Быстро оглядевшись, завернул вентиль, манометр возле которого нервно дрожал стрелкой. Сумасшедшая! — За что? — Нашел я в себе силы спросить спокойно. Букет упал на землю, рассыпавшись розами и гулко прозвучав стальным прутом — плечи девушки вздрогнули. — Ты не будешь тут учиться. — Произнес тихий голос. — Это я уже слышал. — Шагнул я в ее сторону, но замер после того, как она попыталась отползти от меня назад. — Я не хочу видеть тебя тут каждый день. — Для этого ты решила меня взорвать? — Тебя не убьешь, — послышалось с горьким сожалением. Затем она взметнула голову и с яростью посмотрела мне в глаза. — Ты не представляешь, как бы я этого хотела. — Н-но, за что? — Получилось совсем растерянно. — Потому что ты чудовище. — Ярость сменилась дрожащими нотками близких слез. — Ты мне всю жизнь испортил. А я, я… Я ведь тебе жизнь спасла! — И в этом вопле было столько отчаянного непонимания и обиды, что на этот раз на шаг отступил я сам. — Это я должна спросить, за что?! Сверху послышался звук распахнутой двери и спешные звуки шагов по ступеням. — Подожди, но я же ничего тебе не сделал, — искренне развел я руками за миг до того, как на спину навалились чьи-то руки, приказывая стоять на месте не двигаться. Желания сопротивляться не было — просто какой-то ступор навалился. Настолько горьким и искренним было обвинение, вины в которое я в себе не находил. А мне не так часто спасали жизнь, чтобы быть к нему равнодушным. Краем глаза отметил, как Нику довольно грубо поднял с места полицейский, рявкая на нарушительницу. Не услышал, что она ему ответила — но через секунду вел он ее вполне обходительно, смущенно отшагнув назад. Мои же руки пытались заломать куда как более активно, но что-то у них не выходило. — Это он во всем виноват, — произнесла Ника строго, остановившись напротив меня. Тогда-то и отпустило ошеломление. Аккуратно вернул себе руки, повернулся и подбородком указал возмущенно пыхтящему лейтенанту на угол комнаты. — Там валяется артефакт в виде пуговицы. Отключится — взлетим все на воздух. Принесите его мне. — А когда уловил сомнение в его глазах, спокойно ответил на взгляд и добавил. — Стоит полмиллиарда. Пропадет — знаешь, с кого спрошу? И чтобы избежать лишних вопросов, лениво крутанул вокруг себя цепь из звездочек. Вроде как, проняло — и к пуговичке метнулся пулей, подняв ее с великой осторожностью. Газом-то еще как тянет, а жить-то хочется. Пуговицу принял небрежно, отделавшись благодарственным кивком. — Эта тут пожар решила устроить, — указал я взглядом на Нику. — Хотела сорвать экзамены. Я ее диверсию пресек. Девку в околоток и высечь. Хотя нет, физические наказания века два, как отменили. А зря-я! В свете подвального помещения вспыхнули яростью девичьи глаза. — Вы кому верить собрались, городовой? — Прозвенел злостью ее голос. — Я, кажется, ясно сказала свою фамилию?! Лейтенант громко прокашлялся и демонстративно хрустнул подошвой по стеблям рассыпанных на полу роз. — Вот что, ваши милости, — переглянувшись с подчиненным и понятливо улыбнувшись (да что б он понимал?!), произнес старший по званию, до того опекавший Нику. — Мы в ваши дела лезть не собираемся, но порядок для всех один. Просим проследовать в отделение, а там пусть начальство разбирается. Хорошо? — Потянул он просительно, а затем построжел голосом. — А упираться будете — я мигом Его Сиятельство попрошу вмешаться. Пинком под зад из Москвы оба улетите! — Может, раз трагедии не случилось, разойдемся миром? — Мягко улыбнувшись, не согласился я с таким развитием событий. — Утечка устранена, опасности больше нет, а героям — заслуженную награду? — обозначил я ладонью движение к карману брюк. — А я не против проследовать в отделение и дать показания, — отчего-то стала смирной Ника и даже глазки потупила. — А у меня экзамены, — понял я ее коварство и нервно дернул кистью. — И нет времени на формальности. — Преступник всегда торопится бежать с места преступления, — поделилась она мнением с лейтенантом бархатным голоском. А тот и млеет, скотина. — Впрочем, — добавила она. — Я не против дать показания одна. — И посмотрела на меня с торжеством. Знаю я ее показания. Сейчас там и террористический акт будет, и приставания к целомудренному газовому вентилю… — Вы бы, перед тем, как ей верить, проверили списки розыска госавтоинспекции, — одернул я лейтенанта голосом. — То есть это тоже ты, чудовище?! — Так! — Гаркнул старший. — Оба пойдете! Развели мне тут театр! Тут, между прочим, физфак! Тут люди спортом занимаются, а вы дурью маетесь! А ну пошли, оба! Пожалуйста! Ну будьте добры, а? — Добавил он с досадой. И