Оба молчали. Ужас прошедшей ночи до сих пор был перед глазами обоих, и казалось, этому не будет конца. Он застилал сплошной пеленой мысли, парализовал чувства и волю. И Тане было очень тяжело прийти в себя после страшной находки, бегства по опасным ночным улицам и вида озверевшей толпы, собирающейся их разорвать. Не менее тяжело было Володе. Он никак не мог прийти в себя от мысли, что он, юрист, бывший офицер, пусть даже полицейской службы, бывший следователь по уголовным делам, помогал спрятать тело жертвы убийства, заметал следы страшного преступления, а значит, по закону становился пособником убийцы. И не важно, что никто не соблюдает этот закон. Володе было плохо от одной только мысли о том, что он это сделал. И ничто не могло уменьшить его страданий. Даже изумительное лицо Тани, на которое падал солнечный свет. Дверь скрипнула. Появился профессор. Он выглядел более усталым, чем они. — Ну что, молодые люди, — профессор тяжело опустился в кресло и налил себе стакан воды, — сказать могу мало, но кое-что есть. Как я уже говорил, тело принадлежало женщине до 40 лет. Она мертва уже дня четыре, не меньше. Тело убийца расчленил после смерти. — А можно установить причину смерти? — спросила Таня. — Это сложно, но я попробовал. Это не яд. И это не удушение. И, конечно, это не естественная смерть. Судя по тем признакам, которые были у меня в наличии, я могу предположить либо колото-резаную рану в области шеи или сердца, либо тяжелый удар по голове. Жаль, у нас нет второй половины грудной клетки, где расположено сердце. Исследование сердца показало бы мне намного больше. Но по состоянию сосудов, крови и кожного покрова яд и удушение я полностью исключил. — Колото-резаная рана… — задумчиво повторила Таня. — Да. Ее могли ударить ножом в сердце. Ей могли перерезать горло. Наконец, ей могли дать тяжелым предметом по голове. Одну могу сказать: смерть была внезапной и без мучений. Тело разрезали только потом. — А чем? — полюбопытствовала Таня. — Это хороший вопрос! По тому, как были сделаны разрезы, я могу сделать несколько выводов. Тело резали либо острым мясницким ножом, либо заточенным тесаком. Скорей всего — длинный мясницкий нож. Это не топор и не пила. Разрез тканей легкий, быстрый, нет рваных краев. Да, еще могу сказать, что от времени убийства до момента расчленения тела прошло не меньше часа, а может, и больше. Это означает, что когда тело принялись резать, следов крови не было. — Это сделал один человек? — Таня внимательно слушала профессора. — Похоже, что один. И из этого я могу сделать два следующих важных вывода. Первый: человек, который разрезал труп, не имел специального медицинского образования. Как бы вам объяснить… Он резал не правильно, не так, как учат разрезать трупы в медицинских вузах. Но, несмотря на отсутствие анатомических и медицинских знаний, справился со своей задачей быстро и легко. Почему? Отсюда я делаю следующий вывод: убийца поступал с телом так много-много раз. Это не первое убийство. И даже не второе. У него огромный опыт, и опыт помог ему там, где подвели знания. — Это третье убийство, — сказала Таня. — Нет, — профессор покачал головой, — определенно не третье. На третий раз нельзя получить такой опыт. Он очень интересно, хотя и неправильно, разрезал межреберную ткань, справился с плечевыми сухожилиями и обошел те места, где могли быть проблемы от соприкосновения с костью. Нет, я уверен, это не третье убийство. — Какое, по-вашему? — нахмурилась Таня. — Десятое, как минимум. Я бы точно сказал, что не меньше десяти… — О господи… — сокрушенно вздохнула Таня. — Ищите другие жертвы, — посоветовал профессор, — похоже, вы про них просто не знаете. Не обязательно он убивал раньше в Одессе. Может, это