Поэтому просто сказала: — Не знаю. Наверное, где-то потеряла. Можете вычесть из моей зарплаты. Герцогиня нахмурилась, но развивать тему чепца не стала, отпустила меня небрежным движением руки, и я, больше не мешкая, поспешила к себе. Пока шла, пару раз звала Марэю, правда, без особого энтузиазма: глаза слипались и, единственное, о чём я сейчас была в состоянии думать, — это о своей подушке. Такой мягкой, такой любимой, самой желанной и долгожданной. Увлёкшись признаньями в любви чехлу, набитому пухом, я не заметила, как оказалась в своей спальне. Северина уже спала, отвернувшись к стене. Быстро раздевшись, я последовала её примеру: рухнула на кровать, опустив этап умывания, и закрыла глаза, надеясь проспать до самого утра. Не тут-то было. Я снова проснулась посреди ночи, разбуженная… Так и не поняла, что именно меня разбудило. Ещё больше недоумения вызвало то, как я ретиво соскочила с кровати и принялась одеваться. — Ну, Сельвея, если это ты опять меня призываешь, клянусь, я тебя в песке утоплю! В воде-то она тонуть не станет. Оглянувшись на сладко посапывающую Северину, в который раз ей позавидовала и дёрнула по тёмному коридору. Двигалась почти на ощупь, смутно понимая, куда ведут меня ноги-предатели. К морю? Но желания нырнуть в первый попавшийся фонтан не возникало. И тем не менее я не могла остановиться. Шла, почти бежала, торопясь вырваться из дворца. К счастью, в стенах Анделиора мне никто не повстречался, а окунувшись в прохладу звёздной ночи, я, вместо того чтобы помчаться к воротам, почему-то понеслась в парк. Сельвея решила изменить место встречи? А может, меня зовёт Марэя? Хотя что ей стоило явиться в спальню? А вдруг… По телу пробежала дрожь волнения. Вдруг она нашла Сердце океана, и теперь призывает меня к тайнику? Конечно, сомнительно, что его величество зарыл перстень под какой-нибудь клумбой, но чем чёрт не шутит? Где-то вдалеке слышалось журчанье фонтана, клекотали ночные птицы, шумела листва в кронах деревьев. Кружево зелени, раскинувшееся высоко в небе, приглушало мерцание луны, скрывало звёзды. Но в них и не было нужды. Я шла на свет, пробивавшийся сквозь листву, чувствуя себя глупым, безвольным мотыльком, летящим на огонь. Отблески света, мелькавшие среди деревьев, манили, интриговали. Да даже если бы это было не так, повернуть обратно всё равно бы не смогла. Неведомая сила утягивала меня в глубь королевского парка, заставляя нестись мимо беседок и фонтанов, мимо скамеек и статуй из светлого мрамора. Вперёд, вперёд, навстречу золотым огням. Свернув на узкую, вихлявшую меж деревьев тропку, я прошла ещё несколько метров, нырнула под увитую цветами арку и замерла, не веря своим глазам. Повсюду, куда ни глянь, горели свечи (кто-то явно вознамерился спалить к крякам собачьим королевский парк): в беседке, среди цветов и даже… в воздухе. Они плавно кружили над белёсым куполом, как будто танцуя, освещая накрытый на две персоны стол и Раса, прислонившегося к деревянной колонне. — Доброй ночи, Мари. Проходи. — Он сбежал по ступеням, что вели в беседку, протянул мне руку. — Что всё это значит? — Я не спешила принимать приглашение. Не спешила растекаться воском, которого уже почти касалось пламя — пальцы солдата. — Вообще-то я спала. — Спать на голодный желудок — вредно. — Рас всё-таки взял меня за руку, мягко потянул на себя. — Мне сказали, что ты сегодня почти ничего не ела, и я решил исправить это упущение. Сегодня на нём не было униформы: лишь тёмные брюки, заправленные в ботфорты, и тонкая рубашка с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами. Хотя какое там небрежно — провокационно. Ещё один Казанова. Неужели и на него античары не подействовали? — Кто тебе сказал, что я ничего не ела? — Разве это имеет значение? — солдат улыбнулся, тоже провокационно. — Главное, ты здесь, и сейчас я буду тебя кормить. — А как тебе такое развитие событий: сейчас я развернусь и уйду, а ты, так уж и быть, пока буду уходить, можешь любоваться моей филейной частью. — Да там особо и нечем любоваться, проверял ведь уже, — совсем разочаровал меня брюнет. — А если не будешь