Ее плотно сомкнутые зубы ныли, а взгляд метался по странным, незнакомым домам. Всю свою жизнь она жила на фермах или в мелких городках – местах, где люди красили свои двери и крыши, чтобы их можно было найти глубокой зимой. Но тут, на Севере, все было неокрашенным, в одинаковых тускло-коричневых и серых тонах – постройки из голого камня или дерева, точно такие же, как эти десять, сгрудившиеся вместе в однородных круглых блоках. Все кольца домов имели «углы» – незаполненные пространства между круглыми рядами зданий, почему-то казавшиеся безопаснее улиц, и Дала пробиралась сквозь них в темноте. Споткнувшись, она упала в мокрую, вонючую слякоть, в ноздри ударил запах мертвечины и пыли. Дала с отвращением отпрянула, уговаривая себя, что это просто дохлый бездомный пес, и быстро вышла на извилистые и менее грязные улицы. Не помогло. Даже мысль о том, что в этой тьме можно найти искомое, теперь казалась глупой, и жар прилил к лицу Далы, когда она остановилась, борясь с паникой. Она закрыла глаза и попыталась представить себе точную картину движущихся факелов, немного успокоившись. Она знала, что маршрут лежал к Северо-Востоку от башни, но как далеко? Три кольца домов, решила она, но не больше пяти. Числа успокоили ее – нечто осязаемое, что можно измерить и с чего начать. Она сделала несколько ровных вдохов и переместила лямки мешка на менее натертые участки плеч, зная, что потная кожа вскоре покроется волдырями. Пока Дала стояла неподвижно, планируя свой путь, раздался звук. Это был смех? Она попыталась заглушить свой скачущий пульс, напрягая слух. Это могли быть «ночные люди» или бездомный псих, гогочущий в переулке… И вот, опять. Не время для страха или нерешимости. Выбирай и двигайся. Она побежала на звук. Ее шаги гремели в ушах, камушки хрустели под ногами, и смех стал отчетливее – теперь смешанный с голосами и скрежетом дерева о дерево. За своим нынешним кольцом Дала приметила усадьбу с травяной крышей, стоящую отдельно – прелестный зеленый остров рядом с грязным берегом, – но вначале исключила ее из своих планов. Стены были чистыми, крыша добротная и ухоженная. Это было место для остановок странствующих купцов или заезжих вождей, а не для попоек золотарей. Но тогда почему оно вообще здесь, в этом селении? Дала по-прежнему не видела света, но звуки стали четче. Она подкралась ближе и увидела окна, завешенные шкурами животных, очажное отверстие, лишенное золы. А потом она заметила факелы. Их погасили в корыте с водой, стоящем в футе от тяжелой двери. Это они! Спасибо тебе, Господи, я их нашла. Она потянулась к дверному кольцу и впервые задумалась о своей внешности. Волосы немытые и ненадушенные, коричневое платье в пятнах грязи, пота и невесть чего еще – даже коричневая ученическая шаль не красуется на голове как положено, а обвита вокруг шеи с небрежностью веревки. Тонкая, поношенная ткань, которую ей приходилось надевать, облегала растущие изгибы ее тела, и она скривилась при мысли о мужских взглядах. Они увидят не жрицу, дошло до нее, а юную женщину. Эти бедолаги увидят просто еще одну вещь, которую не могут иметь, непрошено вторгшуюся в их священные владения. В одиночку. Но она зашла слишком далеко, чтобы повернуть сейчас назад. Она вздохнула, ухватилась за железо на двери – ладони холодные, но мышцы налиты силой – и потянула. Тепло и запахи пива, дыма и пота окутали ее. Темные крапчатые доски покрывали пол, едва заметные под слоем грязи. На стенах неярко горели факелы в железных скобах, а в одном углу дома громоздились бочонки. Все мужчины одновременно заметили Далу. Сидя на гладких лавках, они разговаривали и смеялись, прислонившись спинами к стенам, держа трубки или бурдюки. Они сидели очень близко друг к другу, соприкасаясь плечами и приближая лица к собеседникам. Но теперь они смолкли, выпрямились и уставились на Далу. Она не могла быть уверена, с чем имеет дело или как они отреагируют. Мужчины как псы и волки, напомнила она