– Да, шеф. Агент встал, освобождая стул для начальника. Бовуар сел перед черным экраном. Слева от компьютера лежали бумаги. С цифрами. И несколько писем. Письма не Баумгартнеру, а от него. Подписанные им. Предположительно подготовленные к отправке. Бовуар прочел одно. Оно показалось ему вполне стандартным объяснением инвестиций и состояния рынка. Другие бумаги вроде бы были финансовыми отчетами. Он открыл ящик стола. Еще бумаги. Много. – Ты просматривал это? – Oui. Бовуар взялся за эту кучу. Неразбериха в документах резко контрастировала с аккуратным столом. Подобное творилось и в жизнях многих людей. Аккуратная комната и захламленная кладовка. Порядок в кухнях и хаос в кабинетах. Но еще он, будучи детективом отдела по расследованию убийств, знал, что предмет их поисков нередко находился в этой нише между общественным и приватным. Они просматривали жизнь Баумгартнера, и пространство между публичным и частным все сужалось и сужалось. Сжимая то, что обитало внутри. Теперь Бовуар просматривал все бумаги, разглаживал помятые, клал их справа от ноутбука. Он искал одну конкретную вещь. Закончив, занялся компьютером. Баумгартнер, как и большинство людей, почти наверняка защищал свои гаджеты паролями. Его айфон нашли сегодня утром в развалинах материнского дома. Раздавленный. Но сохранялась надежда, что часть информации удастся извлечь. Бовуар знал, что почти все, сталкиваясь с современными технологиями, делали четыре вещи. Сначала создавали пароли, потом забывали их. Потом, вынужденные создавать новые, они прибегали к упрощению, и на все гаджеты ставили один пароль, который открывал все. Потом записывали пароль. И куда-то прятали бумажку с записью. В этом случае им требовалось вспомнить только место, а не пароль. Бовуар заворчал, опускаясь на колени, потом лег на пол и принялся разглядывать столешницу снизу. Ничего. Он перевернулся и встал на ноги. – Вы не нашли ничего похожего на пароль к ноутбуку? – спросил Жан Ги у команды. – Нет, – ответил старший агент. – Тут было кое-что, – сказал другой. – За портретом сумасшедшей старой дамы нашелся клочок бумаги. Бовуар почувствовал, что его сердце забилось чаще. И да – за портретом обнаружился клочок бумаги, приклеенный скотчем. На нем цифры. И слова «Дева Мария». – Черт, – прошептал он. Бовуар узнал о картинах и мире искусства достаточно, чтобы понять: перед ним нумерованная копия Девы Марии. А на бумажке записан номер копии. Жан Ги вернулся за стол, его глаза снова остановились на бумагах, оставленных хозяином у компьютера. Он встал, прошел по коридору в хозяйскую спальню. – Агент Клутье, пожалуйста, помогите мне. – D’accord, patron. Женщина в возрасте около пятидесяти, когда ее позвал старший инспектор Бовуар, почувствовала облегчение и тревогу одновременно. – Гуго, – сказал Гамаш. – Да? – Что-то вы молчите. – Мне нечего добавить. Моя сестра все правильно говорит, как и Адриенна. Не могу себе представить никого, кто вынашивал мысль убить Тони. – Чем вы зарабатываете на жизнь, месье? – спросил инспектор Дюфресн. Они уже знали, что Кэролайн занимается торговлей недвижимостью. Она, по ее словам, была успешным агентом. Из пяти верхних процентов. Позднее выяснится, что так оно и есть на самом деле. В некотором роде. Пять верхних процентов в ее компании, в ее области. Она специализировалась на кондоминиумах. Для молодых семей. В результате она оказалась внизу списка лучших пяти процентов агентов Квебека. – Я инвестиционный дилер, – ответил Гуго. – Как и ваш брат? – спросил Дюфресн. – Да. Но Гамаш приметил почти невидимое колебание и поспешил прибрать его к рукам. – Вы работали вместе? – Нет. В разных фирмах. Я – в «Горовитц инвестментс». Выражение лица Гамаша не изменилось, но он наматывал услышанное на ус. Они с Рейн-Мари пользовались услугами этой же фирмы. Хотя ее штаб-квартира и находилась в Монреале, она теперь стала глобальной, имела отделения в Нью-Йорке и Париже. – И чем вы там занимаетесь, месье? – спросил Дюфресн. – Я старший вице-президент. У меня целый портфель клиентов, чьими ресурсами я управляю. Гуго улыбнулся, отчего странным образом стал еще уродливее, похожим на тыкву с прорезями вместо глаз. Гамаш, подсознательно понимая это, опустил Гуго Баумгартнера на некий простецкий уровень. Если тот и работал в «Горовитц инвестментс», то на каких-то вторых ролях, делал это с учтивостью, чтобы не сказать – слегка безучастно. Без всяких амбиций. Хотя, возможно, не без негодования в адрес брата, который родился в сорочке. Тогда как Гуго родился голым и босым. Гамаш теперь улыбнулся про себя. Посрамленный собственной ошибкой. Сколько раз остерегал он агентов от допущений? От перескакивания к выводам. И вот пожалуйста, именно этим он тут и занимался. Гамашу даже в голову не приходило, что этот словно выструганный топором человек может управлять финансовыми потоками, десятками, а то и сотнями миллионов долларов. Ему нужно было позвонить, чтобы выяснить. Но этот пункт находился в данный момент чуть ли не в самом низу его списка. У него вызревал другой вопрос, когда в коридоре появился Бовуар и перехватил его взгляд. – На одно слово, – беззвучно сказал Бовуар. Гамаш разрывался на части. Он хотел, ему было важно задать вопрос, но еще ему было известно, что Бовуар никогда бы не прервал его работу, если бы не случилось что-то важное. – Excusez-moi, – сказал он. Арман встал и кивнул Дюфресну – продолжай. – Нашел что-то? – спросил Гамаш, идя с Бовуаром по коридору. – Сейчас тебе объяснит агент Клутье. Говорил Бовуар хотя и тихим, но возбужденным голосом. Гамаш завернул за угол в кабинет и нос к носу столкнулся с безумной Рут. Он вскинул брови, потом перевел взгляд на женщину за столом. Она повернулась и при виде Гамаша немедленно встала: – Шеф.