Я не позволила себе чувствовать то же, что и он. – Еще несколько секунд, – сказала я, переводя взгляд на лицо ребенка, на ее посиневшие губы. – О боги, – простонал отец, откатываясь назад. – Пожалуйста. Помогите ей. Один из вольвенов задел мою спину. Отчаяние нарастало. – Нет необходимости, – заявил целитель. – Этот ребенок уже ушел в Долину. Вы ничего не сделаете, только подадите напрасную надежду, и я должен сказать… Кастил поднял голову, но я была быстрее. Я вскинула подбородок, оглянувшись на целителя. На моей коже танцевали электрические разряды. – Я не сдамся так быстро, – сказала я, чувствуя, что моя кожа пылает. – Я попробую еще. Не знаю, что целитель прочитал в моем лице и глазах, но он сник и отшатнулся назад, прижимая руку к груди. Мне было все равно, я повернулась к ребенку и резко вдохнула. Невозможно, чтобы было слишком поздно для ребенка, потому что это несправедливо, и мне плевать, как бывает несправедлива жизнь. Девочка слишком мала – для того, чтобы ее жизнь оборвалась лишь потому, что она выскочила на дорогу. Подавив нарастающую панику, я приказала себе сосредоточиться. Думать о принципе действия. Когда я исцеляла Беккета, я не очень над этим задумывалась. Это просто произошло. Может, сейчас все было иначе. Она ранена гораздо серьезнее. Мне нужно больше стараться. Я должна больше стараться. По моей коже продолжала пробегать вибрация, а в груди гудело, словно внутри меня летала сотня птиц. От моих рук полилось слабое серебристое свечение, и вокруг раздались удивленные вздохи. – Боги богов, – ахнул кто-то. Послышались топот ног по гравию и сырой земле. Закрыв глаза, поискала воспоминания – хорошие воспоминания. У меня ушло на это гораздо меньше времени, чем раньше. Я сразу вспомнила, как стояла на коленях рядом с Кастилом, а он надевал кольцо мне на палец. Мое существо было окутано вкусом шоколада и ягод, и я чувствовала это сейчас. Уголки моих губ поднялись вверх, и я вцепилась в это ощущение, взяла пульсирующую радость и счастье и представила их как яркий свет, направленный от моих рук к девочке, окутывающий ее, как одеяло. Все это время я твердила себе, что еще не поздно, что она будет жить. «Еще не поздно. Она будет жить. Еще не поздно. Она будет жить»… Девочка дернулась. Или это вздрогнула мать – я не поняла. Я открыла глаза, и у меня екнуло сердце. Над ребенком разливался серебристый свет, окутывая ее тело тонкой мерцающей паутиной. Я видела под ней лишь отдельные участки кожи – розовой кожи. – Мама, – раздался из-под света тихий, слабый голосок. Затем он окреп. – Мама! Ахнув, я убрала руки. Серебристое свечение мигнуло, как тысячи звезд, и погасло. Румяная девочка открыла глаза и потянулась к матери. Пораженная, я откинулась назад и перевела взгляд на Кастила. Он уставился на меня, в золотистых глазах плескалось удивление. – Я… – Он сглотнул. – Ты… богиня. – Нет. – Я сложила руки на коленях. – Я не богиня. По его щеке скользнул солнечный луч. Кастил подался вперед, перенеся свой вес на руку, которой уперся в землю. Потеревшись носом о мой нос, он обхватил мое лицо. – Для меня ты богиня. – Он нежно поцеловал меня, отчего разлетелись все остатки моего здравомыслия. – И для них тоже. Глава 23 Для них? Я отодвинулась, глядя в глаза Кастилу. Он кивнул, и я поднялась на нетвердых ногах, оглядывая притихший сад. Я окинула взглядом изящные музыкальные подвески из хрусталя, покачивающиеся на тонких ветках; желтые и белые эхинацеи с меня ростом. Приоткрыла губы и тихо вдохнула. В саду собралось с десяток человек, не считая вольвенов. Все они опустились на одно колено и склонили головы. Я повернулась туда, где стоял Киеран. У меня перехватило дыхание. Он тоже опустился на колено. Я таращилась на его согнутую спину, а затем подняла взгляд на целителя, который не верил, что я могу помочь, и злился, что я даю родителям напрасную надежду. Он тоже склонился, прижав одну руку к груди, а другой опираясь на землю. Люди за кованой оградой тоже больше не стояли на ногах. Они опустились на колени, приложив одну ладонь к груди, а другую – к земле. Я повернулась к Кастилу. Он поймал мой взгляд и удерживал, перемещаясь на одно колено. Правую руку он приложил к сердцу, а левую