– Ja. – Вы можете назвать мне имя завещателя и дату завещания? Гамаш назвал, считывая с копии перед ним. Еще он продиктовал Гунду свой личный электронный адрес. – Я вам сообщу, как только получу информацию. Насколько я понял, вы ведете расследование убийства? – Ja. Danke schön. – Bitte schön. Гамаш повесил трубку, чувствуя, что разговор прошел и хорошо, и плохо. Был утешительным и тошнотворным. Успешным и унизительным. И почти наверняка не немецким. «Такой тохес» [40]. Глава двадцать третья Инспектор Дюфресн уже прибыл с командой криминалистов. Их машины были аккуратно припаркованы вдоль дороги; люди ждали сигнала старшего инспектора Бовуара, чтобы присоединиться к нему. Когда Бовуар постучал в дверь Энтони Баумгартнера, ее открыла сестра Энтони, Кэролайн. Высокая. Изящная. Единственным свидетельством ее горя были круги под глазами. Бовуар представился, хотя и не назвал возглавляемый им отдел, и сказал: – Насколько я понимаю, вы знаете месье Гамаша. Кэролайн пожала руку Бовуара, а увидев Гамаша, подошла к нему. Обняла. Действие было таким быстрым и, возможно, удивило ее больше, чем его. Будучи главой отдела по расследованию убийств, Гамаш знал, что люди по-разному реагируют на смерть. Эмоциональные люди могли закрываться. Сдерживаться из страха перед тем, что может случиться, если они потеряют контроль над собой. Сдержанные люди становились эмоциональными и более не могли совладать со своими чувствами. Сильные слабели. Слабые становились сильнее. В горе люди становились собой и не собой. Кэролайн обняла его. Потом провела обоих в гостиную. Гамаш знал, что квартира вскоре будет обыскана криминалистами, ждущими на улице. Жизнь Энтони Баумгартнера будет обнажена, как и его тело теперь. Рассмотрена. Анатомирована. Растащена на части. Когда они, как коронер, будут искать причину смерти. Доктор Харрис сделала свою работу. Энтони умер от удара по голове. Но их работа только начиналась. Когда они вошли в гостиную, Гуго Баумгартнер шагнул вперед и протянул руку, но при этом выглядел как садовый гном. Практичный, безмолвный, уродливый. И в то же время этот кряжистый маленький человечек казался главным в изящной комнате. – Это моя невестка, Адриенна Фурнье, – сказала Кэролайн. – Адриенна, это старший инспектор Бовуар и старший суперинтендант Гамаш. Они выразили соболезнования. – Merci. Это ужасно. Боюсь, я так еще и не осознала случившееся. Все жду – вот сейчас Тони появится в коридоре в своих тапочках. – Она улыбнулась. – Я вижу, вы немного смущены. Мы с Тони в разводе уже несколько лет, но сумели остаться друзьями. Вероятно, и дальше так бы оно все и шло. – Вероятно? – спросила Кэролайн. Адриенна стрельнула в нее глазами, но вопрос проигнорировала. – Но мы родили прекрасных детей. Адриенна была женщиной среднего роста, стройная, хорошо одетая, чуть за пятьдесят, с крашеными темно-каштановыми волосами, продуманным макияжем. Одежда на ней отличалась стилем, но при этом без всякой показушности. – Прежде чем мы начнем… – сказал Бовуар, сев на стул, указанный ему Кэролайн. – У меня для вас новости. Плохие новости. Гуго фыркнул, повернувшись к Кэролайн, когда она посмотрела на него. – Что еще? – спросил он. – Будто в такое время могут быть хорошие новости. Все новости – дерьмо. – Он посмотрел на Адриенну. – Извини. Его прежняя невестка смотрела на него с выражением, близким к удивлению. Наверняка с приязнью. – Ты прав, Гуго. Дерьмо все это. Кэролайн отвернулась, дистанцируясь от них. Гамаш не мог не представить себе айсберг, отколовшийся от материка. И поплывший вдаль. Впрочем, подозревал он, на самом деле это случилось давно. Кэролайн могла придрейфовать поближе, но всегда оставалась сама по себе. Чувствительной к потокам и подводным течениям. Приливам и струям мнений и суждений. Вероятно, с самого детства. За ними он видел фотографии на полках. И хотя снимки находились далеко, а глаза у него все еще слезились, он разглядел серебряную рамку и туманное изображение трех улыбающихся детишек. В мокрых, провисших купальных костюмах. Загорелые руки свободно лежали на плече того, кто рядом. Кэролайн в центре, братья по бокам. Была ли она счастлива тогда? Счастлива когда-то? Или трещина уже начала образовываться? Охлаждение, затвердевание. Дистанцирование. Было ли это в ее характере, или что-то случилось? И всегда, всегда на заднем плане Гамашевых мыслей главный вопрос. Почему один из них мертв? – Ваш брат, – сказал Бовуар, посмотрев сначала на Кэролайн, потом на Гуго. Потом он перевел взгляд на Адриенну. – Ваш бывший муж. – (Она едва заметно кивнула в подтверждение.) – Погиб не в результате несчастного случая. Его смерть была умышленной. – Он замолчал на секунду, потом продолжил: – Его убили. Сообщение было коротким, резким. Бовуар и Гамаш знали, что человеческий мозг не воспринимал с легкостью факт убийства. Оно всегда было слишком большим, слишком чужим. Слишком чудовищным. Большинство просто смотрели непонимающим взглядом – именно так они и уставились на него сейчас. А слова и их смысл постепенно доходили до них. Проникали все глубже и глубже в их мозг, в их сердце. Где они теперь останутся до конца их дней. Убийство. Кэролайн напряглась, а Гуго после нескольких секунд неподвижности, когда рот на его припухлом лице открылся от потрясения, протянул руку, ухватил ладонь сестры. «Жест автоматической, непроизвольной, инстинктивной взаимной поддержки», – подумал Гамаш. Адриенна, сидевшая в одиночестве, крепко сомкнула пальцы на подлокотниках «ушастого» кресла. Она сжимала руки, пока костяшки ее пальцев не побелели в тон бледного как смерть лица. Гамаш подумал – эта женщина вот-вот может упасть в обморок. Бовуар встал и отправился в кухню, откуда вернулся со стаканами воды. Но прежде подошел к двери и дал знак инспектору Дюфресну. Гамаш услышал голоса в прихожей, топот ног входящих в дом криминалистов. Вскрытие началось. Гуго, не притронувшись к принесенному стакану, направился к бару. – К черту воду, – сказал он и налил три порции виски. Когда он передавал стаканы Кэролайн и Адриенне, руки у него дрожали. Адриенна сделала большой глоток, цвет стал понемногу возвращаться на ее лицо. Но Кэролайн просто взяла стакан и сжала его в руке, словно забыла, как делать самые обыденные дела. Например, выпивать. И дышать.