заезжий гастролер, приехал недавно. Но то, что он много убивал раньше, — голову на отсечение даю! — Он резал трупы по какой-то системе или просто так, как придется? — Володя задал первый вопрос. — Я бы сказал, как придется. Анатомической системы, как обучают в медицинских вузах, во всем этом нет. Но я бы сказал, что у него может быть своя собственная система, понятная только для него одного и порожденная его безумием. Да, я бы именно так и сказал. — А убийца — мужчина или женщина? — полюбопытствовала Таня. — Это может быть кто угодно, — профессор сокрушенно покачал головой, — для того, чтобы так разрезать тело, не требуется особенной физической силы. Убийцей может быть и мужчина, и сильная, физически развитая, здоровая женщина. — Конечно, нельзя понять, было ли совершено над жертвой насилие как над женщиной? — спросил Володя. — К сожалению, нельзя, — согласился профессор. — Для такого анализа частей тела недостаточно. По крови и кожному покрову это нельзя определить. Но, если тебя это утешит, могу сказать, что под ногтями жертвы я не обнаружил чужой кожи или какого-то вещества. Это означает, что она не сопротивлялась, не царапала своего убийцу, не пыталась уцепиться за стены, пол и прочее. По всей видимости, не сопротивлялась потому, что умерла слишком быстро для этого. А умерла быстро потому, что подпустила убийцу близко к себе. Только с близкого расстояния можно нанести такой мгновенный удар. Возможно, она была знакома с убийцей. Можете это использовать. — Как вы думаете, — спросила Таня, — на месте убийства должны были остаться следы крови? Или это бескровное убийство? — Все зависит от способа убийства, от того, как она была убита, — ответил профессор. — Точный удар в сердце не дает много крови. А вот если ей перерезали горло или ударили в горло ножом, тогда будет очень много крови, просто фонтан. Особенно если попали в сонную артерию. Но вот если ее ударили по голове мягким тупым предметом, например, мешком с песком, тогда крови вообще не будет. — А в том месте, где разрезали тело? — уточнила Таня. — И в том месте, где убийца расчленил тело, крови вообще не будет. Как я уже сказал, ее разрезали через час или через два после наступления смерти. За это время кровь полностью успела свернуться и загустеть. Я бы сказал так: ее убили где-то и оставили в покое лежать мертвой. А через час или два начали расчленять тело — может, ее куда-то перенесли. — А на теле вы не обнаружили каких-то волокон — к примеру, от одежды, или следов земли, песка, глины? — спросила Таня. — Странно, что вы задали этот вопрос в то время, когда я и сам хотел вам кое-что рассказать, — улыбнулся профессор. — Действительно, я обнаружил кое-что, чего пока не могу объяснить. Это не волокна одежды, и не то, что вы перечислили. В районе плечевого сустава, в месте, самом ближнем к шее, я обнаружил крошечные ранки. В тело попали мельчайшие кусочки фарфора. — Фарфора?! — переспросили одновременно Володя и Таня. — Именно. Частички фарфора, стекла. Попали они уже после смерти, на голую кожу. Что это такое, я не могу объяснить. — А вы уверены, что это именно фарфор? — спросила Таня. — Уверен. Один кусочек был больше других, и я сумел провести исследование. Да и без специального анализа это можно было определить. — А какой фарфор — из которого делают посуду, люстры, или еще что-то? — продолжала интересоваться Таня. — А вот это я пока не смог определить, — улыбнулся профессор, — и сам бы хотел узнать. Я не понимаю, как на теле мог оказаться фарфор, да еще такие крошки. Это странно. Думайте над этим. Узнаете — потом расскажете. — Я тоже не понимаю… — удивился Володя. — Может, посудная лавка, стеклянная мастерская? — задумалась Таня. — И там тело было спрятано? — Только