– Мы разделим эти деньги. Папа получит тридцать тысяч и женится на Энн. А мы с господином Фордом заберем остальное и… – Станем мужем и женой, – добавил адвокат, поцеловав девушку. – Но как же быть с миссис Крент, моя дорогая? – Я выделю госпоже Крент и Джейн то, что они хотели. Им достанется доход в две тысячи фунтов в год, – решила мисс Тревик. – Совершенно верно, Дерика, – поддержал ее отец. – Ты дашь тысячу, и я – тысячу. Велика же была радость бедных многострадальных дам – Марии и Джейн, – когда они услышали это. Теперь, после смерти Крента и Боуринга, они обе стали вдовами, а после того как сгорел особняк, – еще и бездомными. – Что ж, могло быть и хуже, – сказала миссис Крент, когда в сопровождении дочери приехала, чтобы поблагодарить свою благодетельницу. – Все равно рано или поздно нам пришлось бы отдать бедолагу Моргана в сумасшедший дом, а там он долго не протянул бы. А ведь я любила его. – И я тоже, – добавила Джейн и расплакалась. – Если бы отец и Полуин не напугали Моргана, он бы не разозлился и не обезумел бы вконец. – Сложно сказать, что в голове у душевнобольного, – вздохнула Дерика. – Я тоже так думаю, – согласилась с ней Мария. – Однако мы даже не смогли его по-человечески похоронить. Господи, какой кошмар! – Приходится сносить удары судьбы, миссис Крент. – Уорд, – поправила девушку вдова. – Миссис Уорд, моя дорогая. Я вернула себе прежнее имя. Одного того, что этот ужасный человек больше не потревожит меня, уже достаточно для счастья. Мы с Дженни признательны вам за эти две тысячи. Благодаря вам, мисс Тревик, мы с дочерью сможем вернуться в Южную Африку, и я надеюсь, что моя девочка выйдет там замуж вторично. – Может, и вы еще найдете себе спутника жизни, миссис Крент… Ах, извините, миссис Уорд, – пожелала ей Дерика. – Нет, что до меня, то я останусь миссис Уорд навсегда, – заявила женщина. – У меня было достаточно мужчин, так что хватит впечатлений до смерти. Так и случилось. Джейн снова вышла замуж, а миссис Уорд, в прошлом миссис Крент, прожила одна до конца жизни. И эта жизнь после всех ужасов брака с Полуином была исключительно мирной и спокойной. Лжепрорицательницу мисс Уорри разоблачили и собирались наказать за то, что она не предупредила о готовящемся преступлении, но она изменила имя и бежала в Южную Америку. Дерика долго удивлялась, как столь кроткая женщина могла пойти на такой ужасный поступок. Но Софи была из той же категории, что и миссис Карни. Обе они были отвергнутыми женщинами, а все знают, что сказал о них в свое время Конгрив[11]. Сэр Ганнибал женился на Энн Стреттон и приступил к восстановлению родового особняка. Дерика отложила свадьбу с Фордом на несколько месяцев, так как, прежде чем покинуть отца, хотела убедиться, что он удачно устроился под опекой своей молодой жены. Эти события оказали сильное влияние на баронета, и он искренне раскаялся за все свои деяния в Южной Африке. Стоит ли говорить, что из Энн вышла прекрасная жена и даже мисс Куинтон переменила свое мнение о ней. – Однако, как бы там ни было, отчасти я авантюристка, – созналась леди Тревик Дерике, когда они, отправившись вдвоем на прогулку, издали наблюдали за реставрацией особняка. – Ты – лучшая женщина в мире! – заметила та, поцеловав ее. – Немногие дамы сделали бы для моего отца столько, сколько ты. – Он спас мне жизнь, моя дорогая. – Лишь для того, чтобы получить образцовую жену. Кстати, Энн, а как теперь господин Пенриф? Энн покраснела. – Думаю, что я поступила с ним довольно плохо, Дерика, – сказала она, понизив голос. – Он уехал в Америку и, как я слышала, собирается жениться на богатой наследнице. – Раз он утешился так быстро, тебе не в чем себя винить, – рассудила мисс Тревик. – Но тише, сюда идут папа и Освальд. Сэр Ганнибал, несмотря на то, что все переживания остались в прошлом, за последние месяцы сильно постарел. Он вышел вперед и с улыбкой поприветствовал жену. Вскоре баронет увел ее смотреть на новую лестницу, которую планировал пристроить к дому. Оставшись наедине с невестой, Освальд Форд вдруг предложил ей: – Не съездить ли нам к руднику Трегейгл, дорогая? Девушка отпрянула. – Почему тебя тянет в это жуткое место? – удивилась она. – Скажу, когда мы туда доберемся. Дерика с сомнением посмотрела на жениха, однако любопытство взяло