Мужчина медленно подходит ко мне и заглядывает в глаза. – Аврора Де`Архе Нувок… – Пока просто Аврора… С остальным еще несогласна… – У тебя глаза матери, – заявляет тот, но его прерывает Эйдос. – Я оставлю вас, – и отходит к двери. – Если что-то понадобится, сообщите. Я понимаю, что это именно тот человек, который учился с моим отцом. Я сглатываю ком страха, краем глаза наблюдаю за Дариусом, который стоит в другой стороне комнаты. – Мне сказали, что вы учились с моим отцом? Так ли это? – Да, более того, – мужчина подставляет палец к губам и задумывается. – мы были лучшими друзьями… – Расскажите мне, – прошу его, но остаюсь настороже. – Я не знаю о нем ничего… – Так и должно быть, – произносит тот, отчего по коже пробегает холодок. – Ты и сейчас не должна это знать. – Почему? – Потому что метка – единственная печать, что позволяет жить тебе так долго. Я переглядываюсь с Дариусом. Тот хмурит брови, отчего понимаю, что вампир обеспокоен. – Откуда вы знаете про метку? – Потому что я сам подсказал твоему отцу поставить ее. Глава 6 Кажется, мои глаза округлились до небывалых размеров. Я с опаской и интересом смотрю на Филиппа. – Подождите, – заявляю ему, пытаясь перевести дух. – Как понять – вы подсказали? – Это долгая история, которую я сейчас тебе расскажу. Филипп усаживается за стол и указывает рукой на место рядом. С опаской я подхожу к стулу и сажусь. – Та информация, которую тебе сейчас расскажу, не должна выходить за эти стены, ты поняла? – Вы вначале расскажите, а я подумаю, верить вам или нет. – Справедливо. Филипп вздыхает и ерзает на стуле, складывает руки в замок. Я вижу, что на коже его рук шрамы и ожоги. Где-то глубокие, а где-то уже зажившие рубцы. – Мы с твоим отцом, Одремом, учились в академии Тоннер, – начинает свой рассказ мужчина. – Мы были в одном классе и в одном общежитии. А его брат Бруно был распределен в другую комнату. Ты же понимаешь, о каком Бруно я сейчас говорю? Молча киваю ему в ответ. – Одрем был старше Бруно на один год, однако родители позаботились, чтобы обоих определили в один класс. Одрем был хорошим малым, справедливым и терпеливым, в то время как Бруно – полной его противоположностью. Шло время, братья росли. Поначалу они были не разлей вода. По крайней мере, так отзывался сам Одрем. С Бруно мы стали меньше проводить времени. Младший задирал старшего, и я помню, как Одрем жаловался, что Бруно дают карманные деньги, а Одрем должен их зарабатывать… Я внимательно слушаю Филиппа, стараясь запомнить каждое его слово. Дверь в комнату открылась, и к нам зашла женщина, которая несла на подносе три стакана, один большой кувшин и тарелку с фруктами. – Спасибо, Пэгги! Женщина была уставшей, будто бы из нее высосали все соки. Однако мне кажется, что она нашла в себе силы выдать еле заметную улыбку и, поставив поднос, удалилась из комнаты. Дариус начал разливать по кружкам холодный рябиновый чай, аромат которого быстро заполнял комнату. – Так вот, – Филипп взял стакан с подноса, – частенько эти двое устраивали драки между собой, однако Одрем всегда с теплотой отзывался о брате. Как бы тот ни поступил, старший брат всегда защищал младшего. – Из-за чего они ссорились? Из-за карманных денег? Филипп отпил из стакана чай и умело очистил личи, которое было на тарелке с фруктами. – Родители больше любили Бруно, давая ему больше возможностей: как финансовых, так и духовных. А Одрему пришлось взять на себя роль никому не нужного старшего брата. – Но почему? – Никто не знает. Даже сам Одрем не понимал, почему к нему так относятся родители… – Они сейчас живы? – спрашиваю я с надеждой, понимая, что это могут быть мои бабушка и дедушка. – Нет, – отрицательно качает головой Филипп. – Ирония жизни такова, что отец Одрема и Бруно был полководцем, состоящим в Королевском совете. А мать получила осложнения после вторых родов, ушла из академии Тоннер, где была преподавателем. И когда Бруно начал дворцовый переворот, он убил вначале отца, что встал на защиту королевы, а потом и мать, которая умоляла не