и что-то быстро говорил, но слова доносились словно через плотно набитую вату. Через несколько секунд слух вернулся, и я смог распознать что говорил бородач, - Командир, ты в порядке?! - Вытяни из него всё что можешь, но оставь в живых. Он ещё нужен. Мой голос показался мне не родным – уж слишком он был мёртвым и совсем не отдавал какими-либо эмоциями. Мутило не по-детски меня до сих пор, а потому я вышел из шатра и спустился с холма, пытаясь продышаться. Усевшись на землю и скрестив ноги, вдохнул полной грудью, пытаясь выгнать остатки той странной энергии, схватившей мои лёгкие и сознание. Ну и что это было? Не знаю. Совсем не знаю и от того становится ещё страшнее. Будь у меня хоть малейшая ниточка знаний, за которую можно потянуть, то можно было хотя бы попытаться понять причину столь хренового моего состояния. Хотя, ниточка всё же есть и сидит эта окровавленная ниточка сейчас в шатре, из которого я только что вынырнул. Если этот сектант всё же что-то обо мне знает, значит с этого момента моя персона перестала находится в относительной безопасности. А может он врал? Нет уж. Каков шанс того, что в этом мире больше, чем один этакий попаданец? Вряд-ли больше одного. Хотя, с чего я взял, что я один такой особенный? Никаких подтверждений, впрочем, как и опровержений у меня совсем не было. Может тот же Элиос Ландсьер тоже попаданец? Тогда бы он наверняка знал о пороховом оружии… Но нет, здесь опять же нет гарантии того, что попал он из моего времени или даже мира. Таки старина Хью Эверетт не просто так придумал теорию множественных миров. Сложно до невозможности. Чтобы Предки их всех побрали… Поняв, что мозг закипает, я резко выдохнул и рывком встал, окончательно смахнув остатки тяжёлого наваждения. С этим точно нужно будет разобраться, но это дело может потерпеть, а пока что нужно продолжить продвигаться вперёд, тем самым расширяя силу вторжения Рюгленда, стараясь приблизиться ближе к Орлаёну. Этот город, укреплён не хуже, а то и лучше известного в моём мире Каркасона – французского города, взять который можно было только при наличии огромных инженерных мощностей и неисчислимого количества бронированной пехоты, либо же, как завещал один известный корсиканец, несколько волов с чистым золотом. Конечно, бывали случаи, что этот богатый город просто откупался от подходящего к стенам супостата, но что-то мне подсказывало, что в Орлаёне командир гарнизона должен быть максимально верен Кловису, а значит город будет держать до последнего своего бойца или бунта где-то внутри. На холме в моём личном шатре ждал уже весь высший офицерский состав моей наёмничий армии. Фабрис сидел на раскладном походном стульчике, распаливая свою трубку и смотря прямо мне в глаза. По его взгляду сразу стало понятно, что не он стал причиной столь неожиданного собрания, а значит всё начал Сезар, что-то оживлённо басовито бубнящий в окружении остальных немногочисленных офицеров. - Задавайте свои вопросы, товарищи офицеры. – сразу начал я, решив, что оттягивать разговор бессмысленно. На меня наконец обратили внимание и все находящие здесь, словно по поминовению какого-то невидимого кукловода, вместе повернулись. От этого единовременного движения меня слегка передёрнуло, и рука машинально потянулась к рукояти сабли. моментально представилось, что их лица также покрыты шрамами и странными татуировками, и то, что на меня опять нападёт это страшное наваждение. Мотнув головой, я вернул сознание в порядок. - Рассказывай. – спокойным голосом потребовал у меня Бернд. Пришлось рассказать всё. Рассказать про то, кем я был раньше, про то из какого мира и как я сюда провалился. Рассказать, что реально было со мной в момент появления здесь и про то, что я совсем не ларингиец со странным именем, а русский, со вполне нормальным. Пришлось рассказать про то, что развитие моего мира, по местным меркам, сравнимо чуть ли не с магией. По началу мне не верили, но потом, поражённые глубиной и связанностью рассказов, всё же осознали реальность. Весь рассказ занял несколько часов, сугубо из-за того, что бойцы постоянно переспрашивали, уточняя те или иные детали. Единственным, кто молчал на всей протяжённости рассказа, оказался Фабрис, но и то исключительно из-за того, что весь мой рассказ услышал сильно заранее. - У тебя расплачиваются бумагой? Её же можно подделать! – возмутился Бернд. - Эта бумага имеет специальный рисунок, который делают сложные машины, да и такие деньги поддержаны драгоценными металлами и другими факторами. - Командир, а почему ты не провалился обратно, если попал сюда, потеряв сознание? – почёсывал свою шикарную бороду, спросил Сезар. - Спросил бы ты чего полегче. Такие перемещения совсем не объясняются ни наукой моего мира, ни верованиями. У нас обычно за веру в одного из Богов обещали лучший мир, а тут по уровню жизни сильно хуже, чем в моём прошлом месте бытия. – улыбнулся я, - Да и не знаю я как это сделать. Будь у меня хоть какие-то зацепки, то я может быть и постарался, но сейчас это лишнее. В слишком значительную заварушку я успел забраться, да так, что уйти хоть сейчас будет преступлением против совести. - Да уж, Вадим, «заварушка» у нас