– Да, – согласился Тимофей. С запозданием сообразил, что «руки за голову» – это, наверное, больше про американскую полицию. Но полицейский все равно не растерялся, на запястьях защелкнулись браслеты. – Встать! Тимофей поднялся. Долинин подошел к нему. – Карточка с номером моего начальства на столе, – кивнул Тимофей. – Полагаю, вы захотите позвонить, прежде чем наделаете глупостей. Впрочем, возможно, вы предпочтете обратный порядок. Я уже привыкаю к тому, что вместо логики люди руководствуются эмоциями, а вместо того, чтобы упрощать себе жизнь, старательно ее усложняют. Долинин взял со стола карточку, осмотрел ее, хмыкнул и отбросил. – Я таких сам могу хоть тонну напечатать. – Вы можете найти контакты нашей фирмы в адвокатском реестре или через поисковик в интернете. Долинин достал собственный телефон, несколько секунд в нем тыкался, потом поднес к уху и окинул Тимофея надменным взглядом. Вскоре взгляд затуманился – так всегда бывает, когда внимание переключается на другой канал, в данном случае – слуховой. – Добрый день, капитан Долинин, уголовный розыск. Хочу уточнить: на вас работает человек по фамилии Бурлаков? Да, Тимофей Бурлаков. Работает? Тимофей Бурлаков? Блогер? Ясно… Долинин сделал полицейскому знак снять наручники, и Тимофей ощутил, как не успевшие нагреться металлические браслеты исчезли. Знаком же попросил трубку. – Секунду, он вас просит, – пробормотал Долинин и протянул телефон Тимофею. Он был к этому готов. – Здравствуйте, Валерий Викторович, это Тимофей, – сказал, потирая запястья. – Нет-нет, все в порядке, просто раз уж вас все равно отвлекли, я хотел задать вопрос. Как я могу узнать, какой судья будет рассматривать дело моего клиента и на какую дату и время назначено слушание? Речь идет о продлении задержания… Да, да. Записываю. – Тимофей забрал ручку у Загорцева и принялся строчить в блокнот. – Ясно… Ясно… Это нужно сделать уже сейчас? Ах, уже вчера?.. Ясно. Долинин, не веря ушам, покачал головой: – С моего же телефона… Загорцев негромко рассмеялся и, когда Тимофей закончил писать, выдернул ручку у него из пальцев. Придвинул к себе лист, поставил подпись. – Это было прекрасно, – сказал, вернув Тимофею бумагу и ручку. – Не знаю уж, какой вы адвокат, но тролль – выдающийся. Спасибо! Приходите еще. 23 Пока мама была жива, казалось, что друзей вокруг целая куча. Соседка, что заходила попить чаю. Эти голоса в телефонной трубке, с которыми болтала по вечерам мама. Мир был просто переполнен людьми. И вдруг все закончилось. Полина чувствовала себя так, будто оказалась в космическом вакууме, а вокруг – никого на сотни световых лет. Но хуже всего было даже не это. Хуже всего было то, что Полина оказалась совершенно беспомощной. Уверенные голоса из наушников стали далекими и безжизненными, едва различимыми с тех пор, как она вчера зашла в подъезд. Они говорили о какой-то другой жизни, в которой нужно уметь бороться и добиваться целей. Но не о той, в которой у тебя из-под ног уходит земля и ты понятия не имеешь, как жить дальше. Как дышать. Как двигаться. О чем думать. В первый же день в дверь звонили трижды. Каждый раз Полина спешила открыть, надеясь, что это – кто-то из своих, кто разрушит одиночество. Но каждый раз это был незнакомый человек (впрочем, кажется, все три – разные), который с профессиональной скорбью на лице выражал соболезнования и предлагал по очень привлекательным ценам ритуальные услуги. Все три раза Полина захлопнула дверь. В последний – уже даже не в ярости, а в ужасе. Она не хотела верить. Не хотела принимать. Она боялась зайти на кухню. Ей хотелось попросту проснуться и чтобы все случившееся оказалось кошмаром. Хуже всего было ночью. Выключить свет было страшно. Выключить неразборчиво бормочущий телевизор – еще страшнее. И, хотя кусок бы все равно не полез в горло, Полину мучил