мы были добры, что б эту Нику об колено и ремня пожестче… Глава 11 До отделения дошли неспешным шагом — словно приятели или знакомые, безо всяких пошлостей вроде наручников, заломленных рук и даже положенной на плечо руки. Взяли с нас честное слово, что бежать не будем, и устроили совместную прогулку — городовой в центре, мы от него по бокам, и позади нас, присматривая на всякий случай, лейтенант. Неприметная светло-коричневая каменная коробка, расположенная почти тут же — с левой стороны главного корпуса университета, возле самой ограды — по внешнему виду казалась еще одним учебным корпусом, пусть и лишенным множества окон и одноэтажным. И даже три патрульные машины, разместившиеся на парковке рядом, тоже не служили явными маркерами его предназначения — много их тут сегодня, почти на каждом повороте дежурят. Табличка же с обозначением номера отделения смотрелась весьма скромно и на расстоянии совсем не воспринималась. В общем, пока не подойдешь — не разберешься. Или пока не приведут… — Подождите минутку, будьте любезны, — остановил нас городовой за десяток метров, словно забыл о чем-то, а потом вспомнил, и поспешил внутрь отделения, чуть-чуть не переходя на бег. — Чего это он? — Повернулся я к конвоиру, но тот только плечами качнул. Разгадка появилась через пять минут, в виде потока хмурых мужских и женских персоналий разной степени опьянения, потрепанности и побитости, под громкие окрики в спину выгоняемых из отделения. — Освобождают номер-люкс, — невозмутимо пояснил я, ни на кого не смотря. Слева звучно хмыкнули. Но на этом наше ожидание не закончилось — более того, внутрь отделения срочно призвали нашего конвоира, оставив нас вообще в одиночестве. Беги — не хочу. Нике нельзя — Честь и прочие заморочки. А я действительно не хочу, потому как предоставляется удобное место для разговора, откуда ей точно не сбежать. Надо было ее на площади перед зданием университета задержать, наверное, и сразу все выяснить… Хотя нет, ее бы тогда Артем, опомнившись, лапой приложил, и хана котенку. Так что все правильно сделал — ответы я бы так или иначе получил, пусть позже. — Заходите, будьте добры, — утирая пот со лба, выглянул из отделения городовой. — Ба, да они полы помыли, — с интересом повел я головой, разглядывая помещение изнутри. И, наверное, даже протерли пыль на широких подоконниках у забранных в решетку окнах. Хотя общего настроения отделения это не изменило — есть такой шедевр дизайнерской мысли, единый на всю страну, преисполненный отчаяния и равнодушия, собранный из серого бетона, зеленой краски и отваливающейся с потолка побелки; из неровного света люминесцентных ламп и обшарпанных столов с серым картоном папок «ДЕЛО» на них и хмурыми сотрудниками на стульях за ним. Словом, то самое сочетание, побывав в атмосфере которого человек постарается не повторять такой визит и обходить это место десятой дорогой. Может, на это и расчет. В дальнем же конце широкого помещения размещались две клетки обезьянника, отделенные друг от друга бетонной стеной. Створка той, что была подальше, была любезно открыта, а городовой, стоящий рядом, указывал широким жестом на длинную лавку вдоль стены, укрытую свежей газетой. — Не серчайте, ваши милости, но порядок один на всех. — А можно нам разные… комнаты? — Подняла подбородок Ника. — Так, ваша милость, а бандитов нам куда сажать? Нет, ежели вы не согласны, то отделим, только к вам кумушек придется подсаживать. А они зело неприятными на запах могут оказаться, — равнодушно пожал он плечами. — Жара, многих тошнит с устатку. Ника молча прошла в дальнюю клетку. — И документики, документики ваши, будьте добры! Телефоны, опять же. Колюще-режущее, оружие? Нет — и отлично. Передав вслед за Никой паспорт и сотовый, я проследовал внутрь, задержавшись только на самом пороге. — Будьте так любезны, не найдется нитка с иголкой? — Указал я на свой пиджак и пуговицу в руках. — Не положено, — промямлил он, но просимое мне все-таки принесли. Нитка, конечно, не в цвет ткани, однако чем богаты. Расположились на лавке — я в центре, пиджак на коленях разместив и пошивкой занимаясь. Ника — с самого краю. Поначалу отвернулась было демонстративно, в стену уставившись, но там такая пошлость понаписана, что пришлось ей гордо смотреть перед собой. Собственно, перед ней тоже была стена коридора. — Рассказывай, — мельком глянув на нее, предложил я. — Про что? — Как я тебе жизнь испортил. — Даже сейчас решил поиздеваться? — Я, между прочим, абсолютно серьезно пытаюсь во всем разобраться. Девушка окатила уничижительным взглядом, встала с места и подошла к решетке.