интересная… - вздохнул Бернд, - Кого-кого, но серобожников я здесь увидеть совсем не ожидал. Есть идеи что они тут делали? - Если верить пленнику, то очень даже может быть, что пришли за нашим командиром. – пыхнув дымом, заметил Фабрис. - Он может сказать что угодно его прогнившей душе, но какие фокусы у него припасены. Когда он говорить начал, то мне стало плохо и помогла только сабля. – я похлопал по рукояти своего оружия на поясе. - Что он вообще тебе такого сказал? Ты рухнул, будто молотом в брюхо получил. – пробасил бородач. - Что-то навроде того, что я ещё не знаю своего хранителя. Никто ничего не понял и было решено в дальнейшем просто быть осторожнее, да не ходить мне впредь в одиночку. Кто знает, будь его один такой «способный» урод, то меня даже дети палками затыкать смогут. Все начали расходиться и последним мой шатёр покинул Фабрис, кинувший на меня озадаченный взгляд. Что-то знает, но скрывает? Очень даже может быть. Надо его будет расспросить с пристрастием. Всё же, в голове этого старого монаха есть очень много важной информации, которая может неслабо мне помочь. На следующий день мы наконец сдвинулись с места, похоронив всех, кого могли и собрав вообще все маломальские трофеи. Нужно было преодолеть ещё не меньше сотни вёрст до Орлаёна, пред которым будут появляться всё более и более усиленные крепости, преодолевать которые будет всё сложнее. Из самого Рюгленда серьёзных новостей не поступало. Хоть иногда оттуда приходили группы воинов, всё чаще отправляемые мною в гарнизоны захваченных крепостей и городов. К тому же, чувствовалось что боевитые Дома, отправившиеся со мною в бой, понемногу теряли запал, напрямую связанные с набиваемым трофеями обозом. Очень может быть, что скоро они оставят меня и под командованием моим останется только личная наёмничья армия. В таком случае придётся закрепиться на занятых позициях и просто ждать. Этого нельзя было допустить от слова «совсем», ведь чем дольше мы будем просто так сидеть, тем большее даём времени для манёвра Кловиса. К сожалению, хоть какого-то подобия разведки у меня не было, впрочем, как и идей о её организации. Выходило так, что единственные крупицы информации доходили через захваченных нами жителей, родственники которых отправились на южный фронт вместе с Красным Рыцарем. Выходило, что вскоре вопрос с владельцем короны решится в единственном генеральном сражении, после чего все свои громадные силы они двинут на нас. Я сильно сомневаюсь, что нам получится удержаться на таких территориях даже с упором на крепости. В очередной из дней, когда мы подошли к новой ларингийской крепости и уже стали устанавливать крепость, в наш тыл въехал одинокий всадник. Он был безоружен и одет в длинную серую мантию с символом Высоких Предков на спине – заключённым в круг квадратом. Сразу стало ясно, что он представитель церкви и большинство наёмников без каких-либо претензий пропускали его в самую глубину лагеря. Только моя личная охрана, набранная из самых верных наёмников, скрестив свои алебарды, не допустили церковника в мой шатёр. Однако же, как только новость о госте дошла до моих ушей, то я моментально вышел из прибежища, держа ладонь на оружии. Если такой человек добрался до нас, то далеко не просто так. Откинув полы шатра, я вышел и посмотрел на пришедшего священника. Он был стар, кожа на его круглом лице обвисла и покрылась тёмными пятнами. Стоял он сгорбленно, опираясь на свою крепкую трость с золотым покрытием и постоянно отмахивался от предлагаемой со всех сторон помощи. - Здравствуйте, святой отец. Зачем вы прибыли в наш лагерь? Церковник стоял и смотрел на меня, подслеповато при этом щурясь. Он потянулся слегка трясущейся рукой к седельной сумке своего коня и вытянул оттуда перетянутый атласной лентой свиток. Он протянул его мне, и я взялся послание, тут же заметив на расплавленном сургуче, закрепляющем свиток, печать горы – символ Тантопы. Мотнув головой в сторону своего шатра, я оттянул в сторону ткань прохода, пропуская внутрь нашего гостя. Священник тут же аккуратно присел на мой походный стул, а я плюхнулся на кровать, отрывая сургуч. Пробежавшись взглядом по аккуратно выведенным строкам на почти что белоснежной бумаге, я крепко задумался. Отметая все церковные термины, то есть половину всего имеющегося текста, можно было сказать, что меня предупреждают и предупреждают без особенной конкретики. Однако, уж очень вряд ли, что предупреждают о скором прибытии в мой лагерь подарочного обоза с бубликами. Я посмотрел на церковника и быстро сделал вывод относительно того, что сидит пред мной далеко не простой губной поп. Одежда его, хоть и не была вычурной, оставалась очень добротной: хорошая ткань, опрятные нитки и каждый стежок был будто нанесён машиной, а не человеческой рукой. Да и держался этот священнослужитель спокойно, совсем не опасаясь своего собеседника в лице меня любимого. Всё-таки, далеко не каждый человек будет так стойко держаться супротив человека, который под своей рукой имеет несколько сотен отлично подготовленных и замотивированных бойцов. Хотя, в моём стане этому человеку вообще мало чего угрожает – идиотов для атаки на посланника Тантопы нема.