– Бесит, наверное, – сказала Вероника и подошла к гамаку. Толкнула его, раскачивая. – Что именно? – Что вместо того, чтобы думать о высоком, приходится ковыряться в бумажках. – Ах, это… – Тимофей говорил отстраненно, будто вообще был не здесь. – Эта работа почти не требует мыслительной деятельности. Отчасти даже стимулирует. Как перебирать четки или бросать в стену мяч. Здесь чистая логика и математика, плюсы и минусы. Расследование – совсем другое. Там нет линейных зависимостей. Вернее, они есть, но попытка их найти в лоб – как правило, потеря времени. Глубоко вдохнув, Вероника решилась. Она плюхнулась в гамак. Пискнула, на секунду испугавшись, что сейчас провалится на пол. Но обошлось, разумеется. Веревочная конструкция была надежной – как все предметы, окружающие Тимофея. Тимофей с неудовольствием покосился на нее. Вероника, сделав вид, что неудовольствия в упор не видит, раскачалась. Небрежно спросила: – И кто же у тебя на примете? – Агния, – не задумываясь, ответил Тимофей. – Почему? – Изумленная Вероника заскрипела подошвой тапка по полу, притормаживая. – Почему – Агния?! – Повышенный интерес к кухне в день убийства – раз, – принялся перечислять Тимофей. – Странное поведение, когда ты начала задавать ей вопросы – два… Агния определенно что-то скрывает. И Загорцев что-то скрывает. Поэтому я и хочу его вытащить. – Ну, логично, че, – согласилась Вероника. – Кого же еще вытаскивать из тюрьмы, как не мутного типа, который что-то скрывает и против которого уйма улик. Тимофей поморщился: – Сколько можно повторять, что это не улики, а детский лепет? Я встречался с Загорцевым. Совершенно не тот психотип. – То есть он, по-твоему, не способен на убийство? – усомнилась Вероника. – Ты, возможно, удивишься, но на убийство способен каждый, – странно изменившимся голосом проговорил Тимофей. Он смотрел перед собой, будто вдруг придавленный какими-то тяжелыми воспоминаниями. – Абсолютно каждый. Только все по-разному. – Встряхнулся и продолжил обычным тоном: – Загорцев мог бы, например, напасть на Ильичева в темном переулке и проломить ему голову. Но отравить… – Тимофей побарабанил пальцами по столу. – Как бы смешно ни звучало, но для Загорцева это в первую очередь – личное оскорбление. Кондитер, испекший пирожное, которое убивает, – это как писатель, написавший книгу, которая вызывает вывих нижней челюсти. Преднамеренно такого не сделают. – А зачем эта муть Агнии? – спросила Вероника. – А что ты о ней подумала, когда впервые увидела? – вопросом на вопрос отозвался Тимофей. – Каким было первое впечатление? – Ну какое у меня могло быть впечатление о девушке Вована? – искренне удивилась Вероника. – Они же у него все одинаковые! Веришь – я даже не хочу видеть фото его мамы, боюсь, что и она такая же. А Агния… Ну, может, чуточку стерва, но в целом – вполне обычная. За собой следит – это для нее, пожалуй, главное в жизни. Она из тех, кого испорченный маникюр может выбить из колеи на полдня, зато терапия в виде шопинга примирит с любыми жизненными неурядицами. На студии Агния работает явно не из любви к искусству, просто старается быть поближе к движухе и деньгам. Кому-кому, а ей смерть Ильичева вообще не выгодна. – Почему? – Теперь уже Тимофей совершенно отвлекся от бумаг и смотрел на Веронику. Та пожала плечами: – А зачем? Был успешный проект, она на нем работала. Теперь проекта нету. Ну да, будет, конечно, что-то взамен, но там – мало ли, как все перетасуется? Вован говорит, в теле- и кинобизнесе вообще ни в чем нельзя быть уверенным. Сегодня ты кофе приносишь, завтра – ставишь фильм с многомиллионным бюджетом. А послезавтра моешь полы. Никакой прямой выгоды от устранения Ильичева я не вижу. – Вот именно поэтому я и хочу найти человека, который связан с Ильичевым и Загорцевым одновременно, – гнул свое Тимофей. Помолчал в задумчивости. – Вот что. Нужно найти способ проверить квартиру Загорцева. А заодно прощупать двух остальных участников. – Красавчика и Леопардиху, что ли? Тиша, ты смеешься? – вытаращилась на него Вероника. – Загорцев хотя бы живет в Подмосковье! А эти – оба не местные. Парень из Красноярска, Леопардиха… – Она задумалась. – Не помню… – Нальчик, – подсказал Тимофей и, тронув мышку, оживил мониторы. – Я перешлю тебе контакты. – Угу. И деньги на авиабилеты, – подсказала Вероника. – Небось оба дома уже. – Почему? Возможно, еще здесь. – Вряд ли. Ты не представляешь, чего людям стоит прорваться на такой проект. И когда все накрывается, естественно, стараются свалить как можно раньше, чтобы хоть какие-то крохи сэкономить. Москва – не самый дешевый для проживания город, знаешь ли. – Тогда – «Зум», «Скайп», – сказал Тимофей, и компьютер, будто только ждал ключевого слова, показал улыбающуюся аватарку Вована. Зазвучала характерная мелодия вызова. – Прекрасно, – прокомментировал Тимофей, – очень вовремя, – и коснулся клавиатуры. – На связи, босс! – ворвался в комнату голос Вована. – Весь внимание! Сорян, не слышал звонка, на самокатах катаемся. Появилось видео – довольная рожа Вована на фоне голубого неба и неподвижных ветвей с пожухшими от жары листьями. Вован был в шлеме. Правильно, бережет мозги. Самому-то наверняка не кажется, что у него в голове сотрясать нечего… – О, Верон, привет! – махнул Вован рукой, увидев на заднем плане Веронику в гамаке. – А как насчет Вована? – вдруг сказала Вероника. Вован озадачился, Тимофей повернул голову и окинул Веронику взглядом. А та продолжила рассуждать, глядя в потолок: – А что? Может быть, он просто притворяется валенком. А на самом деле… Узнал, что Агния вступила в любовную связь с Ильичевым, взревновал. А тут – я. Со своей просьбой. Вот и повод напроситься на площадку. Мотив – ревность. А самое главное – не заподозрит никто! Будут ведь среди своих искать. Секунд пять было тихо. Потом Вован похоронным голосом переспросил: – Валенком?.. – Это ты самую суть ухватил, – вздохнула Вероника. – Я тебя, вообще-то, в убийстве обвинила. – Ревность? – будто не услышав, продолжал Вован. – Какая еще ревность? Мы с Агнией нормально расстались, у меня давно другие отношения. Я просто волновался, что Ильичев с ней только играет, говорил, чтобы не слишком… – Стоп. Что? – Тимофей резко повернулся к монитору. – У Агнии был роман с Ильичевым? – Она говорила, да, – захлопал глазами Вован. – Ну, мы, правда, особо не обсуждали. Погоди… В смысле, вы думаете, что это я его убил?! Ильичева? Вероника, ты совсем дура, что ли? «Фигасе! – в восхищении подумала Вероника. – Это ж сколько ему понадобилось, чтобы сообразить? Минута? Две? Блин, да он так может срок отсидеть, и только потом задуматься, что что-то тут не так». – Проверь почту, Вов, – вмешался Тимофей. – Я сбросил сценарий ролика. Нужно сделать сегодня, завтра должно быть готово к запуску. – Так быстро? – Когда дело касалось работы, Вован реагировал лучше. – Но… – Он короткий, пара минут. Тариф повышенный. Режиссер в курсе, скоро с тобой свяжется. – Угу, там был пропущенный… – Так перезвони ему! И срочно входи в образ. Хватит играть в детские игры, я давно предупредил, что мы переходим на новый режим, теперь важна оперативность. Ты, напомню, согласился продолжать работать. Тимофей выключил связь и в несколько быстрых кликов отправил информацию. Телефон Вероники в сумочке, которую она повесила на крюк, вколоченный в одну из колонн, пиликнул. – А мне что делать? – спросила Вероника. – Колоть Агнию? Или этой паре названивать? В смысле – участникам? – Не знаю. – Тимофей потер ладонями лицо. – Вероника… – Что? – Мне тебя не хватает. Вероника вздрогнула и перестала дышать. Тимофей встал, прошелся взад-вперед в глубокой задумчивости. – Вот если бы тебя было две… или даже три… Однако, к сожалению, клонирование людей запрещено законом. В общем, начни с квартиры Загорцева, но постарайся в кратчайшие сроки отработать все ниточки. Это не замедлит сказаться на твоем материальном благополучии, обещаю. – Тьфу. – Вероника выкатилась из гамака, едва не упав. – «Это не замедлит сказаться!» – передразнила она. – Что ты имеешь в виду? – с удивлением посмотрел на нее Тимофей. – Что я, кажется, слишком много общаюсь с Вованом. Отупела – дальше некуда… Ладно. Задача ясна, жди с победой. 26 «Задача ясна, жди с победой»… Вероника давно подметила закономерность: чем с большей беспечностью она это произносит, тем больший геморрой на пути к достижению цели ожидает. Защитная реакция психики? Черт ее знает, это Тишин хлеб. Вероника в таких тонкостях не разбиралась. Она задумчиво вертела в руках телефон. Саше звонить не хотелось. Беседу успела продумать, знала, с чего начнет и к какой мысли постарается его подвести, но заставить себя набрать номер почему-то не могла. Старательно внушала себе, что это исключительно из-за отвращения, которое вызывает у нее продажный оборотень в погонах. И тут же на себя злилась, потому что на самом деле никакого отвращения «оборотень» не вызывал. Скорее наоборот – себе Вероника ни за что бы в этом не призналась, но отчего-то было приятно, что молодой парень, ее ровесник, оказался таким цепким. На раз раскусил сказку о потерянной сережке, с ходу догадался о том, что перед ним журналистка (ну пусть не совсем журналистка, но тем не менее), и тут же беззастенчиво предложил свои услуги. Молодец, далеко пойдет. И почему-то не вызывает гадливости, которую Вероника испытывала, когда вынуждена была соприкасаться с темными сторонами жизни. Взятки, которые давала в больнице, когда болела мама, чтобы ускорить операцию; водительские права, которые законным путем не сумела добыть даже с третьего раза; журналистское удостоверение, которое получила, ни разу не побывав в редакции журнала… Все это вызывало у Вероники омерзение, желание поскорее закончить и вымыть руки. А по отношению к Саше ничего подобного почему-то не испытывалось. – Он так же запросто, как информацию о яде, продаст кому угодно любую государственную тайну! – наставительно, с пафосом произнесла Вероника вслух. Не помогло. В глубине души, где-то очень глубоко, она, кажется, была уверена, что не продаст. И это бесило больше всего. От раздавшегося звонка Вероника вздрогнула. Посмотрела на экран. Надо же, легок на помине! Ну, зато самой звонить не пришлось. – Алло, – выждав для приличия тридцать секунд, предельно деловым тоном проговорила в трубку она. – Привет, – поздоровался Саша. – Занята? – Ну, так. Слушаю. – Вечером, к сожалению, ничего не получится. Ну, или получится, но совсем поздно, часов после десяти. Нормально тебе? Сможем увидеться?