– Ща пойду, только белье выну из стиралки. А то пролежит в барабане, все изжмакается, не разгладить, – объяснила Элен. Голова исчезла. Инна потерла пальцами виски. – О боже! На чем я остановилась? – Льву понравилась Катя, – услужливо подсказал я. Хозяйка встрепенулась. – Мальчик женился, детей, слава богу, не появилось. Младенца он не хотел, мне внуки тоже без надобности. Катя после бракосочетания не изменилась. Жил Лева с ней тихо, никаких ссор, скандалов, выяснений отношений. При тесном общении Катерина мне показалась… э… э… Ну… не знаю, как объяснить! У табуретки эмоциональности больше, чем у нее. Начнет Левушка нам рассказывать о своих творческих планах, глаза у него горят, весь на нервах. Я тоже переживаю, спорю с ним. Катя сидит, выражение лица как у кошки, которой выспаться не дали. Вроде улыбается, кивает, но молчит. Я спрошу: «Катюша, как тебе идея новой пьесы?» Она ответит: «Прекрасная». И точка. Просто «прекрасная». У невестки менталитет черепахи. Интересы самые простые: вернуться с работы в семь вечера и сесть у телевизора. С вязаньем. Надо отдать ей должное, со спицами и крючком она управлялась филигранно. – Где служила Екатерина? – поинтересовался я. – Студия «Сан Саныч», – ответила свекровь, – там делают игрушки. Я не очень интересовалась ее работой. На все праздники получала от Кати свитера, которые она сама вязала. Красивые, оригинальные, из хороших ниток. Но это все, что она умела. Понятия не имею, сколько она зарабатывала. Не спрашивала никогда. И снова похвалю Екатерину. Невестка никогда не просила у меня ни денег, ни драгоценностей. Благодарила за любой самый мелкий подарок. И вдруг! Глава одиннадцатая Инна покраснела. – Она исчезла! Утром ушла, как всегда, на работу и не вернулась. А я в тот день уехала в санаторий, в «Лавандовое поле» в Подмосковье. Отличные условия, бассейн, массаж, всякие процедуры. Кормят хорошо. Полный релакс. Телефон я отключила, там такое условие: «Если вы к нам приехали, никакого интернета и мобильной связи. На экстренный случай, конечно, все имеется. А для обычного пребывания – нет». Инна сбросила домашние туфли и втянула ноги в кресло. – Вернулась я домой! Вот уж удивилась! Повсюду вещи Левы разбросаны, в гостиной полное безобразие, коробок из-под пиццы на кухне гора. Что произошло? Зову Элен, а нет ее! Еле-еле дождалась Леву. Оказалось, домработница чем-то отравилась, слегла, на работе не появлялась. А Катя пропала! Исчезла. Левушка плохо помнил, когда ее в последний раз видел. То ли в день моего отъезда на отдых, то ли на следующий. Мальчик весь в творчестве, его поведение понятно. Но где Катерина? Может, ее убили? Или ей плохо на улице стало, отвезли в больницу? А потом меня как в спину кулаком ткнули: иди, проверь сейф! Я в кабинет Миши рысью. Открыла железный шкаф… Пусто! Инна застучала ладонью по подлокотнику кресла. – Пусто! Ничего! Совсем! Голые полки! – Что лежало в домашнем банке? – поинтересовался я. – Большая сумма денег в рублях, не меньшая в валюте, – начала перечислять хозяйка, – ювелирные изделия. – Не одно колье? – уточнил я. – Нет! – воскликнула собеседница. – Много разного там хранилось. Она меня просто ограбила! Вот вам и тихая, интеллигентная, молчаливая. – В полицию обращались? – спросил я. – А смысл? – рассердилась Волкова. – Там работают или пьяницы, или бывшие уголовники. – У вас неверные сведения о сотрудниках МВД, – возразил я. – А то я прессу не читаю, – фыркнула Инна. – Как ни откроешь сайт «Мы все знаем», так и увидишь рассказики. Нет, нет! Спасибо. Приедут ко мне грязные, вонючие мужланы, натопчут кирзовыми сапогами, все расшвыряют, обыщут. Уедут, ничего не узнают! Екатерину не найдут. А потом к нам с Левушкой ночью грабители ворвутся. Их полицейские подошлют, чтобы нас обворовали! Историй подобных в интернете полно! Я обратилась к одному человеку, он из бывших сотрудников. Нашла его по объявлению. Тот взял предоплату и пропал. Выключил сотовый. Спасибо, Ирэн подсказала, что сын Николетты сыщик. Ванечка, найди жабенку, объясни ей спокойно: «Екатерина, ни Инне, ни Льву Михайловичу шум не нужен. Если хотите уйти из прекрасной семьи, где к вам относились лучше, чем к