Бовуар сделал шаг назад. – Он говорит, будьте осторожны, – сказал Жан Ги, но Арман уже шагнул в полуобрушенную дверь за Билли и Мирной. Здесь было темновато, хотя столбы света из проломов наверху доходили до пола. Снежок падал вниз неторопливыми струйками, соскальзывая с крыши и через дыры. Там было тихо, слышалось только их дыхание и звук шагов – они шли по узким, заваленным мусором проходам. Они двигались быстро и тихо, насколько это позволяли обстоятельства. А потом резко остановились. Ванная сверху упала на то, что прежде было кухней. Обломки, включая и лохань на львиных лапах, заблокировали дальнейшее продвижение. Гамаш легонько постучал лопатой по ванне, подождал. Наступила тишина, и, пока сердце Армана сжималось, раздался стук. Потом еще один. Билли показал, откуда он доносился. Ровно оттуда, куда им мешали пройти обломки. Билли пробормотал что-то, и Гамаш полностью понял его слова. Некоторые ругательства не нуждаются в переводе. Потом Арман с удивлением увидел, как Билли упал на колени. Перехватив взгляд Мирны, он понял: она собирается сделать то же самое. Что, этот человек молится? Арман не возражал против молитвы, но сейчас время для этого казалось неподходящим. К тому же он подозревал, что Бог точно знает, чего они хотят и как, по их мнению, их хотение должно сбыться. Но еще он знал: молитва скорее для того, чтобы укрепить молящегося, а не информировать большинство. Потом он увидел, что Билли подсунул монтировку под ванну и теперь пытается приподнять ее. Гамаш положил свою лопату и стал помогать Билли. Они вдвоем нажали на монтировку. Арман напрягся, наваливаясь со всей силы. Чугунная ванна подалась, но только чуть-чуть. – Постойте. Подержите ее, – сказал Арман. Он отошел назад и перевел дыхание. Потом кивнул Билли, и они вдвоем еще раз налегли на монтировку. Но ванна, на которой лежали тонны обломков, почти не шелохнулась. – Вы можете помочь здесь? – спросила Мирна. – Ми-ну-точку, – сказал Арман сквозь сжатые зубы. Он давил. Давил. Наконец отвалился. Признавая свое поражение. Уставился на непреодолимую преграду между ними и тем, кто оставался живым за ней. Раздался скрип, треск. Стена мусора двигалась. Смещалась. Гамаш сделал полшага назад, потянул за собой Билли. Он повернулся, чтобы предупредить Мирну. Но замер. Его рот открылся от удивления. Мирна словно в одиночку поднимала мусор. Потом он присмотрелся внимательнее. Если он взял лопату, а Билли монтировку, то Мирна потихоньку взяла домкрат из машины Армана и подсунула его под балку. А теперь накачивала рычаг. Балка поднималась дюйм за дюймом. Риск был велик. – Мне нужна помощь, – сказала Мирна. Двое мужчин присоединились к ней, принялись налегать на рычаг домкрата. Раз. Два. Сверху съехала еще куча снега. Они замерли. Три. Послышался треск – стропила и поперечины сместились. Гамаш ждал – он дышал поверхностно, вглядывался во все глаза в полутьму, напрягал слух, ждал. Сейчас все либо обрушится, либо стабилизируется. Потом за смещением обломков Арман услышал новый стук. Все более панический. – Стоп! – крикнул он. Одно резкое слово. И стук прекратился. Мирна с их помощью подняла балку настолько высоко, насколько они отважились. Дюймов на восемнадцать. Гамаш уставился на просвет, потом перевел взгляд на Мирну. – Вы меня не оставите позади, – сказала она, читая его мысли. – Вам не пролезть. – А вы пролезете? Арман уже снимал тяжелую куртку. – Пролезу. – Тогда и я пролезу. Мы пролезем вместе. Она сняла куртку, прижала к себе. – Гонор? – спросил Арман. – Практичность, – сказала она. – Я вам понадоблюсь. – Будь у меня выбор, я бы хоть сейчас забрал ее у вас, – сказал Билли, улыбаясь Мирне. – Великолепная женщина. – Что он сказал? – спросил Арман. Она сказала ему. – Вероятно, вы ослышались, – сказал Арман. Но он улыбался. – Бога ради, – сказал Билли. – Попробуем еще раз. Еще пару дюймов – и порядок. Он схватил рычаг, надавил. Арман и Мирна присоединились к нему. Снова стон. Частично от дома, но большей частью от них. Но обломки они сдвинули. Так им казалось. Они надеялись. – Я первый, – сказал Арман. Гамаш оглянулся на узкий, заваленный мусором проход, по которому они прошли: здесь прежде была кухня. А двигались вроде бы к столовой. Через вторую ванную. Он снова посмотрел в образовавшуюся щель. Она была похожа на готовую захлопнуться пасть. Все его инстинкты самосохранения кричали: не делай этого. Арман лег на спину, лицом вверх, и, оттолкнувшись ногами, перевел свое туловище в щель. Его глаза находились в сантиметрах от острых щеп и ржавых гвоздей, похожих на клыки. Он повернул голову, закрыл глаза, выдохнул, чтобы быть потоньше, и двинулся дальше. Запах свежескошенной травы. Маленькие лапки внучек Флоры и Зоры в его ладонях – они прогуливаются по берегу Сены. Рейн-Мари в его объятиях в воскресное утро. Его лицо на другой стороне. Потом шея. Потом он протиснул плечи. Грудь. А потом продвижение остановилось. Рубашка зацепилась за гвоздь. Он прополз слишком далеко – Мирна и Билли не могли тут ему помочь. Балки опять зашевелились и просели. Теперь каждый раз, когда он осторожно вдыхал воздух, гвозди касались его груди. – Арман? – позвала Мирна. – Минуточку. Он снова закрыл глаза, выровнял дыхание. Выровнял мысли. Стираное белье на веревке. Запах Оноре. Отдых в саду за чашкой чая со льдом. Рейн-Мари. Рейн-Мари. Рейн-Мари. Гамаш снова оттолкнулся ногами, услышал, как рубашка рвется о гвоздь. Крошки мусора посыпались ему на лицо, запорошили веки и губы. Он вдохнул и ощутил их в носу, почувствовал, что вот-вот закашляется. Сдерживая позывы, подавляя их, он оттолкнулся сильнее, яростнее. Треск рвущегося материала прекратился – Арман оказался по другую сторону. Встав на колени, он согнулся пополам и зашелся в кашле. – Арман? – позвала Мирна с тревогой в голосе.