себе, не выказывай слабости и колебаний. Она вошла внутрь и закрыла дверь; сердце колотилось так громко, что она испугалась, как бы они не услышали. Один мужчина на дальней стороне встал. Его открытый рот окружала густая черная щетина; он был чумаз и одет в обноски, но являл собой изваяние из мускулов – даже красивый и совсем не такой, как она ожидала. – Кто… – Я присылала капитана Вачира. Хочу с вами поговорить. Она насчитала десять мужчин, но остальные были совсем не похожи на вставшего. Эти казались более щуплыми, жесткими, с рябыми осунувшимися лицами, как у Миши и его братьев. Губы у многих из них впали и сморщились от недостатка зубов. – Никогда о нем не слышал, – сказал первый без тени шутки, хотя некоторые мужчины ухмыльнулись. Его голос был ясным и уверенным. Дала узнала лица мужчин у реки, убедилась, что это золотари, и подозревала, что говорящий – Бирмун. Она внимательно рассматривала детали комнаты, отметив хорошее каменное основание квадратного очага и прочные опорные столбы, вырезанные из цельных деревьев. – Удивлена, что мы не живем как звери? – Вожак сощурил глаза, вероятно от злости. Дала встретила его свирепый взгляд, затем отвернулась, как будто не впечатленная. – Да. Капитан – хороший, верный мужчина и отец, и вам не следовало причинять ему вред. – Она бросила свой тяжелый мешок на пол, затем медленно отошла и приблизилась к сидящим. – Сказал же тебе, я никогда не слышал о… – А теперь ты солгал дважды и покалечил хорошего мужчину, и это единственное, что я о тебе знаю. Зрение затуманилось, и Дала испугалась, что хлопнется в обморок. Веки мужчины поднялись, его голова откинулась назад, и девушка уставилась ему в глаза. – Возможно, я зря трачу свое время. Она развернулась и пошла обратно к своей сумке и двери, и молилась, шагая так медленно, как только могла, не выдавая себя. Мужчина безмолвствовал. Она считала каждый длинный шаг, и когда вновь коснулась ладонью железного кольца, подумала, что допустила жуткий промах; время замедлилось до ударов сердца и покашливаний, когда все ее планы сошлись на единственной ставке. – Чего ты хочешь? Она испустила выдох. А когда наконец оглянулась назад, то призвала любовь к своим братьям – искреннюю веру, которую питала к заблудшим мальчикам и ущербным мужчинам, – и пожелала, чтобы он увидел и поверил в это. – Я хочу вам помочь. Он фыркнул. – Нам не нужна твоя помощь. – Он вытянул руки, как бы обводя ими дом. – Вождь Сурэн дает нам то, что нужно. Наполняет нам чаши и животы. – Он покачнулся и махнул в ее сторону дымящейся трубкой. – Орден… Орден делает мужчин рабами. – При этом он отпил из бурдюка в другой руке, и мужчины поддержали его. Дала и не рассчитывала, что будет легко. Она убрала волосы назад и перебросила их через плечо, дабы выиграть время, наблюдая, как глаза мужчин следят за ней, будто собаки за палкой. – Твой великий вождь пирует с тобой в своем зале? – Она помолчала, видя по их реакции, что сделала удачный выбор. – Знакомит тебя с дочерьми своих слуг? Интересуется, не хочешь ли ты серебра или чего-то еще, кроме этого яда? – Она указала на бочонки, затем смягчила тон. – Проявляет к тебе хоть малейшее уважение? Говорящий исподлобья смотрел на нее, как на дурочку, но ничего не сказал, а многие мужчины воззрились себе под ноги. – Как твое имя, сын Имлера? – Мое имя, – его лицо исказилось. – Мы «ночные люди», Госпожа. Мы – крысобои, навозные фермеры и копатели канав. Мое имя ничего не значит. – Он сделал тяжелый шаг вперед и моргнул, глядя на нее. – Я не обзаведусь детьми и умру, не оставив памяти. Таков порядок вещей. – Он сделал большой глоток, и снова другие мужчины повторили за ним. Его слова и нрав… Он как будто вождь. Должно быть, он был каким-то образом научен или годами наблюдал за состоятельными людьми. Он делал паузы, выделяя нужные слова и звуки для пущего эффекта, жестикулируя и выжидая, пока не завладеет вниманием своих приверженцев. Даже Дала не могла отвести взгляд