— Это и мой склеп, мама, — сказал Кудинов. — Не уезжай, — попросила она. — Пока не прогоните, никуда не уеду, — сказал он. Они помолчали. — Степа сдал совсем, — пожаловалась она. — Я-то ничего, держусь. Двужильная оказалась, а он кончился... Днем и ночью одно твердит: «Пускай не доживу я до суда над Игорем...» Как бы в разуме не повредился... Кудинов ничего не ответил. — Ты мне скажи, — старуха с надеждой посмотрела на него. — Игоря ведь не будут судить, верно?.. Тот злодей на них налетел? Кудинов молчал. — Почему ты молчишь, Мотя? — еле слышно спросила Вера Михайловна. — Разве Игорь может быть виноват? Над садовой дорожкой туда-сюда раскачивался фонарь. — Нет, мама, — глядя на светлое пульсирующее пятно, сказал Кудинов. — Игорь ни в чем не виноват. * * * На территории автобазы Терехин подметал двор. К нему подошел малый в синей спецовке. — К метле привыкнешь, за баранку не захочешь, — засмеялся он. Терехин тяжело вздохнул. — Ладно, Терехин, — сказал малый. — Не тушуйся. Вернут тебе права. Мы тут пишем коллективное письмо. От имени общественности. — Какое письмо? — не понял Терехин. — Что «жигуленок» виноват. — Бесполезно, Ваня, — сказал Терехин. — Он и слышать не хочет. — Кто? Твой следователь? — При чем тут следователь? — вздохнул Терехин. — Старик Беляев меня обвиняет… * * * Зубков сидел у себя в кабинете, читал дело. В комнату вошел начальник ГАИ Авдеенко. — Отгадай, — сказал он, — зелененькое, шуршит, а не деньги? — Три рубля, — сказал Зубков. — Вот с такой бородой... — Тогда другая... — Не надо, — сказал Зубков. — И так голова пухнет. Авдеенко кивнул на папку, лежащую перед Зубковым: — Пришла экспертиза? — Не посылал еще, — сказал Зубков. — Ну да? — удивился Авдеенко. — А чего тянешь? — Да концы с концами не сходятся, — сказал Зубков. — Здрасьте, пожалуйста! — удивился Авдеенко. — До свидания, — ответил Зубков. — Читаю протокол осмотра места происшествия и понять не моту. — Не по-русски, что ли? — Не по-каковски, — сказал Зубков. — Вот смотри. — Он прочел: — «След правого колеса самосвала находится на расстоянии один и одна десятая метра от бордюра моста». Но если, — Зубков поднял голову, — если здесь именно прошло его правое колесо, то, значит, левое колесо на сорок семь сантиметров заехало на встречную полосу. Авдеенко даже присвистнул. — Вот те на! А мы с тобой и не заметили? Хороши! Выходит, виноват Терехин? — Но это же противоречит всем остальным материалам дела, — сказал Зубков. — Подножка самосвала, обод фары, стекло от «Жигулей» — все на полосе Терехина. А след его на полосе Беляева. Где же столкновение произошло? Какая-то чертовщина! — Пускай эксперты разгадывают, — сказал Авдеенко. — Они шибко умные. — Бесполезно, — возразил Зубков. — Эксперты не были на месте происшествия. Они оперируют только теми данными, которые мы им даем. Авдеенко задумался. — Постой, — сказал он, — но Терехин же подписал этот протокол. — А в каком он был состоянии? — спросил Зубков. — Что угодно подпишет... — Не знаю, — сказал Авдеенко. — Подпись есть подпись. Не маленький. — А тебе его закорючка нужна? Или требуется факт установить? — спросил Зубков. — Но ведь и твоя закорючка на протоколе есть, — сказал Авдеенко. — Ты его тоже подписал. Зубков пожал плечами: — И я тоже мог ошибиться... Асфальт мокрый был. Ждали, пока высохнет... — Ах ты миленький мой, — сказал Авдеенко. — Ошибочку, значит, допустил? Зубков не ответил. — Между прочим, я его тоже подписал, — сказал Авдеенко. — А я лично филькины грамоты не подписываю. Раз подписал, значит, так оно и было. Зубков посмотрел на него. — Хорош! — сказал он. — Уж какой есть, — сказал Авдеенко. — Как ты говоришь? Факты нужны? Вот и давай, Зубков, исходить из фактов. Ты, я, сам Терехин подписали, что самосвал заехал на встречную полосу. Какие же теперь могут быть сомнения? — А если б я не ткнул тебя в этот протокол? — спросил Зубков. — Сам бы ведь не заметил? — Большое спасибо, что ткнул, — сказал Авдеенко. — Не то бы, Геночка, нас с тобой обоих ткнули. * * *