Дежурный в милиции что-то выяснял у шофера задержанного КамАЗа. Сбивчивый рассказ Дарьи Ивановны милиционер выслушал с явным недоверием. — А не померещилось тебе, бабуля? — спросил он. — Приедем, а мертвец твой, глядишь, и проспался? Уже и след простыл? — Может быть, конечно, — с облегчением сказала Дарья Ивановна. — Я, значит, тогда пойду? — Надо было его пошевелить, — сказал милиционер. — Послушать, дышит человек или нет. — Я испугалась, — призналась Дарья Ивановна. — По лицу его вот такие мухи ползали. — Мух ты, что ли, испугалась? — пошутил милиционер, и шофер КамАЗа с готовностью засмеялся. — Ага, мух, — сказала Дарья Ивановна. — Ползали, как на неживом. — А ран, повреждений никаких не заметила? — Ран я не заметила, — сказала Дарья Ивановна. — А вот штормовка со спины вроде бы кровью пропиталась. Только уже высохла. Милиционер посмотрел на нее и, ни слова не говоря, вышел из кабинета. — Сейчас, девочка, пойдем, — сказала Дарья Ивановна внучке. — Может, и правда мне все померещилось. Кровь, не кровь, откуда я знаю? Человек спит, а мы с тобой испугались. Да? Но милиционер вернулся и сказал, что на место происшествия отправится наряд. Дарья Ивановна должна показать, где она видела мертвого мужчину. Опять туда брать внучку ей очень не хотелось. Но девочка крепко держала Дарью Ивановну за руку и ни за что не отпускала. Вот так они и поехали: Дарья Ивановна с внучкой, женщина-врач с чемоданчиком, молодой следователь и шофер. Его звали Степановым. К самому месту машина подойти не смогла. Дарья Ивановна показала, где утром лежал неизвестный, а сама с девочкой осталась ждать в машине. Не было их долго. Наверное, с полчаса. Наконец следователь и шофер возвратились за носилками. — Ну что, живой? — с надеждой спросила Дарья Ивановна. — Был когда-то живой, — сказал шофер. — Но что характерно: человека зарезали, а денежки в бумажнике — целехонькие. Не тронули. — Носилки тащи, Шерлок Холмс, — велел следователь. — Что характерно! — И много денег? — сгорая от любопытства, поинтересовалась Дарья Ивановна. — Погулять хватит, — сказал шофер, вытаскивая носилки. — Двести шесть рублей. — Ах ты боже мой! — вздохнула Дарья Ивановна. ...Кроме двухсот шести рублей, железнодорожного билета из города Туранска до станции Котел, фотографии моложавой женщины, снятой рядом с девочкой в школьной форме, в бумажнике убитого был также обнаружен паспорт на имя Тарасова Виктора Сергеевича, 1940 года рождения, прописанный в городе Туранске по Второй Заозерной улице, дом 3, квартира 19. Глава пятая Женщина, изображенная на фотографии, найденной в бумажнике Тарасова, его жена Татьяна Васильевна, в эту пору болела. Всю неделю она ходила на работу с гриппом и с высокой температурой. Отлежаться не было никакой возможности: в театре готовилась премьера, а она — художник. Режиссер нервничал, актеры нервничали. Да и не зима же на дворе — лето. На улице теплее, чем в квартире. И вот результат: воспаление легких. Районный врач, властная энергичная дама, накричала на нее, уложила в постель, заявила, что она выставит у дверей караул и доложит мужу. — Не доложите, — улыбнулась Татьяна Васильевна. — Он в отпуске. — Ничего, разыщем, — возразила врач. — В Сочи где-нибудь гуляет или в Ялте? — Не угадали, — сказала Татьяна Васильевна. — У него своя манера отдыхать. Сел в поезд — и куда глаза глядят. А потом вызывает тебя междугородняя. Какая-нибудь Тмутаракань. — Ну так вот, — сказала врач. — Когда позвонит, доложите, что ведете себя отвратительно. А лучше всего, пускай сам поскорее возвращается домой. Ухаживать-то есть кому? Родные, дети? — Дочь в пионерлагере... Да ничего, доктор. Спасибо. Друзья есть, не оставят. Только мне долго валяться никак нельзя. Работа! — А это уж я буду решать... Не опасаетесь — мужа-то с глаз