— Спасибо, я не хочу, — пересохшим голосом ответила Ника. И тут же поняла, что очень хочет закричать о помощи, призывая — о ужас! — Максима. Оснований для криков не было, но интуиция просто выла о возможной беде — а интуиции девушка уже привыкла верить. — А может, воды? — Предложила тем же голосом и тоном девочка справа. Будто один и тот же человек спрашивал, сумасшествие какое-то… За окном азартно пролаяла собака, с ощутимой дрожью земли приземлившись после затяжного прыжка. Ника тут же уцепилась за нейтральную тему. — Какая необычная у вас собака. Какая порода? — Постаралась не дрожать она голосом. — Не знаю, она одна такая, — легко отозвалась девочка слева. — Уникум. — Очередь на щенков на три года вперед, — с гордостью продолжили справа, но тут же взгрустнули. — Правда, ни одного щенка еще не было. — Почему? — Осторожно уточнила Ника. — Нет достойного и храброго кавалера. — Но это же собаки… — А тупых и самоуверенных Брунгильда рвет сама. — жестко завершили тему. — А вот Максим, он чем увлекается? — Нервно вцепилась Ника в нить беседы. Отчего-то у нее было чувство, что нельзя допускать начала разговора со стороны сестер. Нечто недоброе виделось в их глазах — нечто такое, отчего мог спасти только Максим, если вернется. Но до этого еще требовалось дожить. — Танки, поезда, мороженое, — выдали список слева. — Совсем как ребенок, — фыркнула девушка. Но что-то не нашла понимания в их взглядах. Наоборот — там было недоумение и легкое сомнение в ее рассудке. И Ника допустила главную ошибку — она замешкалась, упустив инициативу. — Нам сказали, у вас с Максимом вышло некоторое недопонимание? — Скучным тоном уточнили справа. — Его уже нет! — Голосом оптимиста отрапортовала Ника. — Ну как же, вы ведь испытываете к нему чистую и незамутненную ненависть? — Это, возможно, преувеличено, — подавила Ника очередную волну страха. — Но у меня есть к этому все основания. Я в праве ненавидеть. В конце концов, у нее есть гордость! — Перечислите эти основания, будьте добры, — вежливо и словно даже подбадривая попросили ее справа. — Он лишил меня таланта. Он почти ввел в разорение наш род. Из-за него меня держали в тюрьме. Выкинули с практики. Из университета. Заблокировали счета. — Уже скрипела зубами Ника, вспомнив события этой черной недели. — А я спасла этому гаду жизнь. За что?! — Ника, вы не будете против, если мы разделим вашу жизнь до и после вашей встречи в Москве? — Деликатно поинтересовались слева. — Очень вас просим. Это нужно всем нам, чтобы понять степень вины Максима. Мы же родственники, мы же должны на него как-то повлиять, — просительно завершили юным голосом. Словно и вправду — желая вернуть разум и честь брату. — Давайте попробуем, — коротко кивнула Ника. — Итак, вы спасли ему жизнь. А он сделал так, что с вашей семьей перестали вести дела, верно? — Нас полностью игнорировали. Словно экономическая блокада, словно мы прокаженные! Вы не понимаете, каково это! — Ника, — со скрытой яростью и предупреждением произнесли справа. — Мы пережили уничтожение нашего города и родного дома. Давайте не будем обсуждать, что мы можем понять, а что нет? — Приношу извинения, — прикрыла Ника глаза, немного растерянно пытаясь представить — когда и кто мог тронуть это семейство. — Вы забыли добавить, что вас стали считать вассальными кому-то определенному? — Мы — свободный род! — Гордо подняла Еремеева подбородок. — Это невероятное оскорбление. — И этому человеку вы спасли жизнь, — закачали головой сестренки. — К сожалению, это так. — Выдохнула девушка. — Вы жалеете сейчас об этом поступке? — Внимательно смотрели на нее две пары глаз. — Н-нет, — все же призналась Ника. — Просто, мне обидно, понимаете? Я же не желала ему ничего плохого! Почему?! — Не пробовали его спросить, почему? — Кого? Тринадцатилетнего мальчишку? — Вам же не мешает это обвинить его во всех бедах. — логично попеняли ей. — Мы думали… — Облизала Ника губы. — Отец думал, что за ним кто-то есть. Он не хотел ни с кем это обсуждать. Отец сказал, что время вновь продемонстрирует нашу независимость и состоятельность, как свободного рода. И все