Ему протянули маленькую ладонь. Вот так сразу соглашаться было нельзя. Его хотели заманить в ловушку, а хищница должна сама в нее угодить. Пушкин поломался для вида, заставил себя поуговаривать, честно зевал. И согласился. У театра мерзли извозчики. Первый по очереди согласился за полтинник, цену грабительскую, отвезти в «Славянский базар». В другой ресторан Агата категорически отказалась ехать. «Где день начался, там он и закончится», – заявила она. Спорить с женщиной, которой пришла на ум шальная идея, не стал бы сам Лейбниц, не то что Пушкин. И он не стал. В отличие от позднего завтрака, ужин собрал полный аншлаг. Официант с трудом нашел свободный столик. Да и то потому, что видел парочку утром и принял за постоянных гостей. Усевшись, Агата раскрыла меню и засмотрелась куда-то по левую руку. Пушкин глянул в ту же сторону. Причина интереса открылась легко. Через три столика ужинал Петр Филиппович Немировский, как всегда жадно поглощая пищу. Рядом с ним сидела его жена, наряженная в простое черное платье с глухим воротом, не вязавшееся с атмосферой веселья, но указывающее, что дама носит траур. Он что-то сказал ей с набитым ртом. Супруга встала из-за стола, обошла его и взяла с дальнего конца графин с вином, до которого Петру Филипповичу лень было дотянуться. К ней на помощь несся официант. Успел как раз вовремя, чтобы подхватить из рук дамы графин и налить в бокал, сколько желал прожорливый господин. Официант хотел помочь даме сесть, она отказалась и неторопливо пошла к выходу из зала. Агата следила за ними с таким интересом, будто давали представление цирковые артисты. – А, понятно, – вдруг проговорила она, старательно пряча улыбку. Пушкин вдруг понял, что не откажется от сытного ужина. Уж очень проголодался. И совесть не будет мучить, что его угощает дама и воровка. Ни крошечки не будет. – Что там нашли? – спросил он. – Так, пустяки, – ответила она легкомысленно, глядя на удалявшуюся блондинку. – Вам, мужчинам, не понять. Заказывайте что пожелаете. Вовремя оказавшемуся рядом официанту Пушкин сделал заказ неприлично большой. Агата попросила чего-нибудь легкого, безразлично чего. Она еще заказала шампанского. Официант исчез. Они остались один на один. Кто-то должен был начать поединок. – Кажется, обещали показать убийцу, – сказал Пушкин. – Я всегда держу слово, – последовал ответ. Шпаги обнажены. На выпад следовал ответный удар. – Ничего не видел. – Он был невдалеке от вас. – Где-то в зале? – Чуть дальше. Прямо у вас перед носом. – Не умею различать затылки. – Он был на сцене! Кажется, Пушкин пропустил выпад и его приперли к стенке. Он должен был почувствовать острие клинка на шее. Но ничего не почувствовал. – Кто-то из актеров? – мрачно, как побежденный, спросил он. Агата торжествовала. – Берите выше! Звезда всего представления! Пушкин задумался, чтобы дать женщине насладиться минутой славы. – Не пойму, о ком вы, – он продолжал изображать непонимание, доходящее до тупости. Официант принес холодные закуски. И бутылку неплохого шампанского. Налив даме, он развернул горлышко к бокалу господина усталого вида, но тот отказался. Чем сильно удивил: в «Славянском базаре» шампанское принято пить ведрами. А чтоб отказываться… Водрузив бутылку в центр стола, официант наконец исчез. Не зная того, он подарил Агате лишние мгновения радости. Поединок пора было кончать. Противнику осталось нанести последний, решающий удар. После которого он будет просить пощады. А она подумает, как с ним поступить. – Убийца – знаменитый фокусник, звезда театра «Виоль», синьор Альфонс Коччини! В этот миг ее противник должен был вскочить от удивления, схватиться за голову или хоть подавиться холодной бужениной. Ничего подобного не произошло. Пушкин меланхолично жевал, спокойно глотал и не думал давиться. – С чего взяли? – равнодушно спросил он. Радость победы немного поблекла. Не такого эффекта ожидала она. Агата не показала виду, как ей было неприятно. – Я это знаю, – ответила она с улыбкой. – На основании каких фактов? – Мне не нужны факты. У меня есть глаза и есть самое главное – чувства и сердце. – Какое отношение ваши чувства имеют к убийце? – Они говорят мне, что он и есть убийца. Я это чувствую женским сердцем! – Каким образом? Занудный господин уже не на шутку раздражал. Агата еле держалась, чтобы не плеснуть ему в лицо шампанское, которое держала в руке для победного тоста. Она не заметила, когда поединок