– Механики, – ответил Бенедикт. – Мой пикап все еще у дома мадам Баумгартнер. Его нужно отбуксировать и поставить на него колеса с зимними покрышками. Он стрельнул глазами в Армана, который одобрительно кивнул. – Я звонил в муниципалитет и настоятельно рекомендовал им проинспектировать этот дом, – сказал Арман. – Думаю, его нужно снести. – Его еще, наверно, можно спасти, – сказал Бенедикт. – Если Баумгартнеры захотят, я мог бы попытаться. – И думать об этом не смейте, – сказал Арман. – Кэролайн права. Они должны снести его, а землю продать. Солнце садилось, небо, перед тем как почернеть, приобрело мягкий синеватый оттенок. – Вы останетесь с нами на еще одну ночь, – сказала Рейн-Мари Бенедикту. – Но у меня нет одежды. – Мы дадим вам что-нибудь, – сказал Габри, оценивая размеры молодого человека. – Думаю, вы размером с Рут. Хотя она немного более мужеобразная. За выпивкой они рассказали о встрече с семьей баронессы и о том, что она на самом деле считала себя баронессой. Отдаленной родственницей Ротшильдов. – Отдаление существенное, – сказала Рут. – Но даже если это правда, – сказала Рейн-Мари, – из этого еще не вытекает, что у нее есть титул и деньги. – А может, и вытекает, – сказала Клара. – Как узнать? – Люсьен проверяет, – сказала Мирна. – Странно слышать, когда ее называют «мадам Баумгартнер», – сказала Клара. – Я знала баронессу, а эта Берта Баумгартнер – кто она? – Мне понравились ваши слова, – сказала Мирна Арману. – Она и в самом деле похожа на Маргарет Резерфорд. Рут выпустила виски изо рта назад в стакан и рассмеялась: – Да, точно. Вот кого она мне напоминала. – И все же, – ответил Арман Мирне, – думаю, вы близко подошли к самой сути. Не к ее внешнему виду, а к ее личности. – Каким образом? – спросил Габри. – «Харви», – сказала Мирна. – Вся встреча с семьей напомнила мне этот фильм. Клара улыбнулась: – Элвуд П. Дауд[34]. – Это глупо, – сказала Рут. – Баронесса ничуть не похожа на Джимми Стюарта. Видя недоуменное выражение на лице Бенедикта, Рейн-Мари сказала: – «Харви» – это старый кинофильм. Он о человеке… – Об Элвуде П. Дауде, – сказала Мирна. – …чей лучший друг – кролик ростом в шесть футов, – продолжила Рейн-Мари. – Харви, – сказала Мирна. – Они всюду вместе, – продолжила Рейн-Мари, – но никто его не видит. – Оно и понятно, – сказала Рут. – Ведь он кролик ростом в шесть футов. – Они пытаются убедить Элвуда, что никакого Харви не существует, – сказала Клара. – Они думают, что он спятил, – сказала Рут, гладя Розу. – Пытаются привлечь его на свою сторону. – Это напоминание о том, что, если кто-то счастлив, может быть, это единственная реальность, которая имеет значение, – сказала Рейн-Мари. – Какой вред от веры в гигантского белого кролика? – Или в титул, – сказала Клара, поднимая стакан. – Баронесса. – Баронесса, – сказали они. – Но это ведь не просто титул, верно? – сказал Бенедикт. – Ведь есть еще и деньги. Миллионы. Я думаю, есть ли вред от веры в состояние, которого не существует? – Тебе еще нужно многому научиться, молодой человек, – сказала Рут, цитируя фильм. – И я надеюсь, ты никогда этому не научишься. Глава четырнадцатая – И что ты собираешься делать? – спросила Анни; их машина медленно спускалась с холма в Три Сосны. – Ты ему собираешься сказать? – О чем? – спросил Жан Ги. – О расследовании или… Он почувствовал, что зад машины начинает заносить на снегу и льду, и перестал говорить, чтобы сосредоточиться. Его глаза впились в дорогу, он полностью сконцентрировался на управлении. Руки легко держали рулевое колесо. Жан Ги мельком кинул взгляд в зеркало заднего вида, увидел пристегнутого к сиденью Оноре: мальчик смотрел в окно. – Я думаю, в первую очередь мы должны подумать и решить, а ты как считаешь? – сказал он наконец, когда машина спустилась с холма и они поехали вокруг деревенской площади. По обе стороны дороги громоздились снежные стены, и за ними ничего не было видно, кроме света из скрытых домов. Жан Ги никогда в жизни ничего подобного не видел. Это было прекрасно и тревожно. Утешительно и зловеще. Словно природа пыталась решить, защищать ли ей маленькую деревню или сожрать ее. Он подвел машину к проезду, вырубленному в стене, снежному туннелю, ведущему к дому Гамаша. Но Анни не вышла, продолжала сидеть; ее лицо светилось отраженным от снега сиянием фар. – Все кончится хорошо, – сказала она и, подавшись к мужу, поцеловала его в щеку. Это было действие такой простоты, что Жан Ги вполне мог не заметить красоты ее поступка. Она поцеловала его. Без всяких на то оснований. Для человека разумного в этом было что-то невероятное. – Как прошла вчерашняя встреча? – спросил Гамаш, когда они с Жаном Ги устроились в кабинете. Они только что поужинали. Пастуший пирог и шоколадный торт. Оноре спал в своей комнате. Неожиданный гость Гамашей, молодой человек со странной стрижкой, Бенедикт, отправился в бистро выпить. После того как его представили Анни и Жану Ги, Бенедикт почти все время играл с Оноре. Когда мальчика положили в кровать на ночь, а они поужинали, Бенедикт спросил, не будут ли они возражать, если он пойдет выпить пива. – Милый парнишка, – сказал Жан Ги. – Да, – подтвердил Арман. – Что ты о нем знаешь? Жан Ги говорил непринужденным голосом, но Арман знал зятя слишком хорошо, чтобы обмануться. – Ты спрашиваешь, велика ли вероятность того, что он убьет нас во сне? – Просто думаю, – сказал Жан Ги. Бенедикт не голосовал, стоя у края дороги, не носил балаклаву, не имел при себе мачете. Но что Арман знал про него на самом деле? – Я проверил на скорую руку, – сказал его тесть. – Он тот, за кого себя выдает. Строитель. Живет в Монреале, вероятно с подружкой. – Вероятно? – Да, тут странновато, – признал Арман, когда они сели. Когда не было ни света, ни связи, Бенедикт, казалось, не испытывал никаких неудобств из-за того, что не может связаться с подружкой, сообщить ей, где находится, что с ним все в порядке. Или проверить, все ли в порядке с ней. Если бы во время такой метели потерялась Рейн-Мари, Гамаш бы горы сдвинул, чтобы с ней ничего не случилось. Жан Ги кивнул. То же самое он мог сказать про себя и Анни. Это даже был не выбор, а инстинктивное действие.