Я киваю. – Посмотришь рисунки. Эм мне попозировал. У него потрясающий андрогинный типаж… – В том-то и дело. – Корбин похлопывает Джен по заднице ее же рюкзаком, прежде чем отдать его. Опытной рукой он бросает пустой стаканчик из-под колы в мусорный бак, стоящий в нескольких шагах от нас, и попадает в цель. – Сопляк твой англичанин. Всё дело в руках, – говорит Корбин, шевеля пальцами. – А я кое-что умею делать, как настоящий мужчина, детка. Дженара фыркает. – По-моему, кое-что ты умеешь делать, как хороший уборщик, – шутит она. Корбин смеется и исчезает за углом. Дженара обнимает меня, и мы расстаемся на первый урок. Я сажусь за парту. Морфея нигде не видно, хотя он тема всех разговоров и записок моих одноклассниц. Мне даже удается прочитать одну из них через плечо соседки: «Говорят, он поругался со своими богатенькими английскими родственниками, и его послали сюда посмотреть, как живут обычные люди. Да здравствуют американские крестьяне! Его назвали Мортом в честь папы, но ему не нравится, поэтому Эм. Ыыыы». Значит, он не только богач и эксцентричный англичанин, но к тому же плохой мальчик и бунтарь. Великолепно. Снова Морфей крутит людьми как хочет. Я отсиживаю три мучительных урока, из них два экзамена и одну подготовку, ни разу не увидев Морфея. Может быть, он составил себе расписание таким образом, чтобы не пересекаться со мной – и чтобы я лишний раз поволновалась, где он и что затеял. Еще одна уловка, чтобы лишить меня равновесия. По пути на четвертый урок я решаю забить на контрольную работу. Буду заглядывать во все аудитории, где сидят старшеклассники, пока не найду его. Я хочу увидеться с Морфеем до большой перемены. Меньше всего мне хочется сталкиваться с ним в переполненной столовой. Я проскальзываю в женскую душевую, чтобы дождаться, когда прозвенит звонок и коридор опустеет. Это маленькое серое помещение находится прямо под раздевалками, в полуподвале. Вдоль грязно-белого потолка тянутся старые трубы. Потеки ржавчины напоминают желто-коричневые вены. Густо пахнет плесенью. Трубы в спортзале этажом выше обязательно протекут, это лишь вопрос времени; вот почему деньги, которые наш класс собрал на подарки, пойдут на новую латунную водопроводную систему, которую установят летом. Наконец звенит звонок. Я жду, когда голоса стихнут, а двери закроются. Полосы солнечного света проникают сквозь откидное окно под потолком. Фрамуга слегка приоткрыта, чтобы впустить струйку свежего воздуха – ровно столько, чтобы можно было дышать. До меня доносится шепот насекомых и растений; их голоса сливаются в бессмысленный шум. На раме висит паутина, которая колышется на ветерке, как будто кто-то машет призрачным носовым платком. Я смотрю на свое отражение в пыльном зеркале, сосредоточившись на рыжей прядке волос, и представляю, что она движется, как паутина на окне. Словно к ней привязана невидимая нитка, которая заставляет прядку танцевать. Я концентрируюсь, и она начинает двигаться и изгибаться. Мои мышцы напрягаются. Небезопасно пользоваться магией здесь, в школе, и взывать к тому, что я месяцами с таким трудом удерживала на расстоянии. Если я не остерегусь, результат может получиться взрывоопасный. Не обращая внимания на страх, я сосредотачиваюсь сильнее и вызываю волну магии. Мои волосы вьются и шевелятся, а рыжая прядь оказывается под прямым углом к остальным, напоминая кровавый меч, который я видела в том ужасном сне в больнице. Словно вызванное этим воспоминанием, в зеркале что-то шевелится. Я отвлекаюсь, и прядь волос безжизненно падает. За моей спиной виднеется нечто смутное, в бело-красно-черную клетку – и наконец