Основной телефон был выключен и дожидался в машине. Потому что не стоит давать подсказки соответствующим службам, храня личный и рабочий телефоны в одной точке. — Но в прошлый раз вынесли даже раньше! — Возмутился Артем. — Тихо, — шикнул я на него, реагируя на тихую вибрацию входящего звонка кнопочной трубки. Ну наконец-то! — Але? Слушаем!.. Ах, каков подлец!.. Какая квартира?.. Немедленно! Ожидайте! Отключился, умиротворенно положил телефон на столик и забрал оттуда свою упаковку сока. — Это кто? — Не удержался от любопытства товарищ. — Да так, — отмахнулся я. И тут же был вынужден отложить сок и отвечать на новый вызов. — Але! Да, полиция. Так-так-так. Квартира? Разберемся, гражданочка! — На этот раз чуть более грубым, уверенным голосом произнес я и нажал на отбой. — Максим? — Да что такое-то! — Возмущенно отреагировал на новый звонок, последовавший практически сразу. — Пожарная служба слушает! Так! А мы тут причем?.. Десятый этаж? Лестницу вам подать? Никак невозможно!.. Я прекрасно слышу, кто вы! Но все экипажи заняты! Именно! Снимают любимого кота графа Шереметьева с дерева!.. Вот и жалуйтесь графу!.. — Ну и хамство, — поделился я с другом, возмущенно откидывая трубку на шезлонг рядом с собой. — Максим! — Что? А, да это Ника, — отмахнулся я. — Я ей дверь заварил. — Нет, не то, чтобы я хотел ее защитить, но… — Скорее, с любопытством, чем с осуждением протянул друг. — Это самооборона! — Категорично постановил я. — Двадцать минут назад она заказала такси до университета. Считаю это прямым и недвусмысленным доказательством акта агрессии. Потому что проигранный спор вообще не влияет на ее желание испортить мне жизнь. Наоборот, значительно усугубляет. А тратить выигрыш на банальное «не мешай мне поступить» — пф… — Я так понимаю, она уже поняла, что такси не приедет. — Хмыкнул Артем. — И насчет двери — тоже. Только чего она тебе звонит? — А я все ее звонки на свой номер завел. — А я смотрю, она у тебя не очень умная. — Да нет, умная. Наивная просто, доверчивая. — Даже с некоторой теплотой отозвался я. И телефонная трубка ожила в очередной раз. — Так… — С любопытством хмыкнул я. — Ну не в службу газа же звонит… Алло?.. — Привет, пап, — раздался тихий и подавленный девичий голос в трубке. — Я не хотела тебя беспокоить… Я действительно думала, что справлюсь… Просто сейчас это зашло слишком далеко… — Что случилось, солнышко? — Постарался изобразить я мягкий баритон ее отца и заботу в голосе. Но вместо ответа отчего-то получил настороженное молчание. Где я мог провалиться?! Прозвище?!.. — вспыхнула догадка. — Ласточка, почему молчишь? Радость моя? Котенок? Ягодка? Зайчик? Малыш? Принцесса?… Бусинка? — Осторожно предположил я. — Максим, скотина, это ты? — Тигренок? Звонок оборвался под звук удара пластика о бетонную стену. — Сами звонят, сами трубку бросают, — буркнул я, убрав телефон. А затем, не удержав порыва любопытства, вернул обратно, тут же набирая по памяти одиннадцатизначный номер. — Алеу? Еремеев Сергей Олегович? Это вас с отдела статистики и социальной защиты беспокоят, у вас будет минутка?.. Большое спасибо! Мы проводим опрос, как вы называли свою старшую дочь в детстве. Так-так, записываю. «Не твое собачье дело»? А вы знаете, что с таким прозвищем ребенок может вырасти злым и агрессивным? Але? Але?… Ну и семейка, — осуждающе покачал я головой. Тут же отсоединил аккумулятор телефона, достал сим-карту и сломал ее пальцами, а затем сложил все в холщовую сумку слева от себя. — Можно один вопрос? — Подал голос Артем, до того внимательно прислушивающийся и что-то обдумывающий. — Ага. — Как у тебя вообще могла быть девушка? — Не знаю, — честно пожал я плечами. — Кормишь вкусно, потом сама из дома не уходит. — М-да… Я, кстати, с Ники стребовал, чтобы она к тебе не лезла. Она согласилась, но с условием, что ты не начнешь первый. — Это в довесок к ужину в ресторане требование? — Все же дорвался я до сока. — Значит, вчера вы там и встретились. — Сделал вывод Артем. — Угу. Чего, кстати, ушли? — Лениво поинтересовался я, сделав глоток. — Вера не захотела остаться. Считай, сбежала. А я — за