– Я не знаю, как быть королевой. Понимаю, что могу научиться, но хватит ли у народа Атлантии терпения ждать? Не будет ли роскошью ждать, когда я стану такой же опытной, как и ты? И мы не представляем, кто я. Была ли когда-нибудь в Атлантии королева, которая не являлась ни смертной, ни атлантианкой, ни божеством? У тебя нет ответов. Но я догадываюсь, что нет. А что, если стану ужасной королевой? Что, если провалюсь? – Прежде всего – Поппи, ты не будешь ужасной королевой. – Ты обязан так говорить. – Я закатила глаза. – Потому что ты мой муж и потому что боишься, что я ударю тебя кинжалом, если скажешь наоборот. – Страх – вовсе не то, что я чувствую, когда думаю о том, что ты умеешь пользоваться кинжалом. Я сморщила нос и покачала головой. – Это ненормально. – Возможно, – согласился он. – Но вернемся к тому, что ты сказала. Откуда я знаю, что ты не будешь ужасной королевой? Из выборов, которые ты делала раз за разом. Ты помогала про́клятым Жаждущими достойно уйти, рискуя при этом навлечь на себя только боги знают какое наказание. Это лишь один пример твоей сострадательности – того качества, которое необходимо любому правителю. А когда ты отправилась на Вал во время нападения Жаждущих? Когда сражалась за Предел Спессы, добровольно рискуя так же, как и те, что принесли клятву защищать людей? Это только два примера, которые доказывают, что ты обладаешь смелостью и готова делать то же, что будешь ожидать от своих людей. Это как раз то, к чему должны быть готовы король и королева. У тебя больше опыта, чем ты думаешь. Ты доказала это в охотничьей хижине, когда говорила о власти и влиянии. Ты много наблюдала, когда носила вуаль. Замечала больше, чем Вознесшиеся. Он был прав. Я незаметно наблюдала и слушала. Так, начиная с самого простого, я узнала, чего нельзя делать тем, кто находится у власти. Нельзя лгать своим людям. Или убивать их. Но в Солисе планка дозволенного располагалась не слишком высоко. В Атлантии все было иначе. – А то, что ты хочешь дать второй шанс заговорщикам, которые замышляли убить тебя, доказывает, что ты гораздо больше подходишь для правления, чем я. Я нахмурилась и подняла голову. Наши взгляды встретились. – Кас, из тебя выйдет замечательный король. Я видела тебя с людьми. Видела, что они любят тебя так же сильно, как и ты их. Его взгляд потеплел. – Но у меня нет твоих великодушия, сострадания и способности прощать – качеств, без которых корона может пасть. – Он помедлил, убирая с моего лица прядь волос. – Если мы будем править, мне придется научиться некоторым вещам, и в этом мне понадобится твоя помощь. Но то, что ты боишься провала, очень о многом говорит, Поппи. Это и должно тебя пугать. Проклятье, это ужасает и меня. – Правда? Он кивнул. – Думаешь, я не боюсь подвести людей? Принять неверное решение? Направить королевство на неверный путь? Боюсь и знаю, что мои родители по сей день этого боятся. Мой отец сказал бы, что ты скорее всего провалишься, если перестанешь бояться провала. А еще сказал бы, что эти страхи не дают утратить смелость и честность. Но разве эти страхи не делают меня нерешительной? Останавливают прежде, чем я ступлю на дорогу? Страх провала – очень сильный, как и страх перед новым и неизведанным. И я сотни раз испытывала его. Когда отправилась в «Красную жемчужину». Когда улыбалась герцогу, зная, чем мне это грозит. Когда пошла с Кастилом под иву. Я боялась. Я боялась, когда наконец призналась себе в своих чувствах к Кастилу, но не позволила страху помешать мне. Хотя сейчас все было иначе. Важнее запретных поцелуев. Важнее нас. – А твой брат? Йен? Как это на них повлияет? – Изменится лишь то, что мы будем торговаться как королева и король, а не как принцесса и принц, – ответил он. – Сомневаюсь, что только это, – иронично сказала я. – Полагаю, мы будем вести переговоры с позиции большей власти и авторитета. – Да, и это тоже. – Кастил обнял меня крепче. – Тебе не нужно принимать решение сегодня, Поппи, – добавил он к моему облегчению. – У тебя есть время. Несколько узлов в моем животе ослабли. – Но не много. – Не много, – подтвердил он, окинув взглядом мое