Глава 22 Четвертый вход в аэропорт звучал роликами чемоданов, катившихся вслед за непрерывным потоком людей. В этом шелесте пластика по асфальту тонул говор десятков голосов, отзвуки объявления внутренних рейсов и поиски запоздавшего пассажира, доносящиеся изнутри терминала. Даже вечный механизм желтых такси, забирающих и доставляющих пассажиров к первой линии терминала, шуршал шинами тише. Отдельные звуки: звук резко закрытой двери, возмущенный клаксон автомобиля, звон металла выпавших ключей — слышались отдельными нотами этого необоримого людского течения, желающего проскочить сквозь игольное ушко аэропорта в небо. Тринадцать с половиной миллионов пассажиров в год — а значит, сегодня их будет почти сорок тысяч на весь аэропорт, и около десяти тысяч на один четвертый вход. Можно было посчитать пассажиропоток за секунду и сравнить с видимым сейчас, но имелись и иные, более важные, вещи для подсчета. А именно — в ящике с мороженым, который был в моих руках, оставалось всего шесть пломбиров. Остальные четырнадцать уже были приняты внутрь, за время созерцания и ожидания. И нет, Ника не опаздывала — это я пришел раньше. Зато теперь холод в груди становился понятным и привычным — это просто мороженое, много мороженого. Я не боялся заболеть. Пробовал как-то в детстве — не понравилось: тоскливо и одиноко, горько от лекарств и больно от уколов. Правда, это было еще до обретения семьи, но память осталась. Мой брат, Федор, болел иначе — в окружении взволнованных родных, искренне любящих и желающих ему помочь. Уколов не было, а сироп от кашля был сладким, со вкусом клубники. Только потом он тоже расхотел болеть, потому что неловко перед всеми нами, за нашу тревогу и беспокойство. Конечно, глупость полная — что ответственно заявлял ему и я, размешивая в его горячем молоке мед особо целебных диких пчел (не спрашивайте источник), и папа, забирающий очередную техническую энциклопедию у него из-под подушки, и сестры, с радостным азартом приходившие испытывать на нем только что разработанные медикаменты (горькое — значит полезное). «А еще в мире происходит так много интересного, а я лежу в постели» — торопливо добавлял Федор, убегая от сестер в окно. За окном, обычно, уже ждал его я, и мы ехали в кино… В общем, пара десятков пломбиров меня не сломят. Да и как представлю Тоню, расхаживающую по моей комнате и дословно читающую мне мои же нотации, которыми я ее совестил прошлой весной (какое легкомыслие ходить без шапки!), так вообще болеть не хочется. Тем более, что старшие братья не болеют — по статусу не положено. Ника появилась между шестнадцатым и семнадцатым мороженым, ровно в пятнадцать пятьдесят пять. Хотя я бы согласился подождать еще три пломбира. Она вышагнула из кабинки такси, сделала пару шагов вперед и внимательно огляделась по сторонам, только под самый конец заострив внимание на входе под номером четыре. На этот раз Ника была одета в белый брючный костюм поверх белой футболки, ножки украшали бежевые туфли на невысоком каблуке, а в полусогнутой руке удерживалась небольшая прямоугольная сумочка белого же цвета — той самой удобной конфигурации, которая легко позволяет потерять все документы, телефон, ключи и деньги одновременно. Призывно махнул семнадцатым мороженым — и девушка тут же меня заметила, целеустремленно двинувшись навстречу, забирая вправо от поворотного механизма входа в терминал — туда, где я стоял. — Привет, — остановилась Ника в двух метрах. Я коротко кивнул — потому что разговаривать во время еды невежливо. Но, видимо, придется. Остатки семнадцатого мороженого прошли внутрь организма за три укуса. — Хорошо выглядишь, — осмотрел я ее внимательно с головы до ног. — Спасибо. — Задумала что-то? — Сделал я вывод. — Почему? — Слегка дрогнула она, подняв удивленный взгляд. — Слишком хорошо выглядишь для трех часов полета. Не обращай