нормально есть, то и вовсе ничего не останется. Растаешь. Смотрите, как забеспокоился о моём заде. — Нечем, значит, любоваться? — Я недобро сощурилась, гадая, что бы такое выдать остро-язвительное. Но мозг, в отличие от тела, всё ещё дрых и просыпаться в ближайшее время явно был не намерен. Чего не могу сказать о своём обонянии. До меня стали долетать запахи, витавшие над столом. Умопомрачительные такие, волеистребительные и стойкостьуничтожительные. — Ладно, — милостиво согласилась. — Так уж и быть, я с тобой поем. Самостоятельно. Кормить меня не надо. — Как скажет прекрасная неали, — расшаркался передо мной военный и жестом предложил проходить в беседку. — Тебя хоть за это не накажут? — опустилась на стульчик, на седушку которого заботливо положили стёганую подушечку. — Не накажут, потому что не узнают. Оглядев ломящийся от блюд стол (вот честное слово, сейчас переломится), сглотнула набежавшую слюну и спросила: — Где ты столько всего достал? Всевозможные паштеты, икра, мясные и рыбные деликатесы — всё выглядело просто «пальчики оближешь». А на скамейке в стороне заметила горку фруктов и пирожные. Нет, всё-таки в чарах мары есть и свои плюсы. — После бала осталось. А у меня на кухне имеются связи. Что-то не припомню икру на фуршетных столах… Хотя у меня ведь не было возможности изучить их все и всё там попробовать. Я потёрла в предвкушении руки: — Что ж, грех пропадать таким сокровищам. Рас чуть заметно улыбнулся и, словно фокусник, подбросил в руке бутылку. — Шампанского? — Почему бы и нет? — не стала отказываться я. Раз уж всё равно разбудил и притащил сюда. Хлопок, когда из бутылки вылетела пробка, показался мне оглушительным. Я даже вздрогнула и опасливо заозиралась: вдруг сейчас сюда примчится всполошенная стража, а я даже поесть толком не успею. Заволновавшись, зачерпнула ложку чёрной икры и, как хомяк, отправила её себе в рот. Если Белонезсская узнает о полуночных застольях с моим участием, точно меня где-нибудь прикопает. А его величество ей в этом поможет: последнюю горсть земли бросит на мою безымянную могилку. Вспомнив о любвеобильном монархе, назло ему сунула в рот ещё одну ложку икры, теперь уже красной, и сказала: — Я, кстати, на тебя обиделась. — Когда это я уже успел перед тобой провиниться? — Рас наполнил бокалы игристым напитком и передал один мне, в котором белоснежная пена так и норовила выплеснуться наружу. Но я ей это сделать не позволила, быстро ополовинила бокал и счастливо вздохнула. Вот это я понимаю: расслабляться после работы. — Ты настучал его величеству на стражников, что вчера дежурили у ворот, и их отстранили от службы, — взглянула на него укоризненно. Схватив корзиночку с паштетом, с удовольствием отправила её в рот. — Ну разфе так мофно? Ммм, вкусно-то как. — Они не должны были тебя выпускать, — чуть нахмурился Рас. — Если бы они меня не выпустили, мы бы прошлой ночью так и не увиделись. — И то правда, — немного смягчился. — Но что уж теперь сокрушаться. Твоими стараниями и стараниями твоего разлюбезного монарха люди остались без работы. Горечь, появившуюся на языке после последних слов, я запила остатками шампанского и протянула пустой бокал Расу, чтобы скорее его наполнял. Расслабляться так расслабляться. — Ты его недолюбливаешь? Короля? — подливая мне игристого вина, спросил солдат. — Ну как же! Он ведь король. Его все любят. А кто не любит, тот долго не живёт. — А если без иронии? — мужчина сощурился, взглянул на меня исподлобья. Я же, сделав глоток побольше, равнодушно буркнула: — Чтобы недолюбливать, нужно хоть что-то чувствовать. А я к его величеству не чувствую ничего. Ни-че-го-шень-ки. — Разве он такой ужасный? — сдвинул брови Рас и быстро добавил: — А впрочем, неважно. Попробуй устрицы. Уверен, таких ты ещё не ела, — ко мне коварно пододвинули тарелочку с собратьями Машки. — А клубничка тоже будет? Я хотела сказать, клубника. Для клубнички я ещё недостаточно выпила. — Клубника на десерт, — заявил он мне с хитринкой во взгляде. Ещё и эта его улыбка, от которой возникают всякие желания. Совсем не платонического характера. — Сам составлял меню?