– Если это так… – мрачно протянула она. – Косому язык отрезать, чтоб он им подавился, падла! – крикнул кто-то сбоку стола. – А ведь очень похоже на правду, – Корень кивнул головой, – Косой Геку ненавидел страшно… Уж не знаю почему. Таня молчала, стараясь собраться с мыслями. В душе ее бушевал ад. – Так… Хипишить надо тихо. Надо бы разведать, насколько эти обвинения серьезны, – сказал Корень, с которого враз слетела вся его беспечность, заметная в начале разговора, – хотя какие, к черту, обвинения. Так, на нервы тошниловка, не за больше… Фараонам надо на кого-то убийства списать. Вот они Геку и нашли. Они его повесят, даже если у них ничего на него нет. – Ну спасибо, умеешь ты утешать! – горько усмехнулась Таня. – Есть только один человек, который может помочь. Собирайся, – Корень поднялся из-за стола. – Прямо сейчас и поедем к нему. Бикицер! Брата надо спасать. Таня допила водку, налитую Корнем. Ей было уже все равно. Перед ее взором все время стояли глаза Геки, светившиеся покорной тоской. И она прекрасно знала, почему Гека не убежал, почему дался в руки фараонам. Гека хотел разом со всем покончить. У него была причина так сделать. Причина только одна. Она. Корень не откладывал дела в долгий ящик. А после того, как поправились все обстоятельства и Корень заново утвердился на Молдаванке, укрепился и его авторитет. Поэтому по одному знаку Корня к дверям кабачка сразу подогнали разбитую пролетку, в которую уселись сам он и Таня. Старые клячи тяжко вздохнули, кучер взмахнул кнутом, и дребезжащая пролетка медленно потащилась вверх, в город. Корень и Таня ехали в самый центр Одессы, и Таня начала подозревать, что дорога займет не один час. Но едва миновали тяжелый подъем с Балковской на Градоначальницкую, как лошади разошлись, и пролетка увеличила ход, что вселило надежду в сердце Тани. Всю дорогу Корень молчал, не проронив ни единого слова. Молчала и Таня. Сердце ее застыло словно в страшном, зачарованном сне. А мысли остановились, словно она боялась углубляться в черную пропасть отчаяния. Центр Одессы сверкал огнями. И когда пролетка поравнялась с Дерибасовской, где так ярко горели ночные огни и гуляли толпы нарядных прохожих, Таню больно кольнуло в груди. Ей вдруг почудилось, что из-за угла, из-за поворота, из-за всей этой пестрой толпы вдруг решительной, твердой походкой выйдет Гека, упираясь в бока кулаками, и, чуть склонив голову на плечо, сверкнет озорными искорками в темных глазах. Теплый, надежный, веселый – ее Гека, ее верное крепкое плечо во всех авантюрах на Дерибасовской, с которым было совершенно не страшно притворяться и лгать, и делать то, что она делала, точно зная, что есть надежная сила, которая стоит за ней. Фасад кафе «Фанкони» сиял огнями. Доносилась веселая музыка. Сквозь огромные окна до пола были видны нарядные дамы и кавалеры, сидящие в кафе. Старая пролетка посреди лакированных экипажей богачей, стоящих на Екатерининской улице, казалась последней нищенкой, попавшей не на свое место. А когда из пролетки вылезли Корень и Таня, оказалось, что на этом празднике жизни они похожи на бедных родственников, заблудившихся в богатом доме. Несмотря на то что Корень был местным авторитетом, выглядел он настоящим оборванцем, так как редко покидал пределы Молдаванки и носил то, что носили все. Его потертые штаны, старая косоворотка и сапоги со стоптанными каблуками, уместные в сердце Молдаванки, в аристократическом и богатом квартале Одессы смотрелись просто убого, выдавали его социальное происхождение из самых низов. Таня тоже была одета скромно. Встречаясь с Гекой, она всегда надевала свои старые вещи, инстинктивно чувствуя, что его сильно смущают ее дорогие наряды. И сейчас на ней был старый, еще гимназический, коричневый костюм. В этом залатанном костюме из дешевой шерсти Таня была похожа на разорившуюся модистку. И если бы