верх, и она взяла его за руку. Влюбленные спустились на большую дорогу и отправились вниз по каменистому водотоку, который привел их к серой башне. Был прекрасный весенний день, и Дерика наслаждалась прогулкой. Но она побледнела, когда они оказались на месте недавней трагедии. – Ах, Освальд, подумать только, ведь мы все могли там погибнуть, если бы не второй выход! – Но ведь твой отец и его любимая Энн управились и без него, – весело заметил адвокат. – Иди сюда, милая. Все еще недоумевая, Дерика осторожно подошла к краю шахты. Молодой человек помог невесте присесть на один из камней, а сам зашагал вдоль берега, что-то высматривая. Наконец, удовлетворенно хмыкнув, он наклонился и поднял нечто, напоминающее красный мяч. – Ах! – в ужасе воскликнула девушка, побледнев. – Это же та самая Мертвая голова! Где ты ее нашел? – Она должна была валяться где-то здесь. Морган принес ее сюда, но когда он схватился с Анаком, черепа у него не было. Я искал его уже несколько раз… – объяснил адвокат. – А ты, моя дорогая, принесла мне удачу. – И что же теперь? – спросила Дерика, с отвращением глядя на сверхъестественный артефакт. – Сбросим его в шахту, – решил Освальд и тут же осуществил свое намерение. – Но почему ты вообще предпринял поиски? – спросила Дерика, когда ужасный красный череп с бульканьем исчез в черной воде. – Моя дорогая, у нас свадьба на следующей неделе, и нужно, чтобы все детали этого неприятного инцидента оказались похоронены в прошлом – в прямом и переносном смысле. – И больше мы никогда не станем вспоминать о них, – поспешно добавила Дерика. – Да, – согласился молодой адвокат, все еще глядя в темную воду, которая едва не поглотила сэра Ганнибала и мисс Энн Стреттон. – Мертвой головы отныне нет. Предлагаю впредь не говорить об этих событиях, а побыстрее забыть их. Однако, как бы то ни было, все случившееся принесло нам удачу, и у нас теперь есть тридцать тысяч дохода. – Деньги – не главное. Главное, что мы вместе. Давай скорее покинем это ужасное место, поднимемся на скалу и полюбуемся дивной природой. И, повернувшись, они отправились вверх по склону навстречу солнцу, золотыми лучами освещавшему их счастливое будущее. Преступление в повозке Глава 1 По сухой и пыльной извилистой деревенской дороге, ярко окрашенной лучами заходящего июльского солнца, громыхала старая коричневая повозка, такая же ветхая, как и дряхлая гнедая кляча, которая тянула ее вперед. Повозка была просторной, закрытой и вполне могла служить временным прибежищем для странника. Со всех ее сторон свисали жестяные банки, чугунные котелки, старые метлы, связки щеток и всякая прочая домашняя утварь наряду с коврами из козлиной кожи, шерстяными покрывалами, поношенной одеждой и множеством добротной обуви. Сама повозка, нагруженная всеми этими товарами, скрипела и трещала, словно жалуясь на свой нелегкий труд, готовая вот-вот развалиться. Совсем не таким был кучер – предположительно владелец повозки. Он сидел очень прямо, всем своим видом выражая готовность к любой опасности, стройный, с отличной осанкой, худощавый, как тополь, и переполненный пылким жаром юности. Женщины назвали бы его красивым, увидев его чисто выбритое лицо, загорелое и гладкое, правильной формы, с прямыми чертами, и коротко подстриженные темные волосы. Его решительно сжатые губы, проницательные серые глаза, сильная челюсть и квадратный подбородок – все выдавало в нем прирожденного лидера. Должно быть, он был военачальником, который теперь, в мирное время, руководил прибыльной торговлей – суровая, но справедливая правда жизни. Он был одет в выцветший серый дорожный костюм, поношенную кепку, рваные гетры и тяжелые ботинки и управлял такой же ветхой повозкой – все ради торговли цыганскими товарами. Деревенского полицейского, прогуливающегося вдоль дороги, было сложно чем-то удивить, и все же он был поражен, когда эта унылая старая повозка с грохотом выехала из-за поворота. Загадочный возница был последним человеком, которого страж порядка ожидал увидеть перед собой в этой захудалой деревушке. В тот же миг правая рука констебля Селвина метнулась к шлему, в то время как на его широком, круглом лице появилось выражение чрезвычайно искреннего изумления. – Мистер Лоусон! – воскликнул он. – Селвин! – отозвался Лоусон непринужденным