и видела, что другие мужчины не испытывают нужды говорить – что они доверяют ему озвучивать их возражения. Он камень на краю утеса, и его падение обрушит остальных. Он единственный, кто мне нужен. Она ждала, пока молчание не растянулось до неловкости. Теперь она успокоилась, зная в глубине души, что богиня привела ее сюда, к этому человеку, в этот миг. – С моей помощью все может измениться. Однажды вы станете ходить по улицам, вселяя страх и уважение в других мужчин, а боги узнают ваши имена. «Вождь» ночных людей сморщил покрасневшее от выпивки лицо, затем фыркнул. Он опустился в кресло и отпил снова, рыгнув, когда попытался заговорить. – У нас… нет богатства, кроме этого. – Он поднял свой винный бурдюк. – Нам запрещено носить оружие – да и никто из кузнецов нас не пустит к себе в мастерскую. Мы не можем драться в поединках с другими мужчинами, потому как ни один человек чести не согласится. – Некоторые из сидящих начали разговаривать между собой, как будто помеха исчезла, и говорящий злобно оскалился: – Итак, скажи мне, жрица, кем бы ты к чертям ни была и зачем бы сюда ни пришла, как мужикам вроде нас заслужить славу? Дала схватилась за угол сумки и перевернула ее, высыпав тяжелые, обернутые тканью клинки-саксы и кинжалы с костяными рукоятками, которые истязали ее плечи. Стук металла о дерево заставил всех умолкнуть; Дала наклонилась и подняла один из матерчатых свертков, держа его так, чтоб видели мужчины. Те уставились во все глаза. Свет факела пробился сквозь отверстия поднятой Далой маски. Она купила эти крашенные в черный куски ткани у портного Джучи, затем добавила большие прорези для глаз и пришила лоскуты ткани наподобие воротников. Быть может, она купит еще ткани у других портных и сошьет перчатки, куртки и штаны. Но пока сойдут и маски. Человек, одетый таким образом, будет почти невидим во тьме. – Я ничего не говорила о славе. Я говорила, что вы будете внушать страх. В другую руку она взяла клинок и подняла его, согреваясь от самодовольства; глаза мужчин следили за ней. – Скажи мне, Безымянный: кто знает сей город лучше вас, мужчин во мраке? – Дала помолчала и заглянула в его покрасневшие глаза, неким образом протрезвевшие, когда она извлекла «подарки». – Сколько в этом городе причинили вам зло? Обращались с вами, их братьями, как будто вы ничто? Скольким таким недостойным Избранным придется исчезнуть в полях и канавах, доколе прозвище «ночные люди» не обретет новый смысл? Говорящий – вероятно, Бирмун – сверкнул глазами, но выражение его лица изменилось. Дала увидела изголодавшийся и побитый призрак ненависти в его глазах и понадеялась, что это не из-за нее. Она оглядела комнату и увидела борьбу трусости и мести на сердитых лицах; болезнь духа, терзавшую мальчишек вроде Миши и всех притесняемых каждое мгновение их жизней. – Кто ты такая? И чего ты хочешь? Следы насмешки в его голосе пропали. Дала чувствовала ту же целеустремленность, которую ощутила, когда не спасовала перед волком и выжила. – Я истинный служитель Гальдры, и я заявляю, что все мужи равны пред Ее законом. Она протащила меня через горести и смерть, дабы найти таких мужчин, как вы. И с моей помощью вы восстанете. Таинственный вождь «ночных людей» сверлил ее взглядом проницательных голубых глаз, возможно, пытаясь найти обман или безумие, но она видела: ее слова тронули его. Он твой солдат, Богиня, я это знаю. Он тот самый человек. Я не проиграю. – Я хочу, чтобы вы приняли это оружие и служили. Я хочу, чтобы вы помогли исправить злодейства, совершенные во имя Ее. И я обещаю вам, что если вы падете на Ее святом служении, то будете награждены в раю. Их предводитель выпрямил свою широкую, сильную спину и оглядел комнату, отмечая отвисшие в изумлении челюсти его собратьев. Но затем они плотно сомкнули губы, а о винных мехах как будто позабыли. Губы мужчины тронул намек на улыбку. Он снова посмотрел на Далу, и она вздрогнула, когда он сказал: – Изложи нам свой план.