появляется игрушечный клоун. Он маячит там, непропорционально вытянутый, как будто я смотрю в кривое зеркало. Клоун трясет стеклянный шар и улыбается, обнажая острые зубы. Мои колени подгибаются, но я не уступаю, убеждая себя, что мне мерещится. Если я обернусь, он пропадет. «Пожалуйста, исчезни… пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Набравшись смелости, я поворачиваюсь. Ничего, кроме стен и раковин. Я делаю вдох и снова смотрю в зеркало. Клоуна за моей спиной нет. Может быть, папа прав. Наверное, я переутомилась… В коридоре хлопает дверь, и я вспоминаю, зачем спряталась здесь. Морфей. Это его очередная игра. Я жду, когда всё затихнет, и осторожно выхожу. Но мне удается сделать лишь два шага, когда тишину вдруг нарушает знакомое хихиканье Таэлор Тремонт. Кто-то шикает на нее, и снова слышится ехидный девичий смех, который я знаю лучше, чем шрамы на собственных ладонях. Вцепившись в лямки рюкзака, я осторожно выглядываю из-за угла. Там, спиной ко мне, всего лишь в нескольких шагах, стоит Морфей. Высокий и гибкий. В кожаном жилете и футболке, облегающей широкие плечи. Ноги обтянуты узкими джинсами. Чье бы тело он ни украл, оно похоже на его собственное, хотя волосы у Морфея теперь короче. Со спины их не видно под полями ковбойской шляпы. Он прижимает к стене плакат, на котором написано: «Подарите игрушку, чтобы сказка закончилась хорошо! Больному ребенку нужен счастливый финал». Это напоминание о благотворительном сборе, который организует наш выпускной класс и который продлится до пятницы. Чтобы попасть на бал, каждый гость должен пожертвовать новую игрушку для местной детской больницы. У стены стоит коробка для пожертвований, уже наполовину полная. Четыре девочки из школьного совета окружают Морфея, подсказывая, как лучше повесить плакат. Таэлор и Твайла спорят, кто его приклеит скотчем. Большую часть времени они ссорятся или соперничают, но утверждают, что лучшие подруги. Это сродни симбиозу между акулой и рыбой-прилипалой. Я так и не поняла, кто из них прилипала. Кимбер и Дейрдра стоят по бокам, держа катушки скотча. И все четверо пускают слюни, как будто перед ними представитель королевского дома. Морфей в школе всего лишь второй день, и он уже добился большего успеха, чем я за много лет. Я подавляю зависть. Как будто почувствовав мой взгляд, он поворачивается и на мгновение кажется другим, совсем не знакомым человеком. Но тут же становится всегдашним Морфеем – с узорами вокруг глаз, с драгоценными камнями, которые отражают его настроение… У него за плечами, осеняя моих одноклассниц, вздымаются темные крылья. Ахнув, я прячусь за угол и прижимаюсь к стене, чуть не расплющив рюкзак о холодную плитку. Я думала, что готова, но, увидев в моем мире Морфея, который вносит хаос во всё, что прежде было нормальным, и обнажает то, что я пыталась скрыть, я словно цепенею. Я затаила дыхание и с горящими ушами жду воплей ужаса. Сейчас они поймут, кто он такой… кто я такая. Но вместо этого до меня вновь доносятся игривый шепот и хихиканье. Я набираюсь смелости и опять выглядываю. Таэлор и остальные роковые красотки поднимаются по лестнице. – Не забудь, – говорит Таэлор Морфею самым соблазнительным тоном. – Ты сказал, что на большой перемене дашь мне поводить свою клевую машинку. Девушки исчезают из виду. «Почему они не заметили то, что совершенно очевидно для меня?» Морфей снова поворачивается ко мне, широко раскинув крылья. В коридоре больше никого нет, но мое сердце колотится о ребра так, как будто мы на виду у всех. Как будто наши секреты открыты целому миру. Попятившись, я ныряю обратно в душевую. И, прежде чем