сейчас ее увидел Володя Сосновский, он ни за что бы ее не узнал. А потому, когда Корень и Таня приблизились ко входу в кафе, перед ними тут же вырос величественный швейцар с чугунной мордой, перегородивший им вход. – Куда претесь? Таких за здесь сюдой пускать не велено! Кафе «Фанкони» было излюбленным местом отдыха богачей, и публика, похожая на Корня и Таню в ее жутком костюме, никогда не поднималась по мраморным ступенькам этого роскошного заведения. – А ну пошел прочь! – злобно рявкнул Корень. Глаза швейцара полезли на лоб: – Что-о-о?! Да я тебя… Но тут им повезло – заинтересовавшись перепалкой, к ним уже подходил человек из личной охраны Японца. Если Японец находился в кафе, его охранники всегда стояли на дверях. Человек тут же узнал Корня и Таню и что-то тихо сказал швейцару, после чего тот побледнел, вытянулся в струнку и почтительно распахнул перед ними дверь. Таня выдохнула с огромным облегчением – значит, Японец находился в кафе, они приехали недаром. А раз так, нужно использовать этот шанс. Едва они вошли в кафе, перед ними тут же вырос Гарик, один из личных адъютантов Японца. Радостно приветствовал Корня, почтительно поцеловал руку Тане, но, увидев их лица, посерьезнел. – Я думал, вы просто погулять с нами пришли, – пробормотал Гарик, с интересом поглядывая на Корня, – что произошло-то? Якой шухер? – Узнаешь в свое время, – бросил через плечо Корень. Мишка Япончик со своими людьми пировал в отдельном кабинете. Кафе «Фанкони» было его штаб-квартирой. Здесь он назначал важные встречи, здесь занимался делами, и люди, которые хотели переговорить с ним, всегда знали, где его найти. Но попасть к Япончику было непросто. Прежде чем оказаться в кабинете, нужно было пройти две ступени охраны. Сначала – личную охрану на входе кафе, а затем – его главных адъютантов, Гарика и Мейера Зайдера по кличке Майорчик, которые допрашивали посетителя со всей строгостью и сами принимали решение, допускать его или нет к новоявленному королю. Само собой разумеется, что это ограничение не касалось людей Японца. А потому Гарик, который прекрасно знал Корня и Таню, сразу провел их в кабинет. За столом было шумно и многолюдно – Японец любил большие компании верной свиты. Невольно Таня оценила роскошь накрытого стола. Слава Японца быстро шла в гору, и он не отказывал себе в роскоши, в дорогих винах и изысканных деликатесах, которых был лишен большую часть своей жизни. Увидев Таню и Корня, Японец встал и сам, лично, усадил их за стол. Приказал подать шампанского, но Таня решительно накрыла рукой бокал. Выпитая с Корнем водка все еще шумела в ее голове, и шампанского она бы уже не выдержала. – Геку арестовали, – выпалила Таня и снова удивилась, какой эффект произвели эти страшные слова – тишина вслед за ними наступила мгновенно. – Вот тебе за здрасьте! Это невозможно, – Японец первый нарушил тишину. – У меня с Бочаровым уговор – он не должен трогать моих людей! Даром я, что ли, плачу ему и Сосновскому каждый месяц, или как? – Гека арестован, – повторила Таня и, захлебываясь словами, стала рассказывать всё. К концу ее рассказа хмурый Японец треснул кулаком по столу: – Полный холоймес! За яки бебехи цей гембель? Что за чушь? Как такой бред может быть правдой?! Что за Людоед, почему именно он Людоед? Разве эти тупицы не знают, что Людоед не из нашего мира? Среди моих людей не может затесаться Людоед! Тошнят мне на нервы – и всего толку! Так, ладно. Будем спасать твоего Геку. От этих слов Таня едва не взвилась в небеса. Но почти сразу опустилась на землю. – Его действительно можно спасти? – боясь дышать, спросила она. – Ты не волнуйся, я сделаю за всё. Завтра же встречусь с Бочаровым. Этот подонок только делает вид, что бдит за порядком в городе, а на самом деле берет деньги со всех бандитов Молдаванки. Устроил себе гешефт! Так же, как этот взяточник Сосновский, который