– Как? – спросила она. – За что? – спросил Гуго. – Вы уверены? – спросила Адриенна. Последний вопрос был самым естественным. Хотя она и знала ответ. Конечно, старший инспектор уверен. Иначе он не сказал бы то, что сказал. Но не спросить она не могла. А остальные все же могли. Они задали другие естественные вопросы. Как? За что? Но вот чего не сделали двое других: они не стали ставить под сомнение сообщение о том, что их брата убили. – Мы уверены, – сказал Бовуар. – Вы не знаете, кто мог желать ему смерти? В этот момент на другом континенте инспектор службы контроля Гунд сел на стул. Время шло к полуночи. Тихий вечер на его участке – у него было время, чтобы поискать то, о чем его просил коп высокого ранга из Квебека. Он думал, ему предстоит рутинный поиск пусть и очень старого завещания. «Пожилое событие». Он улыбнулся, вспомнив титаническую борьбу этого бедняги с немецким языком. Но улыбка исчезла с его лица, когда он стал читать с экрана. Он прокрутил текст. Еще. И еще. Наконец откинулся на спинку стула и задумался. – Ни одна жизнь не безупречна, – начала Кэролайн строгим голосом. – Но я не могу себе представить, чтобы Энтони так сильно насолил кому-то, чтобы тот желал его смерти. – Не обязательно, чтобы насолил, – сказал старший инспектор Бовуар. – Мотивы могут быть… – он помолчал в поисках подходящего слова, – сложные. Может быть, у вашего брата имелось что-то такое, что непременно хотелось заполучить кому-то еще. Он мог мешать кому-нибудь двигаться по карьерной лестнице на работе. Или он мог узнать что-нибудь. Гамаш сидел молча за пределами круга разговаривающих и слушал. И наблюдал. Искал какого-нибудь прозрения. Какой-нибудь реакции. Но все трое только покачивали головой. – Месье Баумгартнер работал в «Тейлор энд Огилви инвестментс», – сказал Бовуар. – Кажется, это фирма – советник по инвестициям. – Верно, – сказала Кэролайн. – Он инвестировал деньги вкладчиков. – Работал кем-то вроде управляющего инвестициями, – пояснил Гуго. – Он предлагал портфель, получал одобрение клиента, после чего другие сотрудники совершали соответствующие транзакции. – Понятно. Агент, сидевший чуть поодаль, вел протокол. – Мы, конечно, проверим, – сказал Бовуар, – но не было ли на его работе чего-то необычного? Недовольного клиента? Неудачного вложения? Какие-нибудь сведения о чем-то выходящем за рамки нормального. – Ничего, – ответила Кэролайн. – Его ценили на работе? – Очень, – сказала Адриенна. – Извините, что прерываю, но позвольте мне задать вопрос, – сказал Гамаш. – Пожалуйста, – сказал Бовуар. – Кто-нибудь из вас инвестировал деньги через него? Они переглянулись, потом отрицательно покачали головой. – Почему нет? – Я инвестировала. Давно. Но мне казалось, что это не слишком хорошая идея – смешивать дела семейные и бизнес. Гуго помалкивал, что было не похоже на него, а Адриенна сидела прямо, как жердь, на своем месте. – Мадам? – обратился к ней Гамаш. – Когда мы развелись, я, конечно, перевела мои деньги в другую фирму. – Хотя вы и оставались друзьями. – Ну, дружба возникла не сразу. – Понятно. А ваши дети? – Что – мои дети? – Я вот думаю: у них есть какие-нибудь инвестиции, какие-нибудь деньги в доверительной собственности или сбережения на обучение? Что-нибудь такое? – Да. У них у каждого свой счет. – Деньги вложены через отца? – Нет. – Вы их тоже перевели? – Oui. Бовуар отметил, что ответы мадам Фурнье становятся все более короткими, а укорачивать дальше стало невозможно, и она вообще замкнулась в себе. В комнате в самом деле наступило молчание. Если другие следователи во время допроса давили и прессовали допрашиваемых, в особенности обнаружив слабое место, то Гамаш учил своих агентов искусству молчания. Оно могло быть – и нередко было – гораздо более угрожающим, чем крик. Хотя и для крика находилось время и место. Но не здесь. Не сейчас. Молчание заполнило комнату. Гуго нервничал. Адриенна покраснела. А Кэролайн? Кэролайн улыбнулась. Едва заметной, мимолетной улыбкой. Удовлетворение. Гуго произвел было какой-то звук, но Кэролайн заставила его замолчать, издав собственный тихий звук. Что-то среднее между откашливанием и мычанием. Брат и сестра словно понимали друг друга на каком-то первобытном уровне, где хватало хмыканья. И опять воцарилось молчание. Обволокло их, даже молодой агент в углу занервничал. – Чего вы хотите от меня? – спросила наконец Адриенна. – Мы хотим знать то, что известно вам. Только и всего, – сказал Гамаш. – Скажи им, Адриенна, – проговорил Гуго. – Уж сколько лет прошло. А они так или иначе узнают. Ничего стыдного тут нет. – Для тебя – может быть. И опять молчание, а взгляды всех устремлены на бывшую жену Энтони Баумгартнера. – У моего мужа был роман с секретарем, – сказала она наконец. – В конечном счете мне все стало известно, и на этом наш брак закончился. Вот почему я забрала из его компании не только мои деньги, но и деньги детей. Забрала у него. – И как давно это случилось? – спросил Бовуар. – Три года назад. – Они все еще вместе? – Нет. Это закончилось.