Оказывается, она подошла ближе и прислушивалась к разговору. Тимофей поднял на нее взгляд, кивнул. – Технически – это шантаж, – сказал он. – Но я не буду представлять это так. Просто дружественный жест. Даю время этим людям поступить по-человечески, чтобы потом не выглядеть в глазах общественности последними злодеями. – А если они не захотят так поступить – то что? – резко спросила Софья. – Тогда, с разрешения Полины, ролик уйдет в Сеть. – А если и это ничего не даст? – Значит, я переоценил свои силы и проиграл. Софья всплеснула руками. – Послушайте. Ну это какой-то детский сад! Кто вам сказал, что руководство студии вообще откроет непонятное мутное видео, присланное неизвестно кем? Там работают профессионалы. Таких, как вы, они презирают. – Насколько мне известно, это единственный способ чего-то добиться, – невозмутимо возразил Тимофей. – Попробовать. Софья помолчала. Она стояла, сложив руки на груди, и ее пальцы, казалось, до боли впивались в локти. – Есть и другой способ, – наконец решительно сказала она. – Зайти через черный ход. – У меня нет черного хода. Софья вскинула голову: – Зато у меня есть. Я, к вашему сведению, работаю в этой самой студии. Я дружила с матерью Полины. И я позабочусь о том, чтобы мое руководство увидело ролик. Справедливость должна восторжествовать. – Прекрасно, – сказал Тимофей с той же интонацией, с какой отметил бы приближающуюся волну ядерного взрыва. – Но с этим, к сожалению, придется подождать до завтра. Здесь сейчас будут снимать сразу два материала, после чего нам потребуется время для монтажа. – Два материала? – переспросила Софья. – А второй – какой? – Второй – про расследование убийств. Парни, как видите, уже начали. Не хотят терять время. Первая сцена недлинная, вступление всегда делается коротким, после него идет нарезка быстрых кадров для удержания внимания. Тимофей поднялся со скамейки, сделал шаг к съемочной группе. Полина и Софья последовали за ним. Софья держалась чуть сзади, как ангел-хранитель, за правым плечом Полины, и та была ей благодарна за молчаливую поддержку. Фальшивый Неон встал перед камерой на фоне парка и трагическим голосом произнес: – Расследование загадочных убийств в Москве продолжается. Тот же самый человек, который устранил Ильичева, расправился и с Андреем Загорцевым, с которого незадолго перед этим были сняты обвинения. Загорцев разбился насмерть, выпав из окна гостиничного номера. – Снято! – хлопнул в ладоши парень с усиками и тут же повернулся к Тимофею. – Шеф, сейчас сразу вторую сделаем, чтобы картинку не терять, а остальные уже на другом фоне. Минута! – Делайте, – вздохнул Тимофей и виновато посмотрел на Полину. – Прошу прощения. Придется немного подождать. – Ничего… – Полина сглотнула и почувствовала, что ладони вспотели, – и дело тут не только в жаре. Она ни разу не стояла перед камерой. По крайней мере – не в качестве главной героини фильма. – А что мне говорить? – Не волнуйся об этом. Вован обучен технике интервьюирования. Просто доверься ему и отвечай искренне, не скрывая эмоций. – Вован? Тимофей указал на ложного Неона, который как раз приосанился и по сигналу режиссера заговорил: – Вы видели все это в Сети, вам известно столько же, сколько сотрудникам полиции. Неудивительно, что они опять схватили первого попавшегося человека и стараются выбить из него признание. Ведь им не известно то, что известно Неону! – Выдержав трагическую паузу, продолжил: – Перед смертью Загорцев успел кое-что сказать о человеке, который вытолкнул его из окна. И у нас есть свидетель, готовый повторить его слова перед камерой. – Снято! – воскликнул режиссер и повернулся к Полине. – Девушка, я вас прошу сюда. Давайте попробуем сделать кадр на этой скамейке. А подводку мы потом запишем, чтобы вас не задерживать. Полина в поисках ободрения оглянулась на Софию. Но та стояла, отвернувшись. Должно быть, пыталась сообразить, как будет добиваться внимания руководителя студии. Она ведь, при всей своей напористости, всего лишь гример. Выдохнув, Полина решительно шагнула к скамейке. 