– Агент Клутье. – Гамаш кивнул. – Расскажите мне, что у вас есть. Ее совсем недавно перевели из финансового отдела Sûreté. Бухгалтер. Бюрократ. Не полевой агент. И в самом деле, ее бухгалтерия даже не была аудиторской. Она работала с собственным бюджетом Sûreté. Но она произвела впечатление на старшего суперинтенданта Гамаша, и, переговорив со старшим инспектором Лакост, он устроил ее временный перевод в отдел по расследованию убийств. Посмотреть, подойдет ли она. В полиции существовало целое подразделение, занимающееся финансовыми преступлениями, но деньги, укрытые или нет, так часто становились мотивом убийства, что Гамаш полагал: человек с квалификацией финансиста пойдет отделу на пользу. И Лакост с ним согласилась. Изабель была довольна работой Клутье. Но реакция Клутье была совсем иная. Выезд на место убийства или даже на проведение обыска в доме жертвы был не просто чем-то чужд для нее. Она в свои сорок восемь лет чувствовала себя так, будто ее похитили инопланетяне. Она не чувствовала себя счастливой. А еще в большей мере сейчас – перед лицом большого начальника. Глава инопланетян. Впрочем, он ничуть не походил на инопланетянина. Но ее мечущийся разум сказал ей, что они так редко походили на инопланетян. Она была убита горем, была в ужасе от рейда, в котором чуть не погибла ее шеф – старший инспектор Лакост. Клутье пугала мысль о том, что в стране происходят такие вещи. Что и она сама могла участвовать в том рейде. Не понимая, что они скорее приказали бы вооружить кота, обитавшего в управлении, чем ее. Здесь ей стало яснее ясного, что Sûreté – это не цифры на счетах. Что полиция не занимается финансированием или урезанием финансирования того или иного отдела. Здесь на карте стояли жизни. Люди погибали. А ей не хотелось иметь ничего общего ни с убийствами, ни – еще хуже – с рождениями. Она никогда не видела старшего суперинтенданта Гамаша и понятия не имела, что именно он стоял за ее переводом и наблюдал за ее прогрессом или отсутствием такового. Сам Гамаш не мог не признать, что перевод оказался вовсе не таким уж успешным. Он понимал, что она чувствует себя несчастной, а недовольный агент никогда не работал в полную силу. Клутье уже собирались перевести назад в бухгалтерию, когда случился тот рейд. И все изменилось, хотя и осталось прежним. Великая Sûreté du Québec, пока не был решен вопрос с руководством, пребывала в стазисе. На какое-то время дело агента Клутье повисло. А действующий старший инспектор Бовуар повис с агентом, которая была готова отгрызть себе руку, если бы это привело к ее возвращению из отдела по расследованию убийств в бухгалтерию. Но пока она принадлежала им. И здесь. В доме Баумгартнера. Выступала соло перед старшим суперинтендантом. Она почти онемела. Но к сожалению для нее, не совсем. Какое-то бормотание исходило от нее, мучительно медленное истечение сумасшествия. Старший суперинтендант Гамаш видел это и пытался ей помочь наводящими вопросами. – Так что вы нашли, агент Клутье? Что-то в бумагах? Арман показал на стопку на столе. – В тех и этих. – Она показала на ту же стопку бумаг, запутав Гамаша и себя. – Да, они те самые, конечно. Ха. Да, верно. Определенно что-то есть, но не определенно. Инспектор Бовуар, наблюдавший за этим, вздохнул. Он не знал, однако, что не так уж давно Гамаш сам выглядел не лучше, чем агент Клутье, когда разговаривал с Веной. Вероятно, он выглядел идиотом, но Гамаш знал: он не идиот. Так же как ему было известно, что и агент Клутье не идиотка. – Это как-то связано с личными финансами Энтони Баумгартнера? – бросил ей спасательный жилет Гамаш. Он видел, что в бумагах масса цифр. – Да. Нет. Вообще-то, я не знаю. Теперь они глазели друг на друга, и Бовуар подумывал, не отобрать ли у нее пистолет. Нет, она вряд ли собиралась пристрелить кого-нибудь. Не специально. Правда. Но может быть. Гамаш улыбнулся: – Давайте сядем. – Арман показал на удобный стул за столом и подтянул два других – для себя и Бовуара. – А теперь, агент Клутье, скажите нам, что привлекло ваш взгляд. – Вот это. – Она взяла