делать этого. – Но… зачем? – Бруно обезумел. А ведь все могло быть иначе… Я делаю глоток рябинового чая, который согревает внутри. Один из редких рецептов нашего королевства – как национальный напиток. Один раз я пробовала такой, однако он слишком слабо грел изнутри и был слишком холоден снаружи. Но теперь… он казался мне идеальным. – Как отец поставил мне метку? – После того как Одрема выбрали новым хранителем времени, он оставил столицу и уехал в храм Кроноса. Спустя три года он вернулся, овладев магией времени и взойдя на место хранителя. – Почему именно он? – Никто не знает, – разводит руками Филлип и берет кусочек яблока. – Так пожелал Великий Чертог магии. – Но ведь… Хранителям, или же магам времени, запрещено иметь семью и детей. – Все правильно, – подмечает Филипп. Дариус тихо садится напротив меня, продолжая слушать наш разговор. – Тому, кого выбирает Чертог времени, запрещено иметь детей, потому что он всецело отдает себя ему. Однако… Одрем нарушил этот обет. Чаще всего на пост хранителя избирается маг-одиночка. Он может быть любой стихией из пяти существующих в нашем мире: молния, огонь, вода, земля и ветер. Почему Великий Чертог решил именно так – никто не знает. – Где находится этот храм Кронос? – Этого тоже никто не знает, – сухо говорит Филипп. – Он меняет свое местоположение, и его невозможно обнаружить. К тому же на нем висит специальный древний купол, его невозможно разбить. – Откуда вы столько знаете? – Одрем был моим лучшим другом, – повторяет мужчина. – И в последнее время рассказывал больше, чем ему было позволено. В комнате повисла тяжелая пауза. Дариус за это время ни разу не проронил ни слова. Филипп внимательно смотрит на меня своими серыми глазами, в которых отражено столько боли, что мне стало неловко. «Через что ему пришлось пройти?» – задаюсь вопросом и замечаю, что клинки выбрались наружу. Филипп разом перевел на них взгляд, завороженно наблюдая, за тем, как они парят в воздухе. Я делаю глоток чая и отодвигаю кружку в сторону. – Это дреги? – спокойный голос мужчины разрывает молчание. Филипп смотрит на то, как дреги подлетают к нему и внимательно изучают его внешность, одежду. – Да, – твердо подмечаю я. – Разрешишь на них взглянуть? – Конечно, – говорю ему и приказываю, чтобы клинки вели себя хорошо. Те ложатся на ладонь Филиппа, показывая себя во всей красоте. – Они очень красивые. – Да, – сухо подмечаю я. – Что случилось в тот день, когда родилась Аврора? – спрашивает Дариус и опирается локтем на стол. Филипп выпустил клинки, которые подлетели ко мне, но продолжал за ними наблюдать. – Я полагаю, ты не знаешь, кто твоя мать? – Нет, – едва слышно отвечаю ему. Сердце бьется чаще, а от ожидания перехватывает дыхание. – Еще в самой академии твой отец влюбился в Маргарет, – говорит Филипп и потирает бровь указательным пальцем. – Она была красива и очень умна. Ей было суждено взойти на трон. Однако в нее также был влюблен Бруно. Он постоянно копировал Одрема, и чем старше становился, тем сильней росла его ненависть к старшему брату. Маргарет была очень терпелива к ухаживаниям Бруно, но ответила взаимностью Одрему. Я понимала, к чему он клонит, но не хотела в это верить. Вся правда, что сейчас всплывала наружу, била меня током до дрожи в кончиках пальцев. Мы с Дариусом переглядываемся, и я замечаю, как он так же удивлен тем, что слышит. – Они не успели пожениться, – Филипп погружался в свои воспоминания, будто бы они были его. – Практически с выпускного бала Одрему пришлось уехать из столицы. Мы с ним долго не общались, как ты понимаешь, и все это время я работал в Министерстве Магии, в отделе безопасности нашего мира. А Бруно стал личным помощником Маргарет. Даже несмотря на ненависть к брату, в академии они частенько проводили время вместе. Филипп сделал паузу, глотнув из кружки. А потом взял дольку грейпфрута и медленно разжевал ее. Я облизываю пересохшие губы и пытаюсь задать вопрос, но… мне сложно. Язык не поворачивается, и чувствую, как переживания захлестывают мою душу.