опустил на землю. Этот жест… Я его узнала. Примерно так меня приветствовали вольвены, когда я прибыла в Бухту Сэйона. Но я поняла, что видела такое и раньше. Так делали жрецы и жрицы в Солисе, когда входили в храмы, тем самым признавая, что находятся в присутствии богов. «Ты богиня». У меня бешено заколотилось сердце. Я уставилась на Кастила. Я не… Я даже не могла заставить себя закончить эту мысль, потому что не знала, кто я. И никто не знал. Я перевела взгляд на девочку, которую по-прежнему крепко обнимала мать, а теперь и отец. Я… больше не могла исключать такую возможность, какой бы невероятной она ни казалась. – Мама. Голос девочки привлек мое внимание. Она обхватила шею матери, а отец обнял обеих, поцеловав в макушку сначала дочь, а затем мать. – Мне снился сон, – сказала девочка. – Сон? – Глаза матери были крепко зажмурены, но слезы текли по щекам. – Там была леди, мама. – Девочка приникла к ней теснее. – Она… Ее слова прозвучали приглушенно, но следующие она произнесла отчетливо: – Она сказала, что… сила всегда со мной… «Сила всегда с тобой»… Странно знакомые слова. Мне казалось, что я их уже слышала, но никак не могла вспомнить, кто их говорил. Кастил поднялся, и я словно в тумане следила, как он с текучей грацией идет ко мне. Если бы мне сказали, что он бог, я бы ни на секунду не усомнилась. Он остановился передо мной, и мое мятущееся восприятие сосредоточилось на нем. Я сделала вдох, полный специй и дыма, согревший мою кровь. – Поппи, – произнес он с жаром и провел большим пальцем по шраму на моей щеке. – Твои глаза сияют как луна. Я заморгала. – Все еще сияют? Он улыбнулся, и на щеке обозначилась ямочка. – Да. Не представляла, что он сказал другим, но знала, что он говорил с ними со спокойной уверенностью человека, который всю жизнь был облечен властью. Я сознавала лишь то, что он вел меня мимо людей, мимо мужчины, который так паниковал, а сейчас стоял на коленях, не сводя с меня глаз, а его губы снова и снова шептали: «Спасибо». Когда мы покидали сад, вольвены присоединились к нам. Люди на тротуаре и на улице еще не разошлись. Они поднялись на ноги и стояли как завороженные, наблюдая за Кастилом и мной – наблюдая за мной. Казалось, все они охвачены одними клокочущими, искрящимися эмоциями – восторгом и благоговением. Вместо того, чтобы подвести меня к Сетти, Кастил посмотрел на Киерана. Он ничего не сказал, и меня опять поразило, как они общаются, зная друг друга настолько хорошо, что у них не было необходимости в словах. Они обошлись без слов и сейчас. Лицо Киерана расплылось в улыбке. – Мы подождем вас здесь, – сказал он. – Спасибо, – ответил Кастил. Он крепко взял меня за руку, молча развернул и повел с собой. Потрясение от только что случившегося уступило место любопытству. Он провел меня по улице, похоже, не обращая внимания на шокированные взгляды, перешептывания и торопливые поклоны. Я тоже их не замечала, неспособная чувствовать ничего, кроме густого, пряного вкуса во рту и напряжения, разрастающегося внизу живота. Кастил провел меня под песочного цвета аркой в узкий переулок, где пахло яблоками, а по краям стояли вазы с папоротником. Вверху, в открытых окнах трепетали прозрачные занавески. Он вел меня дальше. Над нами плыла негромкая мелодия. Кастил резко свернул направо и прошел под другой аркой в маленький дворик. Между зданиями тянулись деревянные балки, на которых висели корзины с цветами. Буйство цвета создавало полог, сквозь который проникали лишь пятна солнечного света. Решетки с вьющимися растениями, усыпанными множеством изящных белых цветов, отгораживали укромный уголок. – Сад прекрасен, – сказала я, подходя к хрупкому белому цветку. – Мне плевать на сад. Кастил остановил меня и затащил в тенистую нишу. Я округлила глаза, но не успела ответить, как он развернулся и прижал меня спиной к каменной стене. В тусклом свете его глаза цвета меда светились. – Ты ведь знаешь? Кастил положил руку мне на шею и навалился на меня. Я почувствовала на своем животе его твердость. Он провел губами по моему виску. – Что ты там сделала? Впитывая его насыщенный хвойный запах и его тепло, я позволила глазам закрыться. – Я ее исцелила. Он поцеловал мою щеку и отстранился.