дверь успевает захлопнуться, Морфей решительно шагает за порог. Полосы солнечного света из окна подчеркивают его красиво обрисованные темные глаза. Это – единственная черта, которую я в нем узнаю. Его лицо и тело, хотя и очень похожие, принадлежат какому-то другому человеку, которого я никогда не видела. Морфей напоминает античную вазу. Изящные угловатые черты, тонкий шрам, который тянется от левого виска до подбородка… Нечто надтреснутое, но всё еще прекрасное. Кожа золотистая, а не алебастровая, как раньше. На подбородке ямочка, совсем как у меня. Он примерно моего возраста и выглядит как обычный старшеклассник. Морфей снимает шляпу, и я вижу коротко стриженные волосы, выкрашенные в синий цвет, такой яркий, что они буквально сияют. – Алисса… Это его голос, совершенно точно. Низкий, чувственный, с недобрыми нотками. – Ты выглядишь гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи. Хотя, нужно признать, мокрая одежда тебе к лицу. Мне отчаянно хочется схватить Морфея и трясти, пока у него не переболтаются все внутренности. Я-то надеялась, что у меня есть шанс на нормальную жизнь, но он пришел и всё испортил. Я бросаю рюкзак на пол и с трудом выговариваю: – Я не могу… не стану спрашивать. Угол его полных губ приподнимается – лукавая улыбка выглядит на них незнакомо, но бесит она ничуть не меньше. – Тогда позволь мне спросить тебя. Он поднимает взгляд к покрытому ржавыми пятнами потолку. – Что прелестная королева делает в этой вонючей дыре? – интересуется Морфей, морща нос. – Хватит! – отрезаю я. – Нет ничего смешного в том, что ты сделал. Парень, чье тело ты украл… он кто? Морфей надевает шляпу и сдвигает ее набок. С края свисает гирлянда из мертвых белых бабочек. – Его зовут Финли. Нелюдим. Неудавшийся музыкант. Я нашел его обколотым до беспамятства в Гримсби – это старый рыбацкий городок в Англии. – До беспамятства? Значит, так ты и убедил его отправиться в Страну Чудес? – Особых убеждений не понадобилось. Он был несчастлив здесь, в мире людей. Посмотри, сколько раз он пытался поставить точку. Морфей демонстрирует мне внутренние стороны обеих рук. Под четырьмя кожаными браслетами я вижу две татуировки в виде змей, которые тянутся от запястий до локтей. Они отчасти прикрывают следы попыток суицида и точки от уколов, а еще маскируют родимое пятно Морфея, единственное напоминание о Стране Чудес, которое остается с ним, даже когда он принимает чужое обличье. Я думаю про собственное родимое пятно на левой лодыжке, которое всегда останется со мной, сколько бы татуировок я ни сделала, сколько бы чулок ни надела, чтобы скрыть его. У меня перехватывает горло. Становится трудно дышать. – История маленькой Алисы ничему тебя не научила? Нельзя просто оторвать человека от тех, кому он дорог. Обязательно будут последствия. Морфей задумчиво теребит кожаный шнурок от шляпы. – Я тщательно выбирал. У Финли нет близких. Я оказал ему услугу. Может быть, даже спас его. В висках бьется кровь. – Нет, нет, нет. Так нельзя. У Финли была своя жизнь, которую он должен был провести здесь, и неважно, что до сих пор ему не везло. Что-то наверняка изменилось бы, и он выбрался бы из ямы. А ты лишил его шанса спастись… – Одна пострадавшая душа в обмен на тысячу жизней подземцев. Что тут плохого? Я хмурюсь. Хоть мне отвратительны подлые уловки Морфея и его беспечность, я понимаю, что он верен Стране Чудес и своим тамошним друзьям. Но почему он не сочувствует тем, кому я верна в нашем мире? – Не волнуйся за Финли, – говорит он, смягчаясь. – О нем позаботятся. Я подарил его Королеве Слоновой Кости в качестве игрушки. Я понимаю, что дошла до предела.