Наивный горбун, уже, наверняка понял, что он его не выпустит — для того и приставил к нему людей. Лишний аргумент в переговорах с королем — будет кого отдать. Вот, мол, зачинщик смуты… или неравнодушный дворянин. Как пойдет. — Ваше Высочество. — Мой господин свекор. Ваша Светлость. Рады, что забрали у меня титул? — его сноха повернулась к нему от письменного столика. Вот — и здесь. Где же приличествующие благородной даме пяльца? Амалия Ивельен встала и приветствовала свекра книксеном. Отставив трость, он поклонился ей, как принцессе. — Полагаю, мадам, вы не забыли порядок титулования в личной беседе? — Как можно! И то, что титул должен быть подтвержден. Чему обязана необходимости беседы с Вашей Светлостью? — Не следует, моя дорогая, ссориться. Вы не в том положении. Либо мне удается подтвердить Ваше происхождение и титул, либо Вы — бастард. Я искренне привязан и к вам, и к внукам, и совершенно не хотел бы их терять. Он сделал приглашающий жест, и они сели. Она — снова на стул, он — на скамью для гостей. — Чтобы ничего не терять, было достаточно не рассматривать бред карлика. — Ваше Высочество, не стоит Вам забивать себе голову политическими сложностями. Я бы все-таки просил Вашего… назовем это личным содействием в беседе с Его Величеством. — Я готова побеседовать с дядей. Наедине. — Это в воле Его Величества. Но, сударыня, искренне надеюсь, ради блага моих внуков на Ваше благоразумие. — Когда я смогу увидеть своих детей, мой дорогой свекор? — Столичный воздух не на пользу им, стоит ли везти их сюда? — Надеюсь, Ваша Светлость понимает, что как мать я чрезвычайно беспокоюсь за них. Мне очень… трудно проявлять тонкое понимание ваших мотивов. Мальдонаина дочь. Сидит и улыбается. Ручки сложены, мантилья накинута, глазки долу. — Я… распоряжусь. — Надеюсь, Вы успокоите материнское сердце. Что же мой господин, муж? Кошка ты драная. А то тебе не донесли о вчерашнем скандале. Этот неблагодарный посмел поднять голос на отца. Поднял бы и руку — но дружинники остановили наглеца. Сейчас он сидел в наспех очищенной кладовой, а он был вынужден думать, что с ним делать. — Исполняет мое поручение. — Сердце любящей жены не на месте. Уверена, Вы понимаете. — Несомненно, сударыня. Мы вернемся к этому разговору чуть позже — я не хотел бы Вас утомлять. Снова поклоны и реверансы. Руку для поцелуя она так и не дала. Он вышел из комнаты и пошел к себе. Трудно. Трудно. Никакого понимания государственной пользы, и надлежащего страха Божьего. Распустил, mea culpa. Что же, будем трудиться. Мельком он увидел плохо затертую кровь у тяжелой шторы. Завтра надо будет проверить, все ли убрано. Все сам, все сам… Амалия Ивельен с трудом разогнув пальцы стала промокать тряпицей кровь от впившихся в ладони ногтей. "Убью. Убью. Убью…" Рыдание она сумела подавить, но не полностью — вышло похоже на рычание. "Убью". Горничная, несмотря на строжайшую инструкцию, ничего не доложила старшей. А та, несмотря на инструкцию, не спросила. Окровавленную тряпку выкинули с женским тряпьем. Дойдя до своих покоев, Лоран Ивельен жестом отпустил склонившегося слугу и, наконец, сел на стул у рабочего стола. Посидев некоторое время в тишине, он достал ключ, висевший у него на шее последние двадцать лет, со дня смерти отца и открыл сундук с документами. Надо было готовиться к завтрашней встрече с… как же их назвать, чтобы не говорить "подельниками"? — соратниками. Первым на глаза попался, конечно, свиток который он вот уже три года просто ненавидел. То, что никогда не видел никто — кроме его самого и управляющего прииском. Поквартальные цифры аффинажа. Их них следовало только одно — опора и источник силы Ивельенов, серебряные месторождения Мольфар истощаются. И еще три-четыре года, и придется начать закрывать шахты. Никакая порка, никакая контрабанда его не спасет — это просто будет невыгодно. Самородков не находили уже лет семьдесят. И это там, где был добыт Стол Ивельенов — самородок весом почти в триста килограмм… Единственное, что могло бы дать ему еще немного времени — рост цены на серебро. Появление прямых путей и выбитые разбойники из Бальи роняли цену на треть. Что выросший в военном лагере и собаку съевший на выведении разбойников и подавлении баронов, брат его снохи за два года раздавит все сколько-нибудь существенные банды сомневаться не приходилось. Или ему снова