голод. Она ведь только завтракала. Просто пережить эту ночь. А потом?.. Что изменится утром?.. По крайней мере, будет светлее. В половине первого загудел телефон. Высветившийся номер был незнакомым. Полина поднесла трубку к уху, думая, что услышит очередного «ритуальщика». Пожалуй, она даже послушала бы его подольше, цепляясь за живую человеческую речь, как утопающий за соломинку. Но голос в трубке оказался, во-первых, женским, а во-вторых, как будто знакомым. – Привет, я тебя не разбудила? – Нет. – Полина, оказывается, охрипла – наверное, от слез и долгого молчания. – Кто это? – Софья. Сегодня… То есть уже вчера… Ах, да. Софья… Стало еще более пусто и одиноко. Как будто могло случиться чудо, но в последний момент передумало. Какое чудо? Бог его знает. – Угу, помню, – сказала Полина. В трубке вздохнули. Потом – как будто через силу: – Ты там одна? – Угу. – Хочешь, я приеду? Что за идиотский вопрос? С чего бы Полине хотеть, чтобы к ней среди ночи приехала какая-то незнакомая тетка? – Зачем? – Вопрос прозвучал холодно и отстраненно. Сейчас Софья положит трубку, и одиночество вернется. – Еды привезти? – Не надо! – Ты пьешь? – Что? Нет! – Ясно. Жди, скоро буду. Меньше чем через час она приехала. Еще через час Полине казалось, что у нее есть старшая сестра. И что утрата – не только ее, а их. Общая. И, разделенная пополам, она стала чуточку легче. Рано утром, когда в дверь опять позвонили, открыла Софья и очередного профессионального соболезнователя выгнала в шею. – Мы сами разберемся, к кому обращаться, когда будет нужно, – холодно сказала она. – Но вы уже сейчас могли бы выбрать… Дверь закрылась. Софья развернулась и по-хозяйски прошла в кухню, начала варить кофе. Полина как-то автоматически пошла вслед за ней, села на табуретку. – Ты только не подумай, что я хочу тебя ограбить, – сказала Софья, включая плиту под туркой. – Но я просто обязана задать этот деликатный вопрос. У вас есть какие-нибудь сбережения? – Сбережения? – тупо переспросила Полина. – Да. Похороны… и все такое. Это недешево. Полина сумела только головой помотать. Какие еще сбережения… Маминой зарплаты им едва хватало на жизнь. Похороны. Недешево… А после похорон нужно еще жить дальше. На что-то. Нужна настоящая работа, та, за которую будут платить. А универ? А как вообще – всё?.. – Ладно, решим, – сказала Софья резко и даже почти грубо. Она, кажется, поставила основной целью не позволять раскисать ни себе, ни Полине. – Не мы первые, не мы последние. «Мы»… Полина все-таки шмыгнула носом. Софья включила старенький телевизор, стоящий на холодильнике. Мама тоже всегда включала его, когда суетилась на кухне. Сначала родился звук: – …дор Ильичев расстался с жизнью вчера, во время съемок авторского шоу «Короли вкуса». По неподтвержденным данным, известный на всю страну кондитер и шоумен был убит. Отравлен одним из участников проекта. На экране появился статический кадр с изображением человека, которого Полина никогда не видела. Она точно зачарованная смотрела на его лицо. В голове как будто сталкивались две разные мысли и никак не могли соединиться. – Андрей Загорцев, финалист шоу, арестован по подозрению в убийстве и сейчас содержится под стражей. Следствие ведется. Администрация и сотрудники телеканала, а также участники шоу выражают искренние соболезнования родным и близким покойного Федора Ильичева. Показали Ильичева, это лицо было знакомым. Телевизор Полина почти не смотрела, но Ильичев улыбался с рекламных плакатов, то и дело всплывал на баннерах в интернете. Он был как «Кока-кола»: можешь никогда в жизни не попробовать, но не знать о ее существовании попросту нереально. Немолодая женщина, промокающая платком глаза, у входа в какое-то здание. Титр: «Вдова покойного». – У меня нет слов, – тихо сказала женщина. – Я… Я просто не знаю, что сказать, извините.