лицо. – Мне бы хотелось, чтобы ты хоть узнала Атлантию, прежде чем решишь. То, что случилось прошлой ночью… – Не должно препятствовать тому, что мне нужно увидеть Атлантию. – Я выпрямилась, поймав его взгляд. – Не должно мешать нам претворять наши планы и вообще мешать в чем-либо. Я ни за что не позволю этой шайке посадить меня в клетку. Я не собираюсь прекращать жить, когда только начала. Взгляд Кастила смягчился. Он поднес руку к моей щеке. – Ты никогда не перестанешь меня изумлять. – Не думаю, что я сказала что-то изумительное. Уголки его губ поднялись вверх, и появилась ямочка. – Твоя решительность и желание жить, наслаждаться жизнью, невзирая на то, что происходит и насколько все запутано, – одно из многих качеств, которое изумляет меня в тебе. Мало кто смог бы справиться со всем, что тебе выпало. – Были моменты, когда я сомневалась, что справлюсь, – призналась я. – Но ты справилась. – Он провел большим пальцем по моей нижней губе. – И справишься. С чем угодно. Его вера в меня затронула глубоко запрятанное чувство неуверенности в себе, о котором я до этого момента не подозревала. Я волновалась, что задаю слишком много вопросов, плохо разбираюсь в этом мире и меня настигает одно потрясение за другим. Но он был прав. Я держалась. Справлялась. Я сильная. Я наклонилась поцеловать его, но мне помешал стук в дверь. Кастил издал низкое рычание. – Обычно мне не нравится, если мне мешают, особенно когда ты собираешься меня поцеловать. Наклонив голову, я наскоро его поцеловала и соскочила с его колен. Он встал и, бросив на меня пылкий взгляд, опаливший мою кожу, направился к двери. Я надеялась, что не выгляжу слишком раскрасневшейся, как мне казалось. Я повернулась и увидела Делано. Моя улыбка замерла в тот же момент, когда я уловила его эмоции. Я ощутила вкус прогорклых жирных сливок. Скорбь и озабоченность. Я шагнула к двери. Кастил оглянулся на меня через плечо. – Что случилось? – спросила я. – Тебя хотят видеть, – ответил Делано. Кастил повернул голову к светловолосому вольвену и настойчиво поинтересовался: – Зачем? Я подошла к ним. – В несчастном случае с экипажем пострадал ребенок, – сказал он. – Она очень… – Где она? – У меня упало сердце. Я шагнула вперед. – В городе. Пришел ее отец, – начал Делано, переводя взгляд с Кастила на меня. – Но девочка… Все разговоры о короне, Незримых и обо всем прочем отошли в сторону. Не раздумывая о том, чем могу помочь, я с колотящимся сердцем бросилась из комнаты. Мне доводилось видеть последствия несчастных случаев с экипажами и в Масадонии, и в Карсодонии. Они почти всегда заканчивались трагически, а мне никогда не позволяли подойти и унять боль или страх. – Проклятье, Поппи! Кастил вышел в коридор, дверь за ним захлопнулась. – Не пытайся меня остановить! – бросила я через плечо. – И не собирался. – Вместе с Делано он без труда догнал меня. – Я только думаю, что не следует бежать туда одной, когда прошлой ночью тебя пытались убить Незримые. Не сбавляя шага, я взглянула на Делано. – У родителей и ребенка есть лица? Он сдвинул брови, услышав этот странный вопрос. – Да. – Значит, они точно не гирмы. – Это не значит, что они не могут быть пособниками Незримых, и не отменяет того, что ты должна действовать с осторожностью, – возразил Кастил, – с которой, я знаю, ты не очень дружишь. Я наградила его мрачным взглядом. Он его проигнорировал. И мы завернули за угол. – Там только отец? – спросила я. – Да, – ответил Делано. – Похоже, он в отчаянии. – Боги, – пробормотал Кастил. – Не стоит удивляться, что они узнали о ее способностях. За последние пару дней сюда приезжали люди из Предела Спессы. Все это было неважно. – Кто-нибудь послал за целителем? – Да. – Печаль Делано усилилась, и у меня замерло сердце. – Целитель сейчас с ребенком и матерью. По словам отца, целитель сказал, что ничего нельзя сделать… Подхватив юбку, я побежала. Кастил выругался, но не стал меня останавливать. Я мчалась по нескончаемому коридору, смутно сознавая, что никогда раньше так быстро не бегала. Я выбежала в теплый, пропитанный солнцем двор и ринулась к дверям в конце крытого перехода.