внимания. — Отмахнулся я. Хотел было из вежливости предложить ей мороженое, но волевым усилием удержался. Был уже опыт, который не хотелось повторять. В итоге, коробку с мороженым поставил на асфальт, а сам достал бумаги из нагрудного кармана рубашки. — Вот билет, посадочный талон, — отдал я ей распечатки, сложенные пополам. — Багажа, я вижу, нет. Значит, все формальности пройдены. Рейс через сорок минут, тридцать первый выход. Удачи. После чего забрал из коробки три оставшихся мороженых, скинул в ближайшую урну картон упаковки, и направился от терминала. — А-а, как же ты? — Протянули мне в спину. — А я на другом самолете, — остановившись, махнул я в сторону дальнего входа. — Как на другом самолете? — Пробормотала Ника даже с неким возмущением. — На частном. — Терпеливо пояснил ей. — Как прилетишь, там встречу. — А может, я с тобой? — Робко попросилась она. — Не получится, — категорично качнул я головой. — Мне с документами надо поработать, а ты станешь мешать. — Я буду тихо-тихо сидеть! — Убедительно попросилась Ника, даже подойдя для этого почти вплотную и робко посмотрев снизу вверх. — Слушай, у тебя в самолете очень удобное место, — мягко обозначил я отказ. — Бизнес-класс, возле окошка! Места впереди — немеряно! В общем, есть, где с комфортом протянуть ноги. Ника отвела взгляд, уставившись в район моего правого плеча. — Не обижайся. — Даже как-то неловко стало. — Хочешь, назад вместе полетим? Я даже за штурвал тебя пущу. — Как это? — Вспыхнули было радостью ее глаза, но тут же выражение сменилось недоверием. — У меня летная лицензия есть, — пожал я плечами. — Могу пилотов на земле оставить и сам повести борт. А тебя на соседнее кресло, м? — Так это здорово! — Уже искренне обрадовалась она. — Но только если будешь хорошо вести себя у меня дома! — Наставительно качнув пальцем, поставил я условие. — Обещаю! — Истово выпалила девушка. — Ну, тогда ладно, — чуть смутился я. — И вот еще, Ника… — Да? — Понимаю, что вся эта ситуация странная… — Отвел я взгляд. — Это ведь твое желание, — недоуменно повела она плечом. — Да, мое желание… Сестры попросили тебя привезти. Они считают, что могут тебя убедить в том, что я не такое чудовище, как тебе кажется. — Хорошо, — очень спокойно качнула Ника головой. — Не хорошо, нет. — Повел я подбородком, вновь глядя на людское течение, спешащее мимо. И ведь большинству, что азартно обгоняет друг друга, все равно не улететь без остальных. — Максим? — Я хотел сказать, что придерживаюсь твоей точки зрения. — Снял я бумажную этикетку с восемнадцатого пломбира и снял языком пробу с верхнего слоя. — Просто не обижай мне сестер, ладно? Только ожидаемого ответа отчего-то не было. — Случилось что-то? — Спросили меня после ощутимой паузы. В этом вопросе не было заботы, но не было и злорадства. Нет оснований для ответа, но нет и причин для жесткой отповеди… — Эти раны я как-нибудь залижу, — прикрыв глаза, вновь ощутил я холод пломбира и впустил его в себя, смешивая с выстуженным инеем души. И становилось легче — вновь. Надо будет заказать еще пару коробок… «— Объявляется посадка на рейс С179 Москва — Шуйск. Пассажиров просим проследовать…» — Иди, — нашел я в себе силы на улыбку и отвернулся от девушки. Как общеизвестно, чартерные рейсы не имеют приоритета над регулярным сообщением. Частный самолет вынужден ждать «окна» в расписаниях иных самолетов, а в случае непогоды — его номер и вовсе в конце очереди. Но если на чартере княжеский герб — весь аэропорт замирает, пока стальная птица частного Суперджета не окажется в небе. Борт с неограниченным объемом топлива достался мне, как часть княжеской благодарности за спасение жизни Артема. Правда, в последние годы им чаще пользовался университет нашего города, полагая его подарком лично себе, а я не торопился их разубеждать. В любом случае, официально он состоял в личной собственности владетелей