изменился не в ее пользу. Поверженный враг перешел в атаку, и уже она защищается. – Достаточно, что я догадалась, – сказала она. – Как вы догадались? Это становилось несносным! Мало того что нагло жует в присутствии дамы, тоже голодной, мало того что отказался выпить с ней шампанского, а она хотела предложить ему выпить на брудершафт, так еще и дерзит. Это спускать нельзя. Агата поставила неиспитый бокал. – Мой милый Пушкин! – сказала она с вызовом. – Я вижу мужчин, как раскрытые карты. Это называют «психология». – Психология – это лженаука, – ответил Пушкин, разделываясь с бужениной. – Всего лишь частный случай математической теории вероятностей. Иначе говоря, глупейшее и примитивное надувательство. Так и подмывало плеснуть ему в лицо шампанским и устроить скандал на весь ресторан. Но этот благородный порыв она сдержала. – Тогда докажите, господин сыщик, хоть при помощи вашей формулы сыска, что я ошибаюсь! – Агата чуть не сказала, что готова сделать для него в случае проигрыша, но разумно промолчала. Пушкин неторопливо дожевал, отер губы салфеткой и бросил на стол. – Извольте, – с наглым и ленивым выражением на лице сказал он. – Ход ваших поступков прост. Вы отправились в ломбард Григория Немировского и затуманили мозги этому мелкому вору, приказчику Каткову. У него выудили, кто, по его мнению, любовник Ольги Петровны, жены Григория, а ныне – вдовы. Наверняка он назвал Коччини. Вы отправились в «Славянский базар», где запугали портье Сандалова тем, что работаете на сыскную полицию. Он показал Коччини. Когда узнали, что фокусник живет в соседнем номере с убитым, последние сомнения отпали. Познакомились с ним еще проще: срезали из кармана портмоне, сделали вид, что поднимаете оброненную вещь. Ну и назвались его поклонницей. Коччини было лестно, что баронесса из Петербурга им интересуется. Он клюнул. Вы поехали в какое-нибудь известное кафе, например, к «Сиу» на Кузнецком мосту. Теперь Коччини ждет с нетерпением новой встречи, где вы попытаетесь добиться от него признания. Вот и все. Примитивно. И неправильно. Удар был беспощадный и холодный. Такого Агата не ожидала. Можно считать, она лежала поверженной, ее шпага выбита из рук. И теперь к ее горлу приставлен клинок. Сдаваться Агата не умела. Она собралась с силами. – Даже если вы что-то угадали верно… – начала она. – Я не угадываю, – последовал молниеносный выпад, который сбил с толку. – Хорошо, не угадали… Узнали. Все равно вы не знаете главного. – Чего именно? – Коччини – убийца. Но он всего лишь слепое оружие. – Хотите сказать, что Ольга Петровна наняла его? Агата невольно кивнула. – Это не имеет смысла, – сказал Пушкин, который едва удерживался, чтобы не начать есть снова. – Наоборот! Вы забыли про брильянты, которые принес с собой Немировский. – Коччини убил ради брильянтов? – Нет! Это была его плата за свободу Ольги Петровны! Только женщина могла такое придумать! Ей не нужен Коччини, ей нужна свобода от ненавистного брака! – Вы и с ней познакомились? Вот это интересно. Что скажете про вдову Немировскую… как женщина? – выдавил из себя Пушкин. Клинок отошел от горла. Агата ощутила, что инициатива снова у нее в руках. – Она умная, сильная, милая и несчастная. Да, она преступница, да, она хитроумным способом избавилась от мужа. Но я не смогу ее осуждать. Тем более что она заплатила такую цену: отдала все свои драгоценности. Но свобода не знает цены. – У вас есть конкретные факты, чтобы обвинить ее? – Они будут, обещаю. – Значит, убийцу не нашли. Все это – предположения. Не более того. Такую обиду нельзя стерпеть. Мог бы проявить хоть каплю уважения. Агата вскочила, чуть не опрокинув стол. – Хорошо же, докажу вам, что права – я!.. А вы, Пушкин, – надутый, слепой, тупой, бездарный, расфуфыренный, пустоголовый, надменный, наглый, ленивый, никчемный… индюк вместе со своей математикой и вашей формулой! Ну, погоди у меня! С этим она схватила бокал, запрокинула его, чуть не одним глотком опустошила, с размаху саданула им об пол, брызнув осколками, и кинулась вон из зала. Бег ее провожало множество мужских взглядов, трезвых и не очень, пока она не исчезла в коридоре гардероба. Пушкин не шелохнулся. Воткнул салфетку в разрез сюртука и положил на тарелку мяса столько, сколько хотел. – Ну, как всегда, – проговорил чиновник сыска себе под нос. – Дама обещает угостить, а потом убегает. А платить кто будет? Пушкин? Конечно, больше ведь некому…