вернется, как было. — Но вы приходили к нам сами, по своей инициативе. — Да… — Ответила Ника, не заметив странной осведомленности сестер. — Увидели с другой, потеряли талант. Мы сочувствуем вашему несчастью. Но, давайте скажем честно, в этой любви и в ее падении не было вины Максима? — Но почему он так себя повел… — Тихо прошептала девушка, понурив голову. — За что наказал наш род… — Ника, а вы хорошо помните события на турнире? — Спросила Тоня. Кажется, справа все-таки была она. — Да… Это было давно, но — да. Такое не забывается. — Вы выступали в первый день? — Верно. Нас поставили на четвертый, но потом я смогла договориться с Долгоруким Игорем… — Начала было Ника, однако вынуждена была признать иной вариант, в который поверила пять лет назад, но отказалась помнить после всех бед, ею пережитых. — Говорят, Максим попросил переставить нас на первый день. — Как мне по секрету сказал один источник, — зашептала Катя. — Но это никому не надо говорить! Потому что приличные девочки не должны об этом знать! — А? — Непонимающе повернулась к ней Ника. — Всех, кто не выступал в первый день, быстренько прогоняли через судейскую коллегию, — смотрели на нее слишком взрослые глаза. — Никакого зала, никаких высокородных свидетелей. Как вы думаете, если кому-нибудь из чужих великих князей понравилась бы девочка-целитель из свободного рода, что было бы с ней дальше? Ника поежилась от этого колючего взгляда. Ответ у нее был, и ответ ей не нравился. — Я благодарна Максиму, — холодно ответила Еремеева. — Но прошу не строить домыслов относительно того, что могло произойти, но не произошло. — Хорошо, — покладисто ответили ей. — Тогда давайте перейдем к трагедии на финише? Вы разумеется, знаете, на чьем вертолете прибыли преступники, которые взорвали плотину? — На нашем, — ворохнулся холодный ком в животе у Ники. — Но расследование показало, что мы тут не при чем. Наших людей из спасательной команды подло отравили и захватили вертолет. — Моя милая девочка, — тихо вздохнула Катя, выговаривая как старшеклассница — первоклашке. — Столько разозленных князей… Убитые наследники… В таких делах всегда и все при чем. Особенно такой слабый род, как ваш. — Нас оправдали! — Жестко стояла на своем Ника. — Видите ли, Ника, — мягко сказали ей с другого края. — Так получилось, что кроме денег, команда-победительница получала весьма солидный приз… — Я помню, — кивнула она. — Какое это отношение… — И весь этот выигрыш, — оборвали ее, мерно продолжая свой рассказ. — Команда отдала Максиму. Князья обещали построить для победителя гидростанцию и горно-обогатительный комбинат… Максим поменял их у князя Долгорукого на иные заводы и иные предприятия, если вам интересно… Но, помимо этого, было еще месторождение алюминия, ради которого и строились эти ГОК и ГЭС. Их со своей стороны предоставил цесаревич династии Рюриковичей, великий князь нашей Империи. Только Максиму уже не нужна была эта руда, раз он не сможет сам добывать алюминий. Однако и обмен тут тоже не уместен — потому что в нем был не заинтересован сам принц…. Тогда Максим отдал это месторождение владельцу обратно, с просьбой защитить маленький, но очень храбрый род… Ника дернулась и не веря посмотрела на девочку. — …который не побоялся встать против довольно мерзкого рода князей Голицыных и угрожать им ножом. Который спас его жизнь. Принц принял его подарок. — М-ма-максим от-дал..? — Вцепилась в чашку с чаем пальцами Ника и одним глотком ополовинила чашу. — Ваш покровитель, столь высокий, что позволяет вашему роду существовать — не Максим, а цесаревич Сергей Дмитриевич, которого он попросил. Беда в том, что князья весьма мстительные личности, и от блокады вас уже не мог спасти никто. Они же не нарушали просьбу принца, когда просто не хотели с вами работать…. Но вы ведь, как доподлинно мне известно, не голодаете? — Н-не голодаем… — Вы живы и здоровы? Вы не гниете в канаве после визита убийц взбешенных князей, которым очень был нужен любой виновник? Вас не полосуют на ломти в пыточных Голицыных? Вы ведь счастливы, если прислушаться к себе? — Наверное… — Пошла кругом голова у Ники.