дают право чеканки монеты… или провинция Бальи остается неспокойным регионом. В составе Уэльстера. Никаких браков. Их поход надо было бы назвать "маршем отчаяния". Каждый из них был на грани разорения. Надо было что-то делать. Либо они сумеют нажать на короля, либо продадут ему Лорта подороже, либо… в-общем, в том что сын сидит в чулане есть плюс. Его Величество милостив, может быть титул не будет конфискован. Господь наш Альдонай, его дед умер бы от смеха, скажи он ему что сейчас полторы-две тысячи бездельников это и есть силы четырех герцогов. Ни один граф, ни один барон, не находившийся на грани отчаяния с ними и не подумал идти. Он выставил вперед руку и поправил подсвечник. Рука мелко тряслась. Доклад Его Величество Эдоард Восьмой выглядели… плохо. Полковник Фрим повидал в своей жизни немало всякого — и солдат после недельного голодного перехода, побитых и раненых после боя, и с похмелья… Так вот, король выглядел плохо, даже на таком фоне. Сильно постаревшим и больным. — Шевалье полковник Фрим. — и говорил король тихо, хотя и четко. — Ваше Величество! — Знаю, Вы получили два месяца назад и исполняете Нашу… рекомендацию. Рекомендация Короля была высказана в очень уж прозрачной, на взгляд полковника, форме. В его росписи на полугодичное снабжение, напротив довольствия пятого взвода второй роты было рукой Его Величества приписано: "Миранда Кэтрин Иртон, буде на то ее желание, могла бы быть новобранцем в этом взводе". До этого момента полковник искренне думал, что Его Величество вообще этих росписей не читал, а просто визировал, после маршала и помощников. Мягко выражаясь, шевалье полковник был не согласен с высказанным предложением. Нет, пятый взвод второй роты (а в его предыдущем полку — третий), распустить мог только самоубийца. По традиции, туда ставился "самонаилучший" сержант, хотя очень часто — множество раз раненый, а то и без чего-нибудь. По традиции же, взвод этот, ну скажем так, не попадал в графики дежурств. В бой его никто не посылал, и на смотрах его не проверяли. Воровать из котла этого взвода считалось очень тяжкой провинностью, которая, как правило, расследовалась не офицерами, а сержантами — и расследовалась без всякой жалости, а каралась с презрением к званиям и процедуре. Это были дети. Дети солдат и сержантов. Иногда — бедных офицеров. Часто — сироты. Службу как нести? Оно понятно, что полк — не для детей, но что делать-то?.. Ежели теток-дядек нет, а ты в поход — что "на воспитание" отдать? А даже и ежели есть? Спасибочки, сами от того пирога отведали, больше не хочется. Да и как-то так получалось, что семь восьмых этого взвода потом шли в полк на службу, и солдатами были отменными. Корона официально, разумеется, никогда такого не разрешала… Но и никогда не высказывала претензий — если, конечно, на снабжении не начинали воровать. Традиция велела господам полковникам рассчитывать снабжение этого взвода так, чтобы "комар носа не подточил". И в своем расчете Фрим был полностью уверен — а тут такая вот приписочка. Фрим вызвал капитана второй роты и его взводного, мастер-сержанта Рокка, и сообщил им, глядя поверх голов: — Значит… есть у графини дочка. Приемная. Вот, значит, мыслю так, что было бы и ей полезно знать, как, значит, воюют. Мягко выражаясь, капитан и сержант удивились. Громко и не по уставу. Фрим плюнул на реверансы и сказал: — Иначе нам могут и денег на пятый взвод не дать. а пока — накинули на год две короны. Только чтобы сама, по желанию! Понятно объяснил?! Вышколеные вояки не стали комментировать идиотизм командира. Капитан только заметил: — Народец-то у меня в роте разный… — Проследишь. — оборвал его Фрим. — Не впервой. И это… в палатке ж ей не спать. — Есть. — вздохнул капитан. — Слушаюсь. — буркнул мастер-сержант Рокк. Так и пошло. Девчонка была для текущего состава пятого маловата, но Рокк и не с таким справлялся. И вот Его Величество задали вопрос. — Так точно, исполняю в меру разумения, Ваше Величество. — Ваша оценка — она сможет командовать конным десятком? — Сейчас?! — полковник вытаращился на Его Величество. — Нет. В будущем. И не пытайтесь мне рассказывать, что вы ее не оценили, или вам времени не хватило. За тридцать лет службы — вам полчаса нужно, новобранца оценить. Его Величество поморщился и потер грудь. Фрим понял, что выкрутиться не удастся, и нехотя пробурчал: