– Коновалова Нина Ивановна, – прочитала Вероника на экране. Тимофей кивнул. Посмотрел на нее. Вероника пожала плечами: – Ни о чем не говорит. Но список сотрудников у тебя точно есть, я отправляла. Тимофей кивнул. В несколько кликов нашел нужный документ. Коноваловой Нины Ивановны в нем не оказалось. В нем вообще не оказалось Нин. Вероника нахмурилась: – И что это значит? Тимофей посмотрел укоризненно: – Слушай, ну элементарно. Жилье ведь далеко не всегда принадлежит человеку, который там живет. Это может быть съемная квартира. Она может принадлежать каким-то родственникам или знакомым… В общем, пока ты дотуда не доедешь, не узнаешь. – Нет, – категорически объявила Вероника. – Я устала как собака. И ночь на дворе. Мне сейчас элементарно дверь никто не откроет! Нормальные люди спят давно. Тимофей посмотрел на часы в углу монитора – половина второго. Вздохнул. Решил: – Да, ты права. Могут и в самом деле не открыть. Придется ждать до утра. – Ты ж мой заботливый, – восхитилась Вероника. – Молиться на такого начальника! – Встала и категорически объявила: – Я в душ, потом спать. И только попробуй разбудить меня раньше, чем в восемь! Я тебя твоим же гамаком удавлю, клянусь. 33 Тимофей сидел за столом, внимательно разглядывая добытые Вероникой фотографии. Всего фотографий было пять, на трех из них, в общем-то, ничего предосудительного. Ильичев и неизвестная девушка сидели за столиком в ресторане. Вряд ли такое уж редкое явление для Ильичева, человека общительного. Вероятнее всего, они предназначались для «разогрева» клиента. А вот две другие фотографии уже не оставляли сомнений в том, что между этими двумя происходит. Страстные поцелуи, полуобнаженка… Да, это уже был настоящий компромат. Вот только кому собирался предоставить фотографии Загорцев в случае, если Ильичев не удовлетворит его пока еще невыясненные требования? Кто должен был сойти с ума и доставить Ильичеву экстраординарные неприятности? Руководство студии? Шоураннеры проекта? Его жена? Или все они вместе? Тимофей постучал пальцем по одной из фотографий, на которой лицо девушки было скрыто за занавеской: фотографировали снаружи, через окно ресторана. Кстати, вот что странно: ни на одном из имеющихся снимков лица девушки толком не видно. Что это – случайность? Загорцев фотографировал не ее, главным на фотографиях был Ильичев? Или желание скрыть чью-то личность? Как-то слишком уж много всего пытается скрывать Загорцев. Слишком много для человека, который ни в чем не виновен… Тимофей покосился на телефон. Вздохнул. Это было тяжело каждый раз: взять трубку и позволить себе ворваться в тишину и внутренний мир другого человека. Ощутить себя незваным гостем, заставить себя объяснять этому человеку, чего ты хочешь. В таких ситуациях Тимофей старался излагать суть обращения быстро и четко, чтобы не отнимать слишком много времени. Хотя давно убедился, что в его исполнении вместо вежливости получается грубость, которая человека не располагает, а отталкивает. Но изъясняться по-другому попросту не мог. Поэтому разговаривала за Тимофея обычно Вероника. И сейчас Вероники ему действительно не хватало. Кто бы мог подумать, первое серьезное дело – и нехватка персонала. Вероника занята одновременно на трех линиях расследования, а он, Тимофей, сидит и мечтает о ней на четвертой! Он попытался себя устыдить. Тщетно. Стыда не было. Но верх взяла элементарная логика: если дергать Веронику по каждому ничтожному поводу, то в итоге ее эффективность существенно снизится. И какой тогда смысл в помощнике? – Никакого, – сказал вслух Тимофей. Он взял телефон, глубоко вдохнул и проговорил – раздельно, внушительно, будто читая заклинание: – Я снял с этого человека обвинения. Я вытащил его из тюрьмы. Я предоставил ему жилье. Он должен быть мне благодарен. Я имею право воспользоваться частичкой его времени. Мантра сработала. Тимофей ощутил подобие уверенности. Разблокировав экран, нашел в списке вызовов Загорцева и нажал на его номер. Гудки, гудки… Тимофей тронул мышку, оживил экран компьютера и посмотрел на изображение с камеры наблюдения. Загорцева в комнате не было. Тимофей нахмурился, по спине пробежал неприятный холодок. Нет, не может быть. Не может человек быть до такой степени глупым! Он ведь наказал ему сидеть в номере, никуда не выходить. Пообещал, что сам будет заказывать пищу. Контакты с внешним миром должны быть сведены к нулю! Куда он делся? Тимофей уже хотел было сбросить вызов и позвонить на ресепшн, выяснить, где его… Остановило понимание: он не знает, как объяснить человеку на ресепшене, кем ему приходится Загорцев. Это его – кто? Пациент?.. Заключенный?.. Какое он вообще имеет право удерживать человека взаперти и контролировать каждый шаг? Это элементарно незаконно – не говоря уж о камере, которую он без ведома Загорцева установил в номере… Но прежде чем Тимофей успел принять решение, на мониторе что-то изменилось. Открылась дверь в ванную. Тимофей совсем забыл, что в номере не одно помещение. Вполне логично, что Загорцев захотел после всего пережитого принять душ. Возможно, уже не в первый раз. Загорцев вышел из ванной комнаты, на ходу завязывая пояс гостиничного халата. Не спеша приблизился к кровати, на которой лежал телефон, посмотрел на экран. «А что, если он сбросит вызов? – подумал Тимофей. – И что делать? Послать эсэмэску „я тебя вижу“?» Впрочем, если Загорцеву и пришла в голову такая мысль, он за ней не последовал. Помедлив, взял телефон и поднес к уху. – Слушаю, – раздалось в трубке. – Добрый день, – отозвался Тимофей. – Хочу задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете. – Слушаю, – повторил Загорцев уже с другой интонацией, с усталым полувздохом. Плюхнулся на кровать, пристроил под спину подушку и вытянул ноги. Тимофей откашлялся и мысленно натянул на себя личину адвоката. Заговорил официальным суровым тоном: – При обыске в вашей квартире были обнаружены фотографии. На экране было отчетливо видно, как Загорцев содрогнулся и замер. Рука судорожно скомкала простыню, взгляд уставился куда-то в стену. – Фотографии? – переспросил Загорцев тоном человека, который еще не определился, о чем ему врать. И врать ли вообще. – Фотографии, компрометирующие Ильичева, – пояснил Тимофей. – Эм-м-м… – промычал Загорцев. «Если он сейчас начнет все отрицать, я понятия не имею, что с этим делать», – с тоской подумал Тимофей. И, как всегда в таких случаях, перед глазами буквально встало лицо Вероники. Вот она бы сумела. Черт, в конце концов, ведь разве не ради этого он вытащил Загорцева из тюрьмы? Чтобы натравить на него Веронику. И что теперь? Теперь он сидит тут и мучается сам, постигая неведомую науку эффективного общения. Потому что злая, невыспавшаяся Вероника, едва успев позавтракать, отправилась выяснять, кто передал Загорцеву контрабандную муку. А он отпустил ее, не попросив сначала позвонить Загорцеву. Эта мысль пришла в голову только сейчас. И если уж вспоминать о науке эффективного общения, то для начала хорошо бы задать вопрос, ответ на который будет очевидным. Тимофей несколько секунд подумал и задал такой вопрос: – Вы собирались шантажировать Ильичева? Кажется, с вопросом он промахнулся. Загорцев аж подскочил на кровати. – Что? – хриплым, мгновенно севшим голосом спросил он. Пауза была слишком долгой – для того, чтобы это «что?» прозвучало естественно. – Вы собирались шантажировать Ильичева, – сказал Тимофей, на этот раз без вопросительных интонаций. – Что именно вы собирались от него потребовать? Загорцев молчал. Тимофей, выждав пять секунд, предпринял еще одну попытку: – Что за девушка с Ильичевым на фотографии? Загорцев на экране встал. Движение было решительным и категорическим. Тимофей опять внутренне настроился на то, что Загорцев сбросит вызов. В конце концов, он имеет на это право, он свободный человек. Пока. – Девушка тут вообще ни при чем, – твердо объявил Загорцев. – На чем основывается ваша уверенность? – немедленно ухватился за слово Тимофей. – На том, что девушка ни в чем не виновата, – повторил Загорцев. – Ей и без того несладко пришлось, не хочу, чтобы она была замешана в эту историю еще больше. – Она уже замешана, – заметил Тимофей. – Вы хотите, чтобы я передал снимки полиции? Хотите, чтобы они начали расследование? Чтобы нашли девушку? Много времени у них это не займет, уверяю. Хотите, чтобы вас снова арестовали – теперь уже за шантаж? Тимофей позволил себе немножко сблефовать. Он сильно сомневался, что полиция обрадуется новым данным. После того как с Загорцева официально сняли обвинения и методом тыка выбрали нового подозреваемого, какие-либо улики, указывающие на причастность Загорцева к делу, встанут следователю поперек глотки. Пожалуй, их предпочтут скорее похоронить темной ночью на пустыре. – Вы о чем? – ненатурально удивился Загорцев. – Не было никакого шантажа. Что вы! Я ведь не глупец и не неудачник. Неужели я не смог бы победить без этой ерунды? – Прошу прощения? – нахмурился Тимофей. – Фотографии… Да подумаешь, фотографии! Я просто люблю фотографировать. Загорцев стоял посреди комнаты, оживленно жестикулируя, словно в съемочном павильоне перед камерой. – Вы понимаете, что сами себе делаете хуже? – сорвался Тимофей. – Я просто сделал несколько фотографий, – упорствовал Загорцев. – Федор Ильичев – мой кумир. Если вы были у меня в квартире, вы должны были видеть. Там есть фотка, где мы вместе. Я собирал все, что мог, касаемо этого человека. – А почему вы скрываете имя девушки? – продолжал напирать Тимофей. – Кто она вам? Это ваша невеста? – Моя невеста тут вообще ни при чем! – закричал Загорцев. – Можете от меня уже отстать со своими фотографиями?! – Это не мои фотографии. Они ваши. – А вы – мой адвокат, если не ошибаюсь! Вы должны меня защищать, а не искать, за что опять посадить. Господи, да что с вами такое?! Разъяренный Загорцев оборвал-таки вызов и бросил телефон на кровать. Тимофей тяжело откинулся на спинку кресла. Безучастно следил за тем, как Загорцев мечется по номеру. Как сорвал крышку с пластиковой бутылки, принялся жадно пить. Воду, вместе с ужином, ему заказал вчера Тимофей. Он заказал и завтрак – который, кстати, уже должны были принести, – и обед. И вот с чего, вероятно, следовало начинать этот разговор. «Как вы устроились? Позавтракали? У вас все в порядке?» Вероника, вероятнее всего, начала бы именно с этого. Ничто не располагает людей лучше, чем бессодержательные вопросы… Надо было все-таки дождаться Веронику. Несколько часов ничего бы не изменили. Хотя… Загорцев в запале все-таки сказал кое-что относительно ценное. «Неужели я не смог бы победить без этой ерунды?» – вот что он сказал. А значит, Ильичева все-таки шантажировал. И речь однозначно шла о победе в конкурсе. 34