— Так немного же… — Заглянула она нетерпеливо в мою чашку. — У меня еще первое не принесли. — Ладно, — подозрительно покладисто утихомирилась она. — Последний ужин — это святое. — Я долго буду есть, — честно предупредил ее, памятуя о заказанном. — Я подожду, — мягко вздохнула Ника. — Я столько ждала… И эти две ночи в холодном бетонном мешке, на рваном матраце, пахнущем сеном и болью… — Ты мне аппетит портишь, — укоризненно глянул в ее сторону. — Официант! — Крикнула она. — Мне то же самое, что и ему. — Но, госпожа… — Ты слышал, Филипп! — Сию секунду, госпожа. — Ты столько не съешь, мать. — Неодобрительно отозвался я. — Съем. — С куриного бульончика бы тебе начать. — Проявил я участие, отмечая худобу на лице и в руках. — Не беси меня! — Да я на что угодно спорю, что не съешь, — примирительно развел я руками. — Не переводи зря продукт. — На что угодно?! — Рыкнула Ника. — А выйти на задний двор и достойно принять свою смерть — входит в твое слово?! — Конечно. — Недоуменно качнул я плечом. — Тогда я принимаю этот спор, — протянула она сероватую ладошку, сильным рукопожатием вцепившись в мою ладонь. — Честью и Силой клянусь! — Но, госпожа! — Встревоженным голосом ворвался в разговор официант. — Филипп, разбей! — Рявкнула Ника. — Или ты с ним за одно?! — Слушаюсь, госпожа, — потерянной тенью самого себя, на полусогнутых, подошел он к столу и слабым движением руки обозначил начало спора. — Подождем, — вновь улыбнулась Ника, оглядывая меня довольным взглядом. — На самом деле, все складывается очень удачно. Не пришлось тебя искать по городу, и все скоро очень удачно закончится. — Как скажешь, — отложил я пустую чашку в сторону и сцепил ладони на животе. — Тебе, кстати, психиатрическую комиссию когда еще раз можно пройти? Девушка заскрипела зубами. — Ну, чтобы снять с учета там. Справку твою эту. — Затем присмотрелся к бешеному взгляду и задумчиво добавил. — Хотя могут и не снять. — Шути, шути. Недолго осталось. На самом деле, осталось действительно недолго — ровно до того момента, как в зал начали торжественно вносить щуку на блюде, котелок жаркого и тарелку борща, буженину и утиную грудку, бесконечную вереницу салатов, расстегай, кулебяки и моего долгожданного порося с яблоком во рту — в двойных экземплярах. Филиппа среди официантов не было. По мере того, как угощения занимали стол, менялось выражение лица Ники — от недоуменного, до ошарашенного, а затем до тихого ужаса осознания. — Т-ты специально все подстроил, — прошептала она. — Да неужели? — Посмотрел я на нее с осуждением. — Но т-ты же тоже все не съешь. — Так я же и не обещал все съесть, — заметил я логично. — А вас, госпожа официантов, никто не заставлял. Извольте к столу. — Затем обернулся к персоналу. — Ребята, салфеточки такие широкие, чтобы под ворот подвязывать, будьте добры. Госпожа ваша жрать изволит, как не в себя. — А ну прекрати! — Взорвалась криком Ника. — Ты тут покричи мне еще, — буркнул я. — Солидное заведение, утонченное. Ведете себя, как не леди. — Максим, подожди, — оперлась девушка рукой о стол, будто боясь упасть от потрясения. — Это все была глупая идея. Я просто немного не в себе. — Всего лишь хотела меня убить, мелочи, — отмахнулся я. — Вы, голубушка, с салатов начать изволите? Или с чего потяжелее? Рекомендую, кстати, щуку, — принюхался я. — Аромат от нее идет, хочу я вам доложить, расчудеснейший. — Максим, я не смогу это все съесть, — сжав губы до белого цвета, произнесла Ника после ощутимой паузы. — Получается, я выиграл? — Расстелил я салфетку на колени и приступил к дегустации столь завлекательного рыбного блюда. Интересно, станет юлить? Хотя, Честь — она либо есть, либо ее нет. И никакой внутренней игры словами, сроками, когда есть ощущение определенности данного обещания, она не приемлет. Невозможно обмануть самого себя. — Ты то зло, которое нельзя победить, — устало произнесла Ника. — Забирай ресторан. — Зачем мне ресторан? — Прожевав аппетитный кусочек, уточнил я. — Тебе же он нравится, я же вижу. И ты выиграл. — Я выиграл, — подтвердил ей. — Но это не будет тем самым «чем угодно», которое я хочу. — Тогда что? — Тускло сказали мне. Я отложил столовые приборы, убрал салфетку с коленей и повернулся к Нике. — Я хочу, чтобы ты меня простила. — Сказал я со всей серьезностью, чтобы не было и намека на усмешку. Девушка подняла удивленный взгляд, посмотрела мне в глаза, явно отыскивая тот самый подвох, но была вынуждена признать, что я не шучу. — Нет. — Отведя взгляд, мотнула она головой. — Что — нет? — Ворохнулось во мне недовольство. — Я не смогу тебя простить. Обещание надо выполнить. Я не могу обещать то, что не по силам. Я не прощу тебя, как невозможно достать Луну с неба. Проси что-нибудь еще. Но проси сейчас, потому что если я останусь жива, я постараюсь тебя убить. — И была в том ответе простая и спокойная решимость. — Бывает, — вернулся я к ужину. — Так чего ты хочешь? — Я еще не решил. — Когда решишь? — Не знаю, — честно ответил я. — Но ведь сегодня? — Хватит мешать мне есть! — Хлопнул я ладонью по столу. — Вон, борщ бери. — Это твое желание? — Нет, но это поумерит твой голодный взгляд. — Он не голодный, он злой. — Смотри своим злым взглядом на свою щуку! А моя от твоего киснет. В общем, таки попробовал от всего по чуть-чуть. Хорошо кормят, но дорого — под конец визита оказалось, что я не Шуйский Артем, потому привилегий и льгот мне не положено. — Если нет денег, можешь уступить мне желание. — Похлопала Ника ресничками. — Или остаться мыть посуду на месяц-другой. Иначе я вызову полицию. — Совсем одичала, — печально покачал я головой и расплатился хрустящими пятисотками, искренне надеясь, что наша с ней встреча на этом закончена. Впрочем, на улице этот призрак в черном тоже решил сопровождать меня и ныть. — Ты придумал? — Семенила она на своих каблуках в ответ на мой широкий шаг. — Нет. — А сейчас? — Нет. — Девушка, красавица, что ты за ним бегаешь? — Со смехом окрикнула нас веселая компания, шедшая по бульвару навстречу.