одну из бумаг перед ноутбуком. – Это вроде бы финансовые отчеты от «Тейлора энд Огилви». – Ее голос становился увереннее. – Как я поняла, он там работал. – Oui. – Это необычно, даже неэтично для менеджера по инвестициям – приносить домой конфиденциальные бумаги. Одно дело, когда они у тебя на компьютере, защищенном паролями. Но распечатанные? Когда их может прочесть каждый? Я предполагаю, что месье Баумгартнер был достаточно зрелым человеком, чтобы знать это. – Тогда почему он их принес? – спросил Гамаш. – Наверняка я не знаю, конечно, – сказала она. – На то есть два возможных объяснения. Он зашился на работе и решил, что никто не заметит или никого это не волнует. Или же у него было что-то на уме. – И это что-то?.. – Прежде я скажу о другом. Тут есть еще одна странность, – сказала она. – Касательно бумаг. Она сделала паузу, чтобы оба шефа обдумали ее слова. – Это бумага, – сказал Бовуар, до которого дошло раньше Гамаша. – Разве он не собирался работать прямо на компьютере? С электронными файлами? – Да, такая мысль приходит в голову. Составление отчетов. Написание сопроводительных писем. А не работа с бумагой. – Но я получаю отчеты по обычной почте, – сказал Гамаш. – Не по электронной. – Да, в целях безопасности большинство отчетов все еще рассылают обычной почтой, – сказала она. – Электронную рассылку могут хакнуть. Но отправка по почте – это последний этап, обычно обязанность секретарей. У месье Баумгартнера не имелось никаких оснований держать на руках распечатки. И уж конечно не дома. Использовать их он не мог никак. – Использовать законным образом, – уточнил Бовуар. – Вот именно. – А какой же незаконный способ? – спросил Гамаш. – Он мог принести эти отчеты домой, потому что не хотел, чтобы их видел кто-то другой. – Она посмотрела на аккуратную стопку у ноутбука. – И определенно он не хотел, чтобы их увидел его секретарь, который сразу бы понял, что дело тут нечисто. – И чем оно нечисто? – спросил Бовуар. – Пока я не посмотрю по его компьютеру, я не могу быть уверена. Но и без того легко понять, что письма адресованы разным людям и отражают сведения о портфелях на миллионы долларов. Транзакции были проведены. Акции куплены и проданы. Отчеты выглядят вполне себе законными. – Но таковыми не являются? – спросил Гамаш. – Возможно, – ответила она. – Но я не уверена. Старший суперинтендант Гамаш кивнул. Финансовые преступления находились в юрисдикции Sûreté. Каждый год они выявляли массу нарушений. Одни мелкие и исключительно глупые. Некоторые не пересекали черту, но подходили близко к ней. К той, которую, по мнению Гамаша, следовало изменить, о чем он не раз приватно говорил премьеру. Другие не столько пересекали черту, сколько прорывали туннель под ней. Глубокий. Темный. Долгоиграющий. А когда их находили, личные накопления превращались в пыль. Исчезали пенсионные фонды. Разорялись люди. Часто старики, которым уже не суждено было встать на ноги. Злонамеренные действия, приводившие к трагедиям. Мошенничество, воровство, совершавшиеся не только на протяжении многих лет, но и за ланчем, за обедом, на свадьбе, на бар-мицву, на крещение. Когда финансовый советник, бухгалтер, управляющий все больше и больше втирались в доверие к семье. Постоянно обворовывая ее. В конечном счете кто еще мог лишить вас всех средств, если не тот, в ком вы никогда не сомневались. Гамаш посмотрел на бумаги, потом на экран. Потом оглядел удобный кабинет. Наконец он поднялся. – Позвоните в «Тейлор энд Огилви», – сказал Бовуар, тоже встав; встала и агент Клутье. – Узнайте все, что можно, об Энтони Баумгартнере. Но только осторожно. – Да, сэр. – И узнайте, что удастся, о финансах самого Баумгартнера. Его счетах, тайных и открытых. – Oui, patron. Голос ее звучал хрустяще. Уверенно. Возбужденно. Это она умеет делать. И умеет хорошо. Гамаш последовал за Бовуаром в гостиную. Когда Жан Ги позвал Армана, у того в голове был один вопрос, который он хотел задать. Теперь их стало множество. Глава двадцать пятая Они смотрели на старшего инспектора Бовуара так, будто тот сошел с ума.