Шуйского княжества, был приписан лично к аэропарку правящей семьи, что было невероятно удобно. В небе, правда, приходилось слегка плутать, огибая проблемные территории. Небо, конечно, принадлежало сразу всем аристократам, и никто не имеет права запретить его пересекать — но если с поверхности враждебно настроенного княжества внезапно прилетит что-то из категории «земля-воздух», то вряд ли вас успокоят слова над могилой, что расследование будет особо тщательное и виновных обязательно найдут. И ведь найдут, вместе с орудием убийства и даже признательными показаниями стрелявшего — на что только не пойдут люди, чтобы три поколения их детей жили безбедно… В общем, путь выходил замысловатый, только в салоне самолета это совершенно не ощущалось. Подумаешь, плюс десяток-другой минут… Даже полезная добавка по времени, если учесть, насколько приятная и интересная литература поступила на чтение. Нелегальные работники секретного государственного архива за последние два дня успели основательно выспаться и с энтузиазмом принялись за конспектирование прочитанного. И пока двое китайцев излагали все запомненное на бумаге, их коллеги внимательно с этим всем знакомились, делали выводы, обрамляли справочными материалами, фотографиями и пояснениями, формируя первую партию сведений, готовых для немедленного использования. Не смотря на энтузиазм и светлый ум исполнителей, процесс обещал затянуться на многие месяцы. Но кое-что выдали уже сейчас — ориентируясь на текущие потребности и заявки. Так вышло, что в начале этой недели на повестке дня стоял князь Панкратов с его больницей в Ельниках… Сейчас, разумеется, ситуация изменилась в корне, но заявку убрать я запамятовал — оттого в самолете дожидались шесть пухлых подшивок с материалами именно по данной персоне. Впрочем, какая разница, с кого начинать? Тем и занялся, коротая три часа летного времени. Интересное получилось чтение, сулящее ряд вполне серьезных перспектив. Иногда даже приходилось сетовать, что никакого интернета на борту нет — кое-что хотелось уточнить и перепроверить немедленно. Уж больно заманчивым и невероятным получался расклад, особенно в свете того, что на этих материалах вполне спокойно сидит ИСБ и не думает давать им ход. Выгодно молчать? Вполне может быть. Так, за мыслями и рассуждениями, сам не заметил, как перешел с мороженной диеты на вполне горячее бортовое питание, принесенное симпатичной стюардессой. Да и хандра с меланхолией окончательно уступили. Неинтересно грустить, когда тут такое — правильное, светлое и крайне выгодное на горизонте. Как бы только к самому князю подойти удачно? Через знакомых действовать точно не следует — случай уж больно щекотливый, не поймет… Нику встречал у самого трапа, въехав на взлетную полосу на собственной «Хонде» (ее уже успешно перегнали из Москвы обратно). Номера машины входили во все «зеленые» реестры города, чем, впрочем, я никогда не злоупотреблял. Просто в Шуйске уже была непроглядная темень — три часа полета, да еще три часовых пояса на восток суммарно давали почти полночь. А ждать автобуса на холоде распахнутого всем ветрам пространства — не самое приятное времяпровождение для молодой леди в летнем наряде. В конце концов, она в гостях, а долг хозяина еще никто не отменял. Заодно прихватили с собой двух бодрых старушек и дедушку с багажом, отдавая уважения почтенному возрасту. Дед, правда, отчего-то подумал, что встречают лично его и пытался старушек вытурить, но под угрозой физической расправы клюкой смирился и прижался к левой створке двери на заднем ряду. — Я, между прочим, заслуженный деятель культуры! — Ворчал он так, чтобы агрессивные соседки точно не услышали. Ну а те поглядывали на него с таким видом, что только повод дай — мигом на бетон взлетки выкинут. В общем, Ника впервые за день улыбалась — пусть только краешком губ, но тем не менее.