— Ты готова рассказать нам, как ты скрыла себя в храме? — Я не могу. Губы Бохана скривились. — Не можешь или не хочешь? — Почему ты была в храме? — спросил Корриган. — Я также не могу вам сказать. Я сжала руки в кулаки и обратилась к Фаолину с безмолвной мольбой не рассказывать о том, что я ему сказала. Это вызвало бы только новые вопросы, на которые я не могла бы ответить. Корриган поймал взгляд, который я послала его сыну, и обратился к Фаолину. — Она тебе созналась, пока вы были одни? — Нет, отец. — Знаешь, что я думаю? — Бохан поднял голубой камень, который Фаолин забрал у меня в храме. — Тот же размер и форма, что и у ки’тейна. Ты намеревалась украсть ки’тейн и положить это на его место. Корриган посмотрел на него, будто тот выжил из ума. — Даже если бы она смогла как-то заставить его выглядеть как ки’тейн, он не будет излучать такую же силу. Никто не примет его за настоящий. — Она прошла в храм незамеченной. Кто знает, что она могла сделать? — ответил Бохан. — Я бы никогда не украла ки’тейн, — решительно сказал я. Бохан разразился смехом. — Мы должны поверить тебе на слово? В человеческом мире ты занималась охотой на фейри, не так ли? Возможно, ты принесла свою ненависть к нам с собой в свою новую жизнь, и ты ищешь способ уничтожить наш мир. — Ты вообще слышишь себя? Гнев вытеснил мой страх. Как он, из всех людей, смеет обвинять меня в ненависти и бесчестие? — В предыдущий раз, когда ки’тейн был украден, это нанесло вред обоим мирам, а я практически потеряла свою семью. Если кто-то и хочет, чтобы ки’тейн был в безопасности, так это я, — я вызывающе смотрела на него холодным взглядом. — Я была человеком, когда он был украден. Может быть, тебе следует поискать настоящего вора поближе к дому. Мгновение никто не произнес ни слова. Я практически обвинила Благой Двор в краже ки’тейна и приготовилась к последствиям. Глаза Бохана приобрели хищный блеск, прежде чем он отвернулся от меня и посмотрел на Корригана. — Это ничего нам не даст. Существует только один способ узнать, что она скрывает от нас. Фаолин сделал шаг вперёд. — Нет. Это приемлемый метод допроса, — обыденно сказал Бохан. — Для врагов, — заспорил Фаолин. Он посмотрел на отца. — Ты не можешь разрешить это. У меня заурчало в животе, и я сглотнула, пытаясь унять поднимающуюся тошноту. Они говорили о том, чтобы пытать меня. Я сделала несколько вдохов, чтобы отогнать угрожающее головокружение. Корриган потер челюсть. — Мне это не нравится, но это может быть наша единственная возможность. Джесси говорит, что у неё не было намерения украсть ки’тейн, но она отказывается сказать нам почему или как она вошла в храм. Это делает её потенциальной угрозой ки’тейну и Неблагому Двору. Фаолин заговорил сквозь стиснутые зубы: — Ваэрик никогда не позволит это. — Я отвечаю перед королём, — напомнил ему отец. — Это моя обязанность, расследовать все возможные угрозы безопасности, вне зависимости от того, кто в это вовлечен. Бохан улыбнулся тонкой улыбкой. — Тогда, решено. Давайте сделаем это и покончим с этим. Холодный пот выступил по всему телу, когда Корриган пересек комнату в место, находящееся вне моего поля зрения. Прежде чем я смогла представить, какие виды орудий пыток он брал, Фаолин вошел в камеру и взял меня за руку, чтобы провести меня к одному из стульев во внешней комнате. Его угрюмое выражение лица не помогало ослабить страх, когтями впивающийся в мои внутренности. Корриган присоединился к нам, неся то, что выглядело как средневековые кандалы из тёмного металла. Белые камни размером с горошину были вставлены в манжеты, соединённые толстой цепью. Он положил их на стол со зловещим лязгом. — Ты знаешь, что это? — спросил он, занимая стул напротив меня. Я покачала головой, боясь, что мой голос будет звучать как писк. — Это даннакин. Металл был выкован в огне драккана, а это, — он указал на белые камни, — кусочки костей драккана. Они застёгиваются вокруг запястий, как наручники, и заставляют владельца правдиво отвечать на любой заданный ему вопрос. Я прочистила горло. — Как он это делает? Подошёл Бохан, один уголок его рта приподнялся. — Если ты соврёшь или откажешься отвечать на вопрос, даннакин направит пламя драккана внутрь твоего тела. Чем дольше ты держишься, тем хуже будет. Он не причиняет физического вреда, только мучительную боль. Я видел, как взрослые воины кричали и плакали, когда носили его. Некоторые испачкали себя. Я ощутила, как кровь отхлынула от моего лица. — Это варварство. Корриган кивнул. — Так и есть. Мы не использовали даннакин много лет. — Но вы собираетесь использовать его на мне? — слабо спросила я. — Это зависит от тебя, — он положил прибор на стол. — Я дам тебе тот же выбор, что и тем, кто был здесь до тебя. Охотно говори правду или надевай даннакин. Он не хотел использовать устройство на мне, я видела это в его глазах. Но он сделает это. Я не могла остановить дрожь в своём теле, потому что из этой ситуации не было выхода. — Я бы хотела сказать вам то, что вы хотите знать, но я не могу. Я не осознавала, что рука Фаолина находилась на моем плече, до того, как его пальцы согнулись. — Отец, не делай этого. — Это единственный вариант. Ты можешь уйти, если ты не хочешь быть свидетелем этого. — Я останусь, — выдохнул Фаолин. Он отпустил моё плечо и обошел стол в место, откуда он мог видеть моё лицо. — Отвечай так честно, как можешь, Джесси. Я отказалась смотреть на Бохана, когда Корриган надел каждую манжету даннакина на мои запястья и зафиксировал их на месте. Моё дыхание стало быстрее, и к тому времени, как он закончил, у меня был риск гипервентиляции. Он сел обратно на свой стул, держа руки сцепленными на столе. — Джесси Джеймс, как ты попала сегодня на остров? Я разжала зубы. — Драккан принёс меня туда. Ничего не произошло, и он кивнул. Раз уж они уже знали о Гусе, он должен был задать этот вопрос для проверки. — Как ты укрыла себя, когда вошла в храм? — спросил Бохан. — Я создала гламур, — я отвечала честно, как велел Фаолин. Вмешался Корриган: — Как ты создала гламур? — Я… — мой страх нарастал, и каждый мускул в моём теле напрягся. — Я не могу сказать вам этого. Я зажмурила глаза, ожидая, что пламя поглотит меня, но ничего не произошло. Открыв глаза, я увидела хмурый взгляд Корригана, угрюмый взгляд Бохана и облегчение Фаолина. — Почему он не работает? — требовательно спросил Бохан. — Он работает, — сказал ему Фаолин. — Она сказала, что не может сказать нам, как она это сделала, а не то, что она не хочет.