– Откуда вам известно, что господин Немировский пошел в гостиницу? – спросил Пушкин. – Пе-Пе бросил нам в лицо, что не верит в проклятие и разделается с ним, – тихо проговорила Ирина. – Закатил ужасный скандал при посторонних. Так стыдно… Прости, Мариша. Сестра нежно похлопала ее по руке. – Захотел доказать, что никакое привидение ему не страшно, – подхватила Ольга Петровна. – И вот чем кончилось… – Не думаю, что привидение способно на такое, – сказал Пушкин. Три женщины смотрели на него в недоумении. Он держал паузу. – Что это значит? – наконец проговорила Ольга Петровна. – Петр Филиппович подавился и не смог позвать на помощь. – Он… Задохнулся… Едой?! Пушкину оставалось подтвердить очевидный факт. Ольга Петровна приложила кончики пальцев к вискам, вероятно борясь с мигренью. – Рок выбирает самые примитивные пути. Но бьет без промаха, – проговорила она. – Мы потеряли мужей, три вдовы… Ничего не говорите, Пушкин, я знаю, что в Москве слухи расползаются, как тараканы. Скоро все узнают подробности нашего позора. Мы никому не нужны. Нищие, одинокие, без помощи и поддержки. До конца дней своих… За что? Силой воли Ольга Петровна сдержала слезы, стоявшие в глазах. – Время не лучшее, но мой долг задать несколько вопросов, – сказал Пушкин и, не дожидаясь формального разрешения, спросил: – Кто-нибудь из вас общался с неким господином Кульбахом, известным медиумом? Судя по быстрым взглядам между сестрами, тема была не слишком приятна. – Нам обещали встречу, но дело ничем не закончилось, – ответила Ольга Петровна. – Позвольте узнать, кто обещал? – Один… мой знакомый. – Господин Коччини, фокусник, – сообщил Пушкин. Ольга Петровна не ожидала от полиции такой осведомленности. – Вы правы, – аккуратно сказала она. – Почему синьор Коччини не выполнил обещание? – Какие-то глупые отговорки. Не далее как вчера в кафе обещал, что вот-вот устроит нам личную встречу. – Что должен был сделать герр Кульбах? – Разве надо объяснять? – вступила Ирина. – Разве не понимаете? – Нет, не понимаю, – твердо сказал Пушкин. – Он должен был… Снять проклятие, – через силу ответила Ольга Петровна. – Каким образом? – Господин Пушкин, есть вещи, которых лучше не касаться. – Я не спрашиваю, какие заклинания должен был произнести медиум. Мне надо знать, как он собирался снять проклятие. – Провести ритуал очищения в том самом… номере. – В «Славянском базаре»? Ольга Петровна стянула на груди шаль, как птица, которую держат на привязи. – Ну конечно же. – Ритуал намечался на вечер воскресенья, девятнадцатого декабря? – Да, господин Коччини обещал это. – Ольга Петровна, ваш покойный супруг, Григорий Филиппович, знал об этом? – Что вы! – возразила она. – Если бы Гри-Гри узнал, он бы… Наверняка даже самый незлобивый из Немировских в минуты ярости способен проявить фамильный характер. Чего Ольга Петровна, конечно, прямо сказать не могла. – Что теперь будет с состоянием Немировских? – вдруг спросил Пушкин в раздумье. – Род пресекся, передавать наследство после Петра Филипповича некому. Ломбард, кредитная контора, ювелирный магазин – кому все достанется? После волнения Ольга Петровна вполне овладела собой. Стояла с прямой спиной, гордая женщина в черном, и только держалась за плечи сестер. – Нам остается крохотный шанс, – сказала она за всех. – Надеемся, что суд внемлет нашим мольбам и наследство Пе-Пе будет передано Марише. Быть может, сестра не оставит нас с Ириной умирать у ее порога с голода. В ответ Марина коснулась ладони Ольги Петровны. – Возможно, внемлет, – согласился Пушкин. – Марина Петровна, прошу вас завтра к девяти утра прибыть в Городской участок для опознания. Марина оборотилась к Ольге Петровне, ища поддержки. Сестра не могла защитить. – Это обязательно? – только спросила она. – Понимаю, как вам тяжело, но вынужден настаивать. Таков закон. – Раз так нужно, я буду, – ответила Марина. Пушкин сочувственно вздохнул. – Марина Петровна, от лица сыскной полиции и от себя лично прошу принять соболезнования. Шагнув к женщинам, глубоко поклонился и протянул ладонь Марине. Отказать ему было невозможно. Она положила свою руку в его ладонь. Пушкин склонил голову и коснулся губами ее пальцев. Соблюдая приличия, ограничился кратким поцелуем. Отпустив руку вдовы, еще раз поклонился и пошел в прихожую, где осталось его пальто. Часы в глубинах дома как раз пробили одиннадцать. За что Пушкин был им благодарен. 23 Дверной колокольчик тренькнул нежно и ласково, серебряным звоном. А сердце Ангелины прыгнуло в горло, да там и осталось. Прислуга была отпущена еще вчера. Приближаться к двери она боялась. Замерла в кресле, надеясь, что кто-то ошибся или вовсе звенело в ушах. Ангелина принялась считать секунды, загадав, что на двадцать первой страх кончится. Тот, кто за дверью, подумает, что в доме пусто. Окна темные. Может, уехали неизвестно куда. На счете «пять» колокольчик ожил. Звон стал требовательным и злым, или ей так показалось. Не получится отсидеться и затаиться. Плотнее запахнув пеньюар тончайшего шелка, Ангелина направилась в прихожую. У самой двери застал новый звон. Над головой как будто гроза громыхнула. Ангелина приподнялась на цыпочках и прижалась ухом к дверному полотну. С той стороны было тихо. Она задержала дыхание, чтобы разобрать хоть что-то. Колокольчик грянул в четвертый раз. От испуга она крикнула: «Кто там?!» Голос подвел, вместо окрика рассерженной хозяйки вышел жалкий стон. Из-за двери ответили так, как она боялась. Строго и требовательно. Ангелина еще смогла возражать: «Что вам угодно?» Но и это было бесполезно. Трясущимися руками отщелкнула замок и скинула цепочку. Дверь выскользнула. В проеме оказался силуэт, хорошо знакомый. Ангелина пыталась улыбаться. – Ах, это ты… Вот не ждала, – страх и холод сильно мешали играть невинность. – Прошу простить за поздний визит, госпожа Камаева. Обстоятельства требуют. – Обстоятельства… Какие же обстоятельства? – Розыск персоны, которая скрывается у вас в квартире. Ангелина заметила, что мелко и противно дрожит. – У меня никого нет… Совсем никого… Я уже давно сплю, как видишь… – Не могу поверить. – Я не умею врать, ты знаешь. – Мужское пальто на вешалке подтверждает обратное. Как могла забыть! Надо было спрятать. Разве в суматохе вспомнишь о мелочах! – Ах, это… Это еще от мужа осталось. Это не его, – проговорила Ангелина. – Разве я назвал вам, госпожа Камаева, кого именно хочу видеть?