– Кто говорит? – любезно спросила Мирна, хотя и прекрасно знала кто. – Люсьен Мерсье. Нотариус. Из эркерного окна своего магазина Мирна Ландерс видела, как поднимаются кубики мягкого снега и сваливаются в общие массивные сугробы, которые окружали теперь деревенскую площадь. Они были так высоки, что Мирна теперь даже не видела, кто очищает деревню. Только ярко-красная лопата, а потом облако снега. Ощущение такое, будто ей позвонил недавно образовавшийся горный хребет. – Три часа, – повторила Мирна, записывая. Посмотрела на часы: половина второго. – Дайте мне адрес. – Она записала и адрес. – Я сообщу Арману, чтобы подъехал туда. Мирна положила трубку и снова посмотрела в окно на небольшие снежные взрывы вокруг всей площади. Потом позвонила Арману, назвала время и место встречи с семейством Баумгартнер. Доев последний сэндвич, Мирна направилась на улицу. – Моя очередь, – сказала она Бенедикту, который теперь потел и мерз одновременно. – Боже мой, – сказала Клара, налегая на лопату и обозревая еще не очищенную площадь. – Почему мы здесь живем? День сверкал, на их носах висели капли, нижняя одежда прилипала к потным телам, а наружный слой одежды превратился в ледяную корку. Они выкапывали деревню из-под снега. Мирна слышала рядом бормотания Клары. Каждое слово сопровождалось коротким пыхтением и целой лопатой снега. – Барбадос. – Сент-Люсия, – сказала Мирна. – Ямайка, – последовал ответ. – Антигуа, – одновременно произнесли обе, орудуя своими инструментами. Исчерпав Карибские острова, они перешли к еде. Наполеон. Омар. Поссет с лимоном. Они любили такие вещи. Арман отключился как раз в тот момент, когда коммандер вернулся в кабинет. – Она сидит на скамье в приемной. Мой помощник наблюдает за ней. – У него есть «тазер»? Коммандер хохотнул и подтащил стул так, чтобы сесть лицом к Гамашу. – И что мы будем с ней делать? – Что вы предлагаете? – спросил Гамаш. – Это ваша академия. Она – один из ваших кадетов. Тот задумался на секунду, глядя на старшего суперинтенданта. – Так ли, Арман? Кажется мне, она ваша. Гамаш улыбнулся: – Вы думаете, я совершил ошибку, приняв ее? – Бывшая проститутка и наркоманка под кайфом, продающая опиоиды в академии? Вы шутите, наверно. Она наше отдохновение. Арман фыркнул от смеха, но без удовольствия. – И все же не все смотрят на нее вот так, – сказал он, и его лицо посерьезнело. – Знаете, на самом деле до этого случая кадет Шоке выделялась своим превосходством над другими. Необычная. Душу может вымотать из любого. Но блестящая. И не склонная к обману. Так я думал. Коммандер посмотрел на дверь и представил многообещающую когда-то молодую женщину, сидящую по другую сторону двери. Как уже много раз бывало на свете, судьба бесшабашной девицы решалась немолодыми мужчинами за закрытыми дверями. И хотя ни один из них не был стар, она, как подумал коммандер, никогда не доживет до их нынешних лет. Кадет Шоке отличалась не только безалаберностью. Старший суперинтендант Гамаш правильно сказал: ее действия были разрушительными. Но последствия можно устранить, хотя на это и потребуются значительные усилия. Или руины могут свалиться на землю полностью, погребя под собой всех, кто пытается помочь. – О чем вы думаете? – спросил коммандер. Потому что Гамаш и в самом деле думал о чем-то. Взвешивал. – Что произойдет, если мы отпустим ее на свободу? – спросил Гамаш. – Отчислим, вы хотите сказать? Они определенно могли прибегнуть к такой мере. Он прикидывал варианты. Они могут объявить кадету Шоке предупреждение и забыть о случившемся. Засунуть его под и без того уже бугрящийся ковер академии. Молодые совершают ошибки, но это не значит, что на их остальной жизни нужно поставить крест. Хотя в данном случае они имели дело с чем-то гораздо большим, чем ошибка. Или они могут вышвырнуть ее из академии. Или арестовать и отдать под суд, обвинив в хранении и распространении наркотиков. Старший суперинтендант Гамаш рассматривал некое среднее решение, которое для любого другого кадета стало бы обоснованным, даже благоприятным. Чтобы оно было заслуженным наказанием, но не поставило бы крест на его дальнейшей жизни. Вот только сейчас речь шла об Амелии Шоке. Молодой женщине, в биографии которой была и проституция, и употребление наркотиков. И которая вернулась к старым привычкам. – Я начал просматривать, какие есть реабилитационные центры. Реабилитация ей потребуется, какой бы вариант мы ни выбрали. Не услышав ответа, он посмотрел на старшего суперинтенданта, который в свою очередь разглядывал его. Глаза коммандера расширились. – Non? Но если мы не… Его мысли вернулись к развилке дорог. И он попробовал другой маршрут. Лицо коммандера помрачнело, всякое выражение исчезло с него, когда он заглядывал в будущее кадета Шоке, каким оно станет, если они пойдут этим путем. – Вы этого хотите? – тихо спросил он. – Даже не попытаетесь помочь ей? – Однажды я ей помог – и посмотрите, к чему это привело. Если ей требуется помощь, то она сама должна прийти к этому. Так эффективнее. Мы оба знаем. – Нет, не знаем. Мы знаем только, что она наркоманка, которая опять поскользнулась. Мы несем за нее ответственность, Арман. Мы обязаны ей помочь. – Она не готова. Вы это видите. Это будет потерей драгоценного реабилитационного места. Которое мог бы занять другой человек. Который готов. – Вы шутите? – Это все, что смог выдавить из себя коммандер для начала. – Вы пытаетесь убедить меня или себя, что оказываете ей большую услугу? – Выгнать ее – никакая не услуга. – Мне представляется, что, когда вы были ранены, вас унесли в безопасное место. Никто не ждал, чтобы вы приползли в операционную. Гамаш чувствовал, что все его тело словно в иголках. От справедливости услышанных слов. Но он должен был оставаться твердым. Решительным. – Она ранена, Арман. Рана глубокая. Считайте, что ее подстрелили. Она нуждается в нашей помощи. – Ей необходимо знать, что она может сделать это сама. Если сможет – больше уже не поскользнется. Вот такую помощь мы ей сейчас и окажем. – Бога ради, Арман, отпустить ее сейчас на свободу – все равно что убить. Вы это знаете. – Нет. Если я дам ей свободу, то позволю распоряжаться собственной жизнью. Она сможет. Я знаю: сможет. – Вы пришли к такому выводу, попивая виски у камина, верно? Они разглядывали друг друга. Слова коммандера были не так уж далеки от истины. Арман сидел в своей гостиной, голова Анри лежала на его ногах, Рейн-Мари напротив читала архивные папки. За окном неторопливо падал снежок. А старший суперинтендант Гамаш решал судьбу бесшабашной девчонки. Амелии. И тысячи других. Может быть, сотни тысяч других.