родной дочери, то задерживать не станут. Но верните украденное. Отдайте все мне, а я передам владельцам. Инна и Лев Михайлович интеллигентные люди, они ни словом не обмолвятся о том, что вы совершили. Лев оформит развод. И все. Прав на недвижимость у вас нет, она вся приобретена задолго до того, как вы стали невесткой Волковых». Если она согласится, то хорошо. Если нет… Ну тогда буду думать, как поступить. – Чеки на покупку драгоценностей сохранились… – начал я. – Конечно, нет, – тут же перебила Инна, – муж делал мне подарки. Я обожаю старину, новодел меня не радует. Поэтому Миша держал на контроле всех крупных торговцев антикварной ювелиркой. В советские годы они работали нелегально. Квитанции на покупки не выписывали. Я не отказывала себе в удовольствии украситься ожерельями, серьгами, браслетами, кольцами. Встречаются дурно воспитанные людишки, они к тебе приклеиваются и требуют ответа на вопрос: «Откуда у вас дорогое украшение?» Я всегда без эмоций отвечала: «Видите семейную реликвию». Ванечка, умоляю, найди девку. Отниму у нее то, что ей никогда не принадлежало! – Постараюсь, – осторожно ответил я, – но не могу дать стопроцентную гарантию, что выполню ваше поручение. – Понимаю, – зашептала Инна. – Ванюша, только тебе признаюсь, мы с Левушкой жили на средства, которые притекали от продажи того или иного презента Миши. Лева – великий драматург и режиссер. Но гениям при жизни всегда мало платят. Почти все великие проводили годы в нищете. Вот наследникам везло. За день до того, как мерзкая бабенка нас обокрала, я продала на аукционе ожерелье. Восемнадцатый век! Тонкая работа! Все усыпано драгоценными камнями. Специалисты подтвердили подлинность вещи, она с историей, колье заказала графиня Амалия Монморанси. Она приезжала в Россию на свадьбу своей подруги, подарила ей колье. Ожерелье передавалось от матери к дочери. Миша купил роскошное изделие у вдовы композитора Мафонова, та получила красоту несказанную от своей бабушки. Муж сначала отдал ожерелье на экспертизу, стало понятно: Анастасия Ивановна не фантазерка, она на самом деле обладает уникальной вещью. А я сейчас выставила эту роскошь на аукцион, естественно, анонимно. Мое имя продавцам известно, но его не называли. Лот стал самым дорогим, ушел за большую сумму. Не первый раз имею дело с этими публичными торгами. Претензий к ним нет. Единственное, что мне не нравится: деньги переводят не сразу, порой месяц их ждешь. Но сейчас я впервые радуюсь задержке, получи я сумму в тот же час, когда колье отправилось к новой владелице, Екатерина бы и ее украла. Инна сцепила пальцы рук в замок. – Не доверяю банкам, там дурят клиентов. Знаю, читала в интернете. Все держу дома. Конечно, спрятала пачки в сейф, никто ведь, кроме меня, пароль не знает. Как его дрянь выяснила? Ванечка, на деньги, которые придут, я проживу, наверное, года два. А что потом? Страшно подумать. Помоги! – Постараюсь изо всех сил, – повторил я уже один раз сказанное, – но придется задать вам несколько вопросов. – Отвечу на все, – заверила хозяйка. – Назовите адрес, где жила до свадьбы Катя, – попросил я. Инна встала, подошла к секретеру, открыла его, вытащила записную книжку, перелистала странички и сообщила: – Улица Маркова, дом двенадцать, квартира семь. Никогда туда не заезжала, понятия не имею, где эта улица находится. – Подруг невестки можете назвать? – продолжил я. – Никогда о них даже не слышала, – отрезала Волкова. – Ванечка, когда стало ясно: жаба нас с Левушкой ограбила, я начала думать: что я знаю о девке? И сообразила: ничего, кроме того, кто ее родители. Я не слишком любопытна, девушка – дочь Бронислава. Мне этой информации хватило. А сейчас понимаю: Екатерина никаких личных сведений не сообщала. – Может, вы знаете контакт Орлета-Ормлета? – на всякий случай уточнил я, хотя предполагал, что услышу в ответ. – Нет, – ответила хозяйка, – я про него один раз слышала, когда глупая баба Кате цветок подарила, а тот засох. Глава двенадцатая – Странно, что ведьмак не раздает направо-налево свои визитки, – произнес Боря, – колдуны и иже с ними обычно озабочены поиском клиентов. Я, стараясь не уронить мобильный, вытащил из держателя