– Не было, – подтвердил Арман. Бовуар вытащил из сугроба перед ступеньками крыльца лопату и теперь держал ее как оружие. Мирна подошла к нему, и все трое уставились на дом. Жилище мадам Баумгартнер обрушилось. Крыша и второй этаж упали – часть до самого пола, часть повисла бог знает на чем. – Позвони им еще раз. Пусть привезут собак, – сказал Гамаш, медленно подходя к дому. Бовуар позвонил. – Он внутри? – прошептала Мирна. – Думаю, да. – Гамаш оглянулся, посмотрел на другую машину. – И не один. Арман снял шапочку, наклонил голову в сторону дома: – Вы слышали? Жан Ги и Мирна сняли головные уборы, прислушались. Ничего. Гамаш подошел к своей машине, два раза нажал на кнопку гудка. Два коротких, резких звука, потом тишина. Он прислушался. Но ответом ему было только зловещее молчание. Ничего. Ничего. Что-то. Удар. Треск. Они переглянулись. – Может, это балка потрескивает, шеф. – Или это может быть Бенедикт, – сказала Мирна. – Или кто-то другой пытается подать сигнал. Что будем делать? Мы не можем просто так стоять здесь. Помощь уже в пути, но они могут приехать минут через двадцать-тридцать. А это на таком морозе может быть временем между жизнью и смертью. Если кто-то дожил до утра на таком холоде, то он, вероятно, теперь на последнем издыхании. – Мы сначала, прежде чем что-то делать, должны убедиться, что там есть кто-то живой, – сказал Арман. Он приложил ко рту ладони рупором и прокричал: – Бенедикт! – Эгей! – крикнул Бовуар. Они замолчали, прислушиваясь. Стук. На сей раз отчетливый. Еще один. Тук-тук. Теперь точно. Кто-то живой. И испуганный. Это на мгновение напомнило Гамашу о другом человеке. Об Амелии и ее пирсинге. Тук-тук-тук. Ее знак. Спасите наши души. – Он должен прекратить, – сказала Мирна. Ее глаза широко раскрылись, дыхание участилось. – Он обрушит весь дом. Прекрати! – прокричала она. – Мы вас слышим! – крикнул Гамаш. – Мы идем. Перестаньте стучать! Он повернулся к ним, увидел страх на их лицах. – Мы должны идти внутрь? – сказал Бовуар. Арман кивнул. Они, как и он, опасались, что дом, в который они собирались войти, может обрушиться полностью. Но если он и Мирна боялись, то Жан Ги был в ужасе. Он страдал клаустрофобией. Она была его кошмаром. Бовуар коротко кивнул, еще крепче ухватил черенок лопаты и шагнул к обрушенному дому. – Я думаю, тебе лучше… – начал было Гамаш, но замолчал, когда услышал звук. Они повернулись к дороге. Приехал грузовичок-пикап. Жан Ги опустил лопату и чуть не разрыдался. Помощь, спасатели. Они знают, что нужно делать. Они и пойдут в дом. Машина остановилась, из нее вышел один-единственный человек. И Бовуар чуть опять не разрыдался. Не спасатели. Билли Уильямс. – Услышал, что парнишка пропал. Приехал посмотреть – могу чем помочь? – Он стоял рядом со своей машиной и смотрел на дом. Потом сказал что-то, Гамашу показалось «нихренасе». – Что он сказал? – спросил Гамаш у Мирны. По причинам, вызывавшим категорическое недоумение у Гамаша, он был единственным человеком на земле, который не понимал ни слова из того, что говорил Билли Уильямс. Ни единого. Даже близко. – Это не имеет отношения к делу, – ответила Мирна. – Парнишка там живой? – Мы думаем – да, – сказала Мирна. – Кто-то там живой. Либо Бенедикт, либо еще кто-то. Эта машина стояла здесь, когда вы высадили его прошлым вечером? – Она показала на стоящую чуть поодаль машину. – Я ничего такого не заметил. – Он снова повернулся к дому. – Темно ведь было. Так. Я должен его вытащить. Он там по моей вине. Гамаш, старавшийся следить за их разговором, посмотрел на Мирну: – Спросите, у него есть соответствующая подготовка – спасение людей из зданий? Он понимает, что нужно делать? Теперь Билли обратился к Гамашу: – Вы думаете, я вас не понимаю? Прекрасно понимаю. Лицо Билли так обветрилось, что не позволяло определить его возраст – то ли тридцать пять, то ли семьдесят пять. Он имел стройную, тонкую фигуру, и даже под тяжелой зимней одеждой угадывалось, что все мышцы его тела напряжены. Но глаза смотрели на Армана мягко, с выражением нежности. Билли улыбнулся: – Настанет день, старина, и вы меня поймете. Однако Гамаш не понял. Одно ему было ясно с первого момента, как он увидел Билли Уильямса: у этого человека есть более чем средняя доля божественного. Лицо Билли помрачнело, когда он разглядывал груду развалин, потом он снова обратился к Арману. – Когда это закончится, – сказал он, доставая из своего пикапа громадную монтировку, – с вас пирог с лимонным безе. Мирна не дала себе труд перевести сказанное. Билли шагнул вперед, и Гамаш протянул руку, чтобы остановить его, но Билли отмахнулся: – Я вчера оставил здесь парнишку. Завел его тачку, чтобы работала. Потом уехал. Нельзя было его оставлять. Поэтому я вернулся. Чтобы помочь ему. Доставить домой. Гамашу для перевода на сей раз Мирна не потребовалась. Не имело значения, что сказал Билли, – теперь важно было только действие. – Вы один не можете. Вам нужна помощь. Я иду с вами. – Арман повернулся к Жану Ги и Мирне. – Ждите спасателей. Они скоро будут здесь. Объясните им, что случилось. – Если идете вы, иду и я, – сказала Мирна. – Нет. – Там застряли два человека, – сказала она. – Нужно больше людей. – Видя неуверенность Армана, она добавила: – Это не ваше решение, его приняла я. К тому же я сильнее, чем кажусь. Его брови взметнулись. Она казалась довольно сильной. Гамаш кивнул. Мирна была права. Она им понадобится. И решение принял не он. – Шеф? – сказал Жан Ги. На его лице была написана мука. – Тебе принадлежат высоты, mon vieux, – тихо сказал Арман. – А мне – ямы. Ты помнишь? – Ну, вы идете? – спросил Билли, уже поднявшийся на ступеньки крыльца. – Поспешите.