49 Она вошла в его кабинет и молча остановилась у двери. Алексей смотрел на нее, ожидая реакции, но женщина отвечала ему лишь тем же ожиданием. Она не боялась, не смущалась и не нервничала. Выглядела как человек, принявший непростое решение и теперь уже не намеренный от него отступать. – Софья, правильно? – Алексей первым нарушил молчание. – Да, Алексей Всеволодович, – отозвалась та ровным голосом. Он кивнул и встал из-за стола. Алексей знал, какое впечатление он может произвести. Ростом под два метра, широкоплечий, три раза в неделю – спортзал с тяжелыми весами, и не для галочки, а до отсечки. Его боялись охранники и полицейские, даже собаки старались не лаять в его присутствии. Алексей прошелся по кабинету, разглядывая поставленные в рамки постеры самых успешных проектов студии. Софья молчала. – До меня дошел этот так называемый сюжет, – снова не выдержал Алексей, с удивлением отметив за собой уже второе тактическое поражение. – Я так понимаю, вы именно этого добивались? Хотели, чтобы я посмотрел? – Да. – Опять этот ровный голос. Алексей повернул голову, смерил ее взглядом. Женщина… Хотя какая женщина – на вид не больше тридцати. Девчонка совсем, но видно, что хлебнула в жизни немало. Знает, чего хочет, и отступать не приучена. Умеет находить объезд там, где дорога завалена камнями. Умеет даже перепрыгивать через шлагбаум. – И чего вы ждали? – Он уставился на нее взглядом, от которого вяли цветы и перегорала электроника. – Я ждала, что вы посмотрите, сделаете выводы и предпримете какие-то действия. Ну, или не предпримете. – Скажите, вам известно слово «шантаж»? – Очень хорошо известно. Что-то дрогнуло у нее в голосе. Не в первый раз подкладывает начальству такую свинью?.. Интересно. – Тогда, полагаю, вы понимаете, что ваши действия укладываются в эту статью так, будто специально ее иллюстрируют? – Я ничего от вас не требую, – возразила Софья. – Я просто… – Вы просто даете мне понять, что если я не выплачу компенсацию дочери вороватой уборщицы, то создадите мне проблемы, – повысил Алексей голос. – Я правильно понимаю или что-то упустил? Когда он повышал голос, дискуссии обычно прекращались. В отдельных случаях прекращались даже дыхание и сердцебиение собеседника. Но Софья ответила ему взглядом, в котором безошибочно читалась ярость. – Я хочу, – тихо, вынуждая Алексея прислушиваться, проговорила она, – чтобы вы подумали хоть о ком-то, кроме этого распиаренного куска дерьма! Алексей приподнял бровь. – Хм-м. Интересно… А рассказать вам, сколько денег принес студии этот кусок дерьма? – Алексей работал на руководящей должности не первый десяток лет. Гасить свое наигранное возмущение умел так же хорошо, как и включать его. – А может, рассказать, что только благодаря ему вас взяли на работу? Возможно, вы не в курсе, что это Ильичев за вас просил? – Я знаю, что просил. – Софья была непреклонна, точно скала. – Но это ему никак не мешало быть куском дерьма. Алексей не выдержал и расхохотался так, что задребезжали окна. Софья терпеливо переждала вспышку веселья, даже не попытавшись выдавить подобострастную улыбку, как сделали бы девять из десяти собеседников. – Знаете, а вы мне нравитесь, – сказал Алексей. – Давненько не сталкивался с такой… непоколебимостью. Вот что, Софья, я могу предложить. Мы сделаем сюжет с этой девочкой. Дочерью Кругловой. Пусть она так же трогательно, как сделала это в ролике, расскажет о своей маме в эфире. Девочка миленькая, в кадре смотрится отлично. А в ходе передачи ей торжественно вручат красивую бумажку с написанной на ней не менее красивой суммой. Потом, разумеется, бумажка превратится в настоящие деньги. – Зачем это