бутылку с водой и сделал глоток. – Орлет не из этой стаи. Надо поговорить с Элен, но беседовать с ней лучше наедине, без Инны. А та ни на секунду не оставляла меня одного. Возможности пообщаться с горничной не было. Есть две идеи. Одну использую сейчас. Сяду в машине неподалеку от дома, в котором живет Волкова. Буду ждать, может, домработница выйдет в магазин. Хозяйка решила побаловать меня кофе, но оказалось, что он закончился. Дама разгневалась. Думаю, горничная сейчас отправится за покупками. Если прислуга не появится, то надо спросить у Ирэн, вдруг у нее есть телефон домработницы. Маловероятно, что она его знает, но вдруг? Еще хочется скататься по адресу, где у Екатерины была прописка до замужества. Вдруг найдутся люди, которые помнят семью Малежкиных. О! Мне повезло! Вот и Элен! Я положил телефон в карман, вышел из автомобиля, поспешил за прислугой, которая не спеша двигалась по переулку, и окликнул ее. – Элен, подождите! Тетушка оглянулась. – Чего надо? Я улыбнулся. – Я только что ушел от госпожи Волковой. – Не дура, помню, – рассердилась Элен. Я начал издалека. – Вы торопитесь? – Ага, – кивнула домработница, – боюсь, опоздаю в ракету залезть. Без меня она на Марс стартанет. – Давайте выпьем по чашечке кофе? – предложил я. – Когда ехал к Инне Владимировне, заметил на соседней улице милый ресторанчик. Элен ощупала меня взглядом. – Будь я помоложе, могла бы подумать, что понравилась вам. Но я сейчас уже не сочный ананас, а сушеный финик. На хрена такая баба рядом? Ни рожи, ни кожи, ни темпераменту, нету пламени, один дым и чад. Вы с виду приятный, одеты не на рынке, машина дорогая, можете многих девок привлечь. Значит, ваш интимный интерес ко мне отметается. Что остается? Хотите выяснить кой-чего о хозяйке. Отвечу: жить с ней тяжело, работать вообще горе. Капризная, вредная, целиком от своего настроения зависит. Настроение меняется, как при климаксе, да он уже у нее давно миновал. Засохла яблоня, а червяки на ней разбушевались. Платит со слезами, аж трясется от жадности, когда деньги отдает. Врет всем, что у нее полон дом прислуги, а по правде одна я. Знакомые ей кличку навесили – Мышка-норушка. Верно подмечено, она хитрая до изумления. После похорон Михаила Петровича мне следовало от Инны сразу уйти. Да хозяин незадолго до смерти сказал: «Элен, нехороший сон уже неделю мне снится. Свадьбу играю, лица невесты не вижу, завешено оно. И птицы, птицы летают. Вороны. Каркают. В холодном поту просыпаюсь. Слушай внимательно. Если я умру, не бросай Инну. Все про нее знаю. Но одна она не выживет, глупостей натворит, с дураками подружится. Лева идиот, он матери не помощник. Одна надежда на тебя». Я рот открыла, Михаил Петрович пальцем погрозил: «Сразу не отвечай. Вот тебе конверт. Изучи содержимое и потом реши. Элен сделала шаг. – Дарственная там лежала на двушку, сберкнижка на мое имя с хорошей суммой, записка еще: «Что бы ты ни решила, это все твоим останется. Спасибо за дружбу. Квартира новая, с мебелью, хоть сейчас въезжай. Миша». А я его только Михаилом Петровичем называла. И всегда покрывала, очень хозяин женщин любил. Давно-давно, когда я только нанялась на службу, он меня за мягкое место ущипнул. А я в тот момент сковородку мыла. Как долбанула его по кумполу от всей своей молодой дури. Хорошо, не чугунная сковорода была, алюминиевая. А то бы сидеть мне на зоне за убийство. Но все равно синячище отменный нарисовался. И как Михаил Петрович отреагировал? Сначала ойкнул, а потом рассмеялся: «Понял. Давай дружить?!» Мизинец колечком свернул и зашептал: «Мирись, мирись и больше не дерись. А если станешь драться, я буду кусаться». Мне тоже смешно стало. С того дня мы стали одной командой, никогда он ко мне не лез. Я его как брата оплакивала. И осталась с Инной. Более ничего сообщить не могу! – Вы хорошо знали Катю? – спросил я. – Парень, я русским языком сказала: более ничего сообщить не могу, – повторила Элен, – видать, не понял ты литературной речи. Могу объяснить неприличным русским языком. Авось тогда до мозга твоего дойдет смысл. – Михаил Петрович просил вас присмотреть за Инной, – уточнил я. Собеседница взглянула на меня исподлобья. – Ну?