Я крепко обхватываю его руками, пока он пытается сохранить равновесие, стоя на четвереньках. – Так и оставайся. Он садится на пятки, и я радостно ерзаю. Нет ничего приятнее и уютнее, как лежать под ним, затаив дыхание. Рука Джеба скользит по моей грудной клетке, останавливаясь на каждом ребре, как будто он хочет удостовериться, что я цела и невредима. – Наконец ты в моем распоряжении, – шепчет он, и я чувствую его горячее дыхание и запах одеколона. – Джеб, я должна кое-что тебе сказать. – М-м… слушай, спортсменка, а подождать это никак не может? Он касается губами моей шеи. Услышав свое прозвище, я таю – и притягиваю Джеба к себе, чтобы поцеловать. Один-единственный раз – прежде чем я до основания разрушу то, во что он верит. Мои пальцы путаются у него в волосах. Джеб перекатывается, так что я оказываюсь сверху. Мы лежим так. Я прижимаюсь к нему всем телом и касаюсь губами шеи, ушей, лица. Мы целуемся под звездами, за гранью мира, и не прекращаем, пока оба не выбиваемся из сил. Тяжело дыша, мы отстраняемся и смотрим друг на друга, переполненные эмоциями и драматическими событиями последних нескольких дней. И вот-вот станет еще хуже. – Ну? – Джеб первым прерывает молчание. – Ты просто решила отвлечь меня, чтобы выиграть? Я улыбаюсь при этом воспоминании. – Всё настолько очевидно? Джеб притягивает меня к себе, укладывает рядом на одеяло, отводит волосы с лица. – С ума сойти, мы часами играли в шахматы под этим деревом, пока твой папа был на работе. – Ты злишься, потому что я всегда выигрывала. Он кладет голову на вытянутую руку. – Оно того стоило, потому что потом я тебя щекотал. Джеб проводит пальцем по моим губам. – Приятно было иметь повод прикоснуться к тебе. Я целую его палец. – Ты даже тогда думал, как бы меня потрогать? – Когда проводишь целый день в окружении рисунков, для которых ты послужила музой, трудно думать о чем-то еще. Я подавляю тоску при мысли о той простой жизни, которую мы когда-то вели. В те времена я и понятия не имела, как легко нам жилось. Как сказать Джебу, что я ухожу? Разве можно проститься в такую минуту? Я обвожу пальцем его ухо, подбирая слова. Он вздрагивает и смеется. – Кстати, о рисунках, – произносит он, прежде чем я успеваю начать. – Надо поговорить насчет Розы. Мы слегка ошиблись насчет денег, которые она готова выложить. Я поджимаю губы, когда слышу имя богатой клиентки. Неудивительно, что по телефону Джеб был так уклончив. Он рассчитывал, что этот гонорар поможет нам начать новую жизнь в Лондоне. Отличная возможность. Сейчас я скажу, что это неважно. Что деньги – меньшая из проблем. Я открываю рот, но Джеб укладывает меня на лопатки словами: – Она предлагает на десять тысяч больше. Он садится и смахивает с футболки и джинсов листья. Я с трудом поднимаюсь. Голова кружится. Свитер сползает с плеча, и оно начинает мерзнуть. – Двадцать тысяч баксов?! За один рисунок? Джеб проводит пальцем по моему плечу. – Не совсем. Она хочет серию… три новых рисунка. Погорячее. Когда Джеб рисует меня, то помогает принять нужную позу, изучает все контуры моего тела, наблюдает, как свет и тени скользят по коже, и зачастую вместо сеанса мы начинаем заниматься совсем другими делами. Я скучаю по нашим сессиям. Было бы так здорово снова их начать. Я думаю об этом, и мне совсем не хочется никуда уходить. Я сглатываю, собираясь попрощаться. С огромным сожалением. Джеб наклоняется, чтобы поцеловать мое обнаженное плечо – нежно, тепло, ласково. Потом он возвращает сползший рукав на место и говорит, глядя мне в глаза: – Но есть одно условие. Роза просит, чтобы я нарисовал ее. Она хочет быть моей моделью. Глава 8 Марионетки Я отгоняю от себя все мысли о Стране Чудес и магических войнах. – Роза хочет позировать тебе? Джеб, конечно, должен рано или поздно получить заказ, но я морально не готова к тому, чтобы это произошло сегодня. Он молча смотрит на меня. – И что значит – погорячее? – продолжаю я. – Ну, у Розы есть очень красивое платье. Она пришла в нем в студию. Оно немного откровенное, но… – Джеб скребет подбородок пятерней. – Никакого ню, честное слово. Я сразу сказал, что этого не будет. Я благодарна ему за великодушие, но утешительного мало. При мысли о том, что Джеба день за днем будет искушать опытная, взрослая, полуобнаженная женщина, у меня всё в животе переворачивается. – Эл, тебе надо с ней познакомиться. Ты успокоишься, когда поймешь, как серьезно она относится к искусству. У Розы потрясающие идеи… очень оригинальные. И она верит в перерождение, как мы с тобой. «Перерождение». Довольно и того, что она богата и красива. Она не должна нравиться Джебу как человек! Сердце у меня уходит в пятки. Буквально мешает ходить. Я слышу навязчивый мотив: мой, мой, мой. Листья вокруг начинают шелестеть, хотя ветра нет. Я сосредотачиваюсь на ветвях ивы, передавая им свои чувства. Они обвиваются вокруг плеч Джеба, как будто беря его в плен, превращая в марионетку, готовую выполнять мои приказы. Он вскакивает, и ветви распускаются. Посмотрев на качающуюся крону, Джеб хмурится. Он не понимает, что это я заставила иву двигаться, что во мне пробуждается нечто, остававшееся скрытым почти год. Нечто, что я не желаю подавлять сейчас, потому что от неистового гнева все мои слабости по части магии кажутся несущественными, и это, в свою очередь, вселяет в меня ощущение силы. Когда я вижу замешательство на лице Джеба, мою душу охватывает ледяной стыд. Я подавляю злобу и ревность. Ветви вновь повисают неподвижно. Джеб смотрит на меня. – Ты это видела? С бешено бьющимся сердцем, я спрашиваю: – Что? Он проводит рукой по волосам. – Я готов поклясться… И замолкает. – Наверно, просто ветер. Я не отвечаю. Ужас, как легко моя темная сторона вышла из контроля. Так сильно я хотела взять верх над Джебом. Овладеть им. Наверное, он замечает раскаяние на моем лице, потому что берет меня за руку. Наши пальцы переплетаются.