не стеклянная мастерская, — сказал профессор. — Такой фарфор делают на крупных заводах, это фабричное производство. В Одессе такого завода нет. — А на руке такого фарфора не было? — спросила Таня. — Нет. Только возле шеи. Это единственная странность, которая поставила меня в тупик. Я пока не могу ее объяснить. — Спасибо вам огромное! — воскликнул Володя. — Пожалуйста. Я рассказал все, что узнал. Скажите, зачем вы ведете расследование? — прямо задал вопрос профессор. — И сами не знаем, — пожал плечами Володя, — охотничий азарт бывшего полицейского, наверное. Но в любом случае убийцу надо найти. Таня и Володя медленно шли пешком по направлению к Привозу. Прежде чем отправиться домой, Таня хотела убедиться, что все спокойно, никто не обнаружил остальные части тела. Впрочем, убийца умел прятать — в первых двух случаях оставшиеся части тел так и не нашли. — Я вот о чем подумал, — сказал Володя, приноравливаясь к шагам Тани, — почему до сих пор не найдены головы? Куда он их прячет? — И прячет явно не для того, чтобы жертвы не были опознаны, — подхватила Таня. — Может, он оставляет их у себя? — Оставляет у себя? Такой сумасшедший? — А какой же еще? — Таня передернула плечами — получилось довольно резко. — Я тут вот о чем подумала. Может, ты пороешься в старой полицейской хронике, в архиве, в давних подшивках газет, и узнаешь, были ли убийства такого же типа? Вдруг много лет назад что-то подобное уже произошло? — Это прекрасная мысль! — оживился Володя. — Боюсь только, что от архива мало что осталось. Его столько раз жгли… — Ну, где-то что-то могло и остаться. Поищи. Мы должны это знать. — Ты вспомнила Людоеда? Илью Кодыму? — спросил Володя. — Может быть, — Таня бросила на него тяжелый взгляд. Ей было больно и неприятно вспоминать Людоеда. Особенно то, что произошло потом. На Привозе не все было спокойно. Возле входа в Фруктовый пассаж собралась толпа. В основном это были женщины, торговки. Они кричали все одновременно, отчего ни слова нельзя было разобрать. — Вот видишь, — Таня нахмурилась и ускорила шаг, — видишь… Я боялась этого… все-таки что-то нашли… Сквозь толпу Володя с Таней разглядели лежавшую на земле женщину в пестром ситцевом платье. Лицо ее было все в крови. Она лежала неподвижно, в неестественной позе, а бабы, сгрудившись, галдели над ней. — Что тут такое? — Таня с Володей врезались в толпу. — Что случилось? Таня разглядела несколько знакомых торговок — страшные сплетницы, они совали свой нос во все, что произошло. — Так Анютку забили… — одна из торговок обернулась к ней, — ту, шо цветами торгует с лимана. — Как забили? — не поняла Таня. — Да просто! Выволокли во двор, стали всем скопом лупить, а она глянь — мертвая уже лежит! Стало быть, забили. — Да за что? — Таня была в шоке. — Как за шо? Да как ее, паскуду, не убить? Да сук таких пошто земля носит? — вдруг заголосила торговка, упершись кулаками в бока. — Сдохла — и хорошо, шо подохла, аспида треклятая, рыло свиное… Гадское отродье и надо было прибить! — Да за что? Что она сделала? — Таня сама была готова кричать. — Так младенца своего загубила! Задушила, проклятая. Таня охнула. Володя с ужасом уставился на нее. — Как это задушила? — спросила Таня. — А вот так! Пришли к ней цветы покупать, тюльпаны, такое всякое, да одна бабонька юбками своими цветы на землю сбросила… Задела, значит. Глядь — а под цветами корзина, а в корзине мертвый младенец мужеского полу лежит… Под цветами, значит… Весь синий, задушенный… А младенцу-то от роду всего пара дней. Ну, баба в крик, тут все прибежали… Выволокли Анютку на дорогу и давай до смерти бить за то, что младенца своего загубила… задушила, значит… — Да откуда вы узнали, что это она задушила? — воскликнула Таня.