ней. Чуть подальше нашли кафешку, кофе попили. Так что нормально все. Отпущение вины на княжеский манер. То есть, не в претензии. — Я тоже вкусно поел, — подытожил я воспоминания о дне ушедшем и вновь уточнил время на экране телефона. — Ладно, двенадцать почти. Еще минут сорок, наверное, до результатов. Ты ведь дождешься? — Дождусь. Почему сорок? — Да там черновой вариант протокола потерялся. — отложив сок, присел я на шезлонге. — Считай, пришлось каждую работу брать заново и выписывать отметку. А их там… Много, в общем. И ведь обнаружили только утром, представляешь? — А чего это он потерялся? — Посмотрел на меня Артем с подозрением. — Ой, да было бы о чем переживать! Там у тебя все равно пятьдесят два балла, а у меня пятьдесят четыре. — Чего?! — Пронесся рев над площадью, спугивая птиц с веток, молодежь — с бортика фонтана, а вороватую бабусю заставляя отпрыгнуть от клумбы с цветами. — Тихо ты, — шикнул я на товарища. — Пропал тот протокол. А в работах у нас семьдесят шесть и восемьдесят два. Их и перепишут набело. — У кого семьдесят шесть? — Взволнованно приподнялся Артем, опершись на правую руку. — Вот ты это и выяснишь, если дождешься. — Максим, это нечестно! — Возмутился он. — Но мне действительно нужно уйти. А чтобы тебе было нескучно ждать, вот тебе спутник. — Нагнулся я к самому крупному баулу, вжикнул замком и принялся осторожно извлекать содержимое. — Манекен?! — Приподнявшись и заглянув мне за плечо, удивился друг. — Побольше уважения! Это заслуженный манекен, у него, между прочим, два пулевых отверстия в затылке. — Проворчал я, аккуратно размещая его на своем месте. Одет он был точь-в-точь, как и я — туфли, брюки со стрелочкой и безрукавка. Внешностью, тоже следует отметить, походил очень близко — особенно, если смотреть издали и без спецтехники. Во всяком случае, цвет кожи и даже спокойная мимика лица смотрелись весьма убедительно, а не как у его коллег из магазинов одежды. Только вот глаза выдавали — но мы их сейчас черными очками прикроем, из того же баула выуживая. И на всякий случай — кепочкой волосы примнем, чтобы совсем все хорошо… — Максим? — Холод и строгость в голосе Артема переводили слово в требование-приказ объясниться. Простым текстом это прозвучало бы, как «Два пулевых отверстия? Какого демона? Кто?! И ты молчал?!». Но эта их высокородная экономия на словах и буквах… — Этот город редко кого принимает сразу. — Посетовал я на внешние обстоятельства. Двух предшествующих манекенов вообще разорвало на куски, вместе с машиной и грузовым вагоном… Ему незачем об этом знать, да и мстить теперь тоже некому. Уже некому. — А как же… — пожевав нижнюю губу и что-то напряженно обдумав, произнес Артем. — Как же твои дороги, которые ты строил? И эти… Хозяева города? Где был их порядок? — Оказанная услуга ничего не стоит, — критически оглядев получившуюся из манекена и шезлонга композицию, признал ее вполне удовлетворительной и принялся деловито сворачивать освобожденный баул. — Честно говоря, наплевать им на эти дороги. Вот как первая машина проедет по асфальтовому покрытию, так тебя и забудут, если соберешься строить или ремонтировать. — Максим, я же видел их отношение, слышал слова их слуг, — послышалось раздражение в его тоне — как и всякий раз, когда происходит что-то непонятное и выбивающееся из его понимания. — А? Так я же не просто так дороги делал, — завершил я возню с сумками и выпрямился, держа в руках объемистый сверток. — Я под каждой закопал несколько десятков кладов, а координаты — записал. От миллиона до десяти миллионов рублей, банкнотами в герметичных контейнерах. Плюс контейнеры-обманки, в огромном количестве. — И зачем это? Какая связь… — Нахмурился друг. Но в его глазах я уже видел легкое мерцание понимания — пока еще робкое, не готовое поверить. — Затем, — присел я на дорожку. — Что случись недопонимание между нами, и первые координаты попадут в сеть. Потом вторые. А потом я даже не стану ничего выкладывать. Незачем. Все дороги и без этого превратятся в лунный ландшафт, разбитый поисковиками. И мои дороги. И чужие дороги. Все встанет намертво, вся Москва.