Полине? – Софья удивленно посмотрела на него. – Ей даже эта запись нелегко далась. – Знаю, – кивнул Алексей. – Видно. Это была настоящая исповедь. Из самого сердца. Так вот, пусть повторит ее у нас в студии – и каждый получит то, чего хочет. – Вы что, издеваетесь?! – возмутилась Софья. – У вас вообще нет ни капли сочувствия? – Почему же? Капля найдется. И эта капля говорит мне вот что: никто и никогда не ценит того, что валится с неба само. – Алексей остановился напротив Софьи, сунув руки в карманы. – То, что достается без усилий, не оставляет и следа. Я понимаю, что вы хотите помочь этой девочке. Я знаю, что вы пытались спасти ее мать, что это вы нашли труп. Да-да, не удивляйтесь. То, что я мало хожу по коридорам, не значит, что я не в курсе всего, что здесь происходит. Хотите помочь девчонке – приучите к мысли, что умирают люди бесплатно. А вот живым нужны деньги. И для того чтобы их получить, необходимо работать. Я бесчеловечно предлагаю очень хорошую цену всего за несколько часов работы. – Зачем это вам? – Голос Софьи начал дрожать. – Вы знаете, что такое минута эфирного времени? – Алексей присел на край стола. – Не торопитесь с ответом. Я объясню. Вопреки мнению болванов, которые думают, что мы готовы пихать на экраны все, что в голову взбредет, эту минуту нужно на что-то снять. Вы представляете, сколько стоит съемочное оборудование? Камеры, установочные краны, свет, декорации? А кто-то должен работать на камерах и со светом. Кто-то – монтировать. Кто-то – например, вы, – должен привести эту вашу Полину в порядок. Кто-то должен произносить в микрофон слова, заготовленные кем-то, и так далее. А еще, что немаловажно, кто-то должен убедить владельцев канала, что эта минута принесет им прибыль. Одна минута – многие часы работы многих людей. И все эти люди получали зарплату, снимая, как вы выразились, кусок дерьма. Я, признаться, тоже не питал к Ильичеву теплых чувств, крови он и у меня попил немало. Но раскрутка нового шоу с нуля – это вовсе кромешный ад, уж поверьте. Со смертью Ильичева мы лишились золотой жилы. И пока сейчас спешно ищем новую, постараемся выковырять еще немного золотых крупиц из старой – чтобы не пришлось затягивать пояса совсем уж туго. Вам, кстати, в числе прочих сотрудников. Софья смотрела непонимающе. Алексей вздохнул и сделал тон помягче: – Я не занимаюсь благотворительностью, сидя за штурвалом падающего самолета. В этот момент у меня есть другие заботы. Но если вы поможете успокоить пассажиров, пока я решаю основную проблему, буду благодарен. И Полине, и лично вам. Моя благодарность ей выразится во вполне конкретной сумме. – Алексей обернулся, взял со стола заранее заготовленный листок бумаги и протянул Софье. – Если думаете, кстати, что расстаюсь с этими деньгами запросто и свободных средств у нас – куры не клюют, вы так же глубоко ошибаетесь. Поэтому я очень рассчитываю на то, что вы справитесь с поставленной задачей. Но уж коли справитесь, то… Скажем прямо, такой талантливой и целеустремленной девушке, как вы, не обязательно работать гримером. Вы умеете добиваться своего, в таких сотрудниках я заинтересован. А теперь идите. И дайте мне знать, когда будет результат. Софья посмотрела на цифры, записанные на листке, потом – на Алексея. Тот кивнул: – Хватит, чтобы если и не встать на ноги, то хотя бы научиться ползать на четвереньках. А это уже немало в наше время. Всего хорошего, дверь закрывается с той стороны. 50 – Алло. Вероника никогда не сбрасывала звонки с незнакомых номеров. В силу профессии не могла себе позволить такой роскоши и честно выслушивала предложения посетить стоматологическую клинику, фитнес-центр, салон красоты или записаться на сеанс оздоровительного массажа. Отключалась только после того, как прослушивала информацию полностью. Женский голос в трубке показался смутно знакомым. И встревоженным.