долой? — В каком смысле? — Известно, в каком. Современные мужья — народ, знаете, ненадежный. — А он у меня несовременный. — Тогда пускай немедленно домой возвращается. Потом догуляет. Скажите: доктор велела. — Обязательно скажу. Однако звонок междугородной в тот день так и не раздался, а назавтра, семнадцатого августа, ближе к вечеру, позвонили из прокуратуры и попросили срочно зайти. — Не могу, больна, — сказала Татьяна Васильевна. — А что случилось? В трубке помолчали, и мужской голос сказал, что говорит старший следователь Парамонов. Он сам сейчас к ней приедет. — Если гриппа не боитесь, — сказала Татьяна Васильевна. Она стала гадать, зачем вдруг так срочно понадобилась прокуратуре. Может, что в театре? Год назад из костюмерной пропало несколько боярских шуб к спектаклю «Царь Федор Иоаннович», кошка, выделанная под соболь. Тогда приезжали из милиции и у всех подряд брали показания. А еще был случай, Татьяну Васильевну вызывали в ОБХСС и спрашивали, у кого она покупала метлахскую плитку для ванной. Через час в дверь позвонили. Татьяна Васильевна набросила на себя халат и пошла открывать. Парамонов оказался пожилым, небольшого роста мужчиной в старомодных круглых очках. Войдя в комнату, он долго рассматривал фотографии на стене. Про одну из них спросил: — Виктор Сергеевич? — Нет, — ответила Татьяна Васильевна. — Мой покойный брат. — Извините, — сказал Парамонов и стал расспрашивать, когда Виктор Сергеевич уехал, один он уехал или с кем-нибудь и не упоминал ли он кого-нибудь перед отъездом. У Татьяны Васильевны начался сильный приступ кашля. Она никак не могла его унять. Парамонов засуетился. Принес из кухни воды. Кое-как отдышавшись, она спросила: — Что случилось? Я хочу знать. Но она и так уже знала: с Витей — несчастье, с ним случилось что-то ужасное. — Что? — спросила она. — Скажите мне всю правду. Я вас умоляю. — Информация пока самая скудная, — ответил Парамонов. И рассказал, что тело Виктора Сергеевича вчера утром обнаружили в лесу, возле поселка Радужный. Удар нанесен ножом в спину. Деньги и документы целы. Преступник или преступники, понятное дело, разыскиваются. И Татьяна Васильевна должна помочь следствию. Может быть, Виктор Сергеевич с кем-то заранее договаривался о встрече, кто-то где-то его ждал? Не увлекался ли он охотой, не имел ли дело с местными егерями? А может, у Виктора Сергеевича были враги, завистники, кто-то ему угрожал? Самая незначительная, на первый взгляд, подробность, деталь иногда оказывается совершенно неоценимой для следствия, помогает быстрее найти убийцу или убийц. Татьяну Васильевну бил озноб. Она не могла произнести ни слова, только мотала головой. Нет, нет, она ничего не знает, за всю жизнь Витя и мухи не обидел. За что же? За что его убили? Опять начался приступ кашля, трудного, надсадного. Татьяна Васильевна зарыдала. Парамонов беспомощно глядел на нее и не знал, что ему делать. Она повторяла сквозь слезы: нет, нет, этого быть не может, какая-нибудь ошибка, пускай проверят получите... Парамонов сказал, что оставить ее в таком состоянии он не может. Необходимо позвать кого-нибудь из родственников или из друзей. Кому позвонить? Она мотала головой: нет, нет, ей никто не нужен. Ей нужен только он, Витя. Уже несколько лет он уезжает в отпуск один, и никогда ничего с ним не случалось. Почему же вдруг это должно было произойти сегодня, сейчас? Виновата в его смерти только она одна. Она обязана была его не отпускать, связать по рукам и ногам, запеленать как младенца, накричать, приказать, запереть в квартире, устроить скандал, семейную сцену. И он был бы сегодня жив, с ней, дома... Голос у Татьяны Васильевны пропал. Говорила она сухим, свистящим, раздирающим горло шепотом. В том, что Витю убили, виновата по-настоящему она одна. Она и есть его убийца.