повелительным тоном, дружелюбно, но не скрывая своего главенства. – Мы расстались в Кейптауне пять лет назад, чтобы встретиться в этой деревушке Рип ван Винкль[12]. Какого черта ты здесь делаешь? – Я – полицейский в деревне Сарлей, сэр. Женатый, детей, правда, нет. Стал работать в полиции через шесть месяцев после того, как мы дошли до Альберт-Дока. А вы, сэр? – Констебль внимательно оглядел одежду возницы и его повозку. – Вы делаете это из-за какого-то пари, сэр? – Я делаю это, чтобы заработать себе на жизнь, Селвин. После очередного путешествия – жаль, что тебя не было со мной в тот раз, – я направился в Южную Америку и провел уйму времени в дикой местности. Вернулся домой в прошлом году и узнал о смерти отца, который не оставил мне ничего, кроме своего благословения. – Полковник умер, сэр? – Два года назад. Потерял все свои деньги в сомнительных спекуляциях, и мне пришлось обеспечивать себя самому. Я спас мать какой-то цыганки – она тонула, и, когда она умерла девять месяцев спустя, то оставила мне эту повозку и лошадь. Я не мог позволить себе открыть лавку, так что решил заняться разъездной торговлей. – Но такой джентльмен, как вы, мистер Лоусон… – Все в порядке, Селвин. Я превосходно провожу время, хотя такие приключения, как тогда в Африке, теперь уже не случаются. Но раз ты здесь, я хочу остановиться где-нибудь поблизости на эту ночь. – Сарлейский лес – неплохое место, – предложил полицейский, указав пальцем себе за левое плечо. – Четверть мили вперед, сэр. Там есть хорошая поляна и вода для лошади. И никто не скажет и слова, не будь я… – Голос Селвина зазвучал жестко. – Не в моем стиле так обращаться с джентльменом, который спас меня от угрозы быть убитым таким монстром, как Дэниел… – …который был не так уж и страшен, – со смешком подхватил Лоусон. – Навести меня сегодня. – Есть, сэр! – выпалил его старый товарищ и отдал честь. – Могу я что-нибудь сделать для вас? Лоусон вынул из кармана шиллинг. – Можешь. Купи мне табаку! – Виргинский табак тонкой нарезки, сэр. – Полицейский ловко прокрутил монету в руках. – После двух лет охоты и перестрелок плечом к плечу с вами, сэр, я знаю этот сорт, как никто другой. – Он окинул повозку восхищенным взглядом, хотя его восторг, конечно, был обращен на кучера, а не на саму колымагу, которая вызвала у него скепсис. Дик – таково было прозвище Лоусона, образованное от его имени, для нескольких его самых надежных друзей – с легкостью нашел лес, о котором говорил констебль, и почти с такой же легкостью отыскал в самом сердце леса поляну. Там, рядом с чистым прудом, под сенью шелестящей листвы молодых буков, он остановил свою обветшалую повозку, чтобы разбить лагерь, как в старые добрые дни в Африке. Но теперь с ним не было готового ко всему Селвина, который помог бы ему, как в былые времена, и он сожалел об отсутствии товарища. Но, как бы то ни было, отработанным на протяжении многих лет движением Лоусон распряг старую клячу, нашел ей место для пастбища и привязал ее. Вблизи проходила петляющая тропинка, которая, насколько он знал, никуда не вела, и он привязал животное к березе рядом с началом этой тропинки. Потом он разжег костер, наполнил котелок водой из бурлящего ручья, который впадал в пруд, и приготовил сковородку, чтобы поджарить яичницу с беконом. К тому времени, как он выложил свои оловянные столовые приборы – вилку, нож и ложку – на грубую белую скатерть, расстеленную на удобном пеньке, вода уже кипела, а содержимое сковородки начало шипеть. Дик заварил горячий крепкий чай и насладился поистине замечательным ужином, который был весьма кстати после его долгой поездки из Тархавена в эту глухую деревушку. Не то чтобы он знал деревню Сарлей или желал здесь побывать, но он отдавал себе отчет в том, что она находилась достаточно далеко. В то же время Лоусон был крайне удовлетворен своим уединением и лениво прилег у костра, выкуривая сигару и размышляя о своем нелегком будущем. Перспектива была отнюдь не обнадеживающей: казалось, он опустился на самое дно. До него доносился бой церковных часов из деревни, которые исправно извещали о каждом прошедшем часе, но он настолько глубоко погрузился в свои мысли, что был поражен, когда часы пробили десять раз. Очнувшись от своих дум, он изумился, как же быстро летит время.