действует с ним заодно. Эти твари зажрались и прогнили до мозга костей, швицеры задрипанные. Но даже я не думал, что они способны за такую подляну! – Гека не Людоед, – Таня печально покачала головой, – он и мухи не обидит. Он и вором стал против своей воли. – Мне можешь за это не говорить. Я знаю за Геку. Я не дам Бочарову превратить его в козла отпущения. Пусть ищет настоящего Людоеда. – Ты не знаешь, кто он такой, кто Людоед? – c надеждой спросила Таня. – Не знаю. Но найти его придется. Ведь если Бочаров станет в позу и откажется брать взятку, это будет последний способ спасти твоего Геку. Найти Людоеда. «Найти Людоеда» – эти слова проникли в душе Тани, всколыхнув какую-то странную волну. Она даже повторила их про себя: «Найти настоящего Людоеда»… – Если я… Если мы найдем настоящего Людоеда, Гека будет спасен? – спросила Таня. – Это будет очень хороший ход, – кивнул Мишка. – Побег устроить будет теперь сложно – я могу представить, как они его охраняют. Проще взять штурмом тюрьму на Люстдорфской дороге, чем устроить твоему Геке побег. Есть два способа его спасти: уговорить Бочарова взять взятку и выпустить, или найти настоящего убийцу и сунуть Бочарову под нос, чтобы он на него переключился, как вошь на халамидника. Но я буду думать и дальше. Это просто первое, что приходит в голову. Ты не отчаивайся. Не хипиши. Шо-то дотумкаем. Японец назначил им встречу на следующий вечер. Когда Таня и Корень вышли из кафе, было уже далеко за полночь. – Я отвезу тебя домой, – сказал Корень. – Нет. Отвези меня в квартиру Геки, – сказала Таня. Глава 17 Разговор Володи с дядей. Анатомический театр. Володя начинает сомневаться. Допрос Геки. Визит Тани к мадам Татарской Срочная записка от дяди была доставлена казенным курьером. И ранним утром, вместо того чтобы отправиться на службу, Володя поехал в особняк Сосновского, недоумевая, зачем его вызывают. Дядя Володи был ранней пташкой. И когда Володю провели в кабинет, он был не только при полном параде, то есть в парадном мундире с орденами, но и весь в делах, в целом ворохе разложенных на столе бумаг. – Должен закончить многое перед отъездом, – пояснил дядя, – через час собираю всех чиновников города на очередной разнос. – Ты все-таки уезжаешь, – сказал Володя. – Не туда, куда ты думаешь. Планы изменились. И я позвал тебя, чтобы это сказать. – Значит, ты едешь не в Париж? – Нет. Я возвращаюсь в Петербург. Мне предложили высокую должность – пост министра внутренних дел. И я согласился его занять. – Но император… – Императорская власть обречена и падет со дня на день. Но это и к лучшему. Будет назначено новое, совсем другое правительство, и при этом правительстве я сохраню свою должность. – Ты знаешь больше, чем говоришь, – усмехнулся Володя, – и по этой причине изменил свои планы относительно Парижа. – Возможно. Я скажу тебе одно: не всё еще потеряно. У нас есть шанс. И я собираюсь его использовать. – У нас? – У разумных людей, которые собираются свергнуть дряхлую, прогнившую систему власти. Никому не нужен бесхарактерный, ни на что не способный император. Не способный и дальше управлять страной. Есть группа людей, которые думают так же, как и я. И ради разумных перемен в обществе можно даже договориться с врагом. – То есть с красными, – уточнил Володя. – Я этого не сказал. – Заговоры, сплошные заговоры… Ты не запутаешься в них сам? Лично я не хочу ничего про это слушать. Я так понимаю, что государственный переворот уже готов? – Именно так, – дядя усмехнулся, – заговоры имеют смысл, если держишь правильное направление. Володя предпочел промолчать. Он прекрасно знал, что его дядя умеет держать нос по ветру, и, конечно, не пропадет. Что отъезд в Париж был бы лучшим выходом для него при сохранении императорской власти, ведь рано или поздно